Удержать мою девушку

Входя вслед за ней, я пытаюсь представить комнату ее глазами.

Сотни набросков и рисунков углем, даже картины с изображением ее лица разбросаны по небольшому пространству. Большинство из них относятся к тому времени, когда она была моложе. Некоторые из них — это то, как я представлял, что она будет выглядеть, когда станет старше.

Она красива, но картины и в подметки не годятся реальности. В реальной жизни Лина гораздо более сногсшибательна.

— Я пытался представить, как ты будешь выглядеть, когда состаришься рядом со мной, — объясняю я ей. Моя рука нервно потирает затылок, пока я жду, что она что-нибудь скажет, что угодно.

Она не торопится, ходит по комнате и рассматривает каждый рисунок. Однако не на всех изображено ее лицо. Нет, на некоторых изображены животные, пейзажи или океанские волны на закате.

— Нико, это невероятно, — наконец говорит она.

Такое чувство, что я внезапно снова могу дышать, и вздыхаю с облегчением.

— Спасибо, — говорю я ей.

— Могу я спросить, почему ты нарисовал так много моих портретов?

Я колеблюсь, прежде чем ответить.

— Это потому, что я так сильно скучал по тебе, Лина. И я… я не хотел когда-либо забывать тебя.

Маме удалось сделать всего несколько фотографий Селины, пока она жила здесь, но этого было недостаточно. Мне нужно было больше. И, рисуя ее, она казалась более реальной.

Иногда мне казалось, что она была всего лишь сном, пока была здесь.

Она поворачивается ко мне, когда я подхожу к ней. Я смотрю на ее красивое лицо.

— Когда ты исчезла, я хотел, чтобы память о тебе жила не только во мне, но и во всех, кто видел мои работы. Я никогда не хотел, чтобы мир забыл, какой ты была замечательной и особенной для меня.

Слезы наполняют ее красивые глаза, когда она смотрит на меня. Прежде чем могу остановить себя, я обхватываю ее нежную щеку ладонью. Большим пальцем медленно поглаживаю ее нижнюю губу. Это так мягко и деликатно.

Черт возьми, так я хочу ее поцеловать, прикоснуться к ней. Но сначала мне нужно ее разрешение. Я не хочу ничего просто так брать у нее. И даже больше того, я хочу, чтобы она доверяла мне настолько, чтобы дать свое согласие.

Это будто сильное магнитное притяжение, не похожее ни на что, что я когда-либо испытывал прежде, сближающее нас, когда она приподнимается на цыпочки, ее рот так близко к моему, что я чувствую ее дыхание на своих губах. Как только ее губы нежно касаются моих, звонит мой телефон, разрушая момент. И, как будто мы оба были захвачены каким-то трансом, который внезапно прервался, она опускается на пятки и делает шаг назад, прикусив нижнюю губу.

— Извини, — быстро бормочу я. Чертыхаясь, достаю телефон из кармана и отвечаю на звонок. Я слушаю своего отца на другом конце провода.

— Нико, встретимся в подвале. Прошлой ночью мы нашли человека, ответственного за взрыв.

— Я сейчас буду, — говорю ему, прежде чем закончить разговор. Поворачиваясь к Селине, я хмурюсь. Она выглядит такой чертовски красивой, что это причиняет физическую боль. — Мне нужно идти.

— Все в порядке, — говорит она мне с вымученной улыбкой. Я могу сказать, что наш интимный контакт подействовал на нее так же, как и на меня. — Ничего, если я побуду здесь еще немного?

— Конечно. Ты можешь оставаться столько, сколько захочешь.

Бросив на нее последний взгляд, я поворачиваюсь и ухожу. Мне не хочется оставлять ее одну прямо сейчас, после того момента, который мы только что разделили, но есть более насущный вопрос. Весь сдерживаемый гнев, который я испытывал в последнее время, вот-вот выйдет наружу и я не могу дождаться, когда смогу отомстить.

Глава 31

Николас

Под диспетчерской находится более глубокий, темный, звукоизолированный подвал, который мой отец создал для своих внеклассных занятий. Как только я открываю люк на лестницу, слышу мужской крик. Довольная улыбка появляется на моем лице, когда я спускаюсь по ступенькам, не торопясь и наслаждаясь звуками, издаваемыми мужчиной, добивающимся своего правосудия.

Есть несколько отдельных бетонных комнат со сливом в центре каждой. Это немного облегчает уборку, поскольку есть возможность смыть кровь… и другие вещи. Завернув за угол, я вижу, что Бенито и мой отец находятся в комнате с мужчиной. Я поворачиваю голову из стороны в сторону, разминая шею, готовый взять верх. Мой отец прищуривает глаза, когда вхожу, но он знает, что я достаточно взрослый для этого дерьма. Я не позволяю им нянчиться со мной, как они это делают с Арией. Я не в первый раз имею дело с подонками и уж точно не в последний.

— Он уже заговорил? — Я спрашиваю своего отца, который, в свою очередь, качает головой.

— Мы с твоей матерью едем в больницу, чтобы проведать выживших женщин. Вернемся позже.

Он кладет руку мне на плечо и сильно сжимает его. Он не говорит больше ни слова, но я знаю, что молча просит меня получить информацию, мы хотим этого и это важно.

Как только он уходит, я поворачиваюсь к парню, который распростерт в центре комнаты. Его бледная кожа покрыта капельками пота, а глаза беспокойно обшаривают комнату.

Я подхожу к углу, где стоят все мои обычные инструменты. Прежде чем вернуться к нашему пленнику, я выбираю пару ржавых плоскогубцев.

— Как тебя зовут? — Спрашиваю его.

— Трей, — довольно легко произносит он сквозь стучащие зубы.

— Что ж, Трей, похоже, нам с тобой придется провести здесь много времени вместе, — небрежно говор ему, прежде чем дотянуться до его ноги. Тошнотворный звук отрываемого плоскогубцами ногтя на его пальце ноги парализует мою душу, когда он издает ужасающий крик.

— То, что нам нужно от тебя, очень просто, — говорю я, прежде чем оторвать еще один ноготь. — Мы хотим знать, на кого ты работаешь. Мы хотим знать их местонахождение, и все остальное, что ты считаешь своим долгом рассказать нам. — Я смотрю ему в глаза, когда вырываю плоскогубцами еще один ноготь на пальце ноги. — И я буду продолжать, пока не получу всю вышеуказанную информацию.

— Пожалуйста! — умоляет он, когда я отрываю еще один ноготь.

Как только все пять ногтей вырваны, я приступаю к другой ноге. Теперь это становится методичным процессом, и я не обращаю внимания на его крики, пока не заканчиваю с обеими ногами.

Возвращая плоскогубцы на стол, я ищу среди орудий пыток что-нибудь, что заставит его завизжать. Мой взгляд останавливается на предмете, который всегда работал в прошлом, и, решившись, я беру его.

Электродрель, большое сверло для каменной кладки бешено крутится, когда нажимаю кнопку. Я поворачиваюсь к Трею, его глаза расширяются.

— Нет, чувак. Нет, нет, нет, нет. Пожалуйста! — Умоляет он, когда я подхожу ближе к нему.

— Так не должно быть, Трей, — просто говорю я. — Скажи мне, на кого ты работаешь, и все это быстро закончится.

Тело Трея сотрясается, когда окровавленные пальцы ног волочатся по бетонному полу.

— Я не могу! Он убьет меня!

— Я убью тебя! — Шиплю сквозь стиснутые зубы. — Я не думаю, что ты до конца понимаешь свое затруднительное положение, Трей.

Он яростно трясет головой. Он еще не готов говорить. Но он будет. Скоро.

Сверло жужжит, и я выбираю его бедро, чтобы начать наносить урон.

Если он начнет истекать кровью слишком сильно, мы всегда можем отрезать конечности и прижечь их, чтобы остановить кровотечение. Я бы не хотел, чтобы его жизнь закончилась слишком рано и слишком легко. Я не позволю ему погибнуть, пока не получу от этого человека все, что хочу.

Большое сверло впивается в его мясистое бедро, и он вскрикивает от боли. Сверло проникает прямо в кость.

Я быстро и точно просверливаю еще несколько зияющих отверстий в его теле. И когда крики Трея внезапно прекращаются, то понимаю, что он потерял сознание.