Страница 11 из 16
«Инсценировщиками» называли тех, кто работал в жанре инсценировок, предполагавшем постановку произведений, в основе которых лежали недраматические тексты. В отдельных случаях инсценировки создавались на основе личных воспоминаний, но чаще в качестве материала привлекались поэтические тексты, включая лирическую поэзию, прозу, исторические документы и литературные воспоминания. Этот жанр вызывал особенный интерес у тех, кто, как Гр. Авлов, видел будущее театра в развитии самодеятельности и отказе от профессионализации исполнителей. По замечанию Пиотровского, в лито-монтаже «Ленин» Яхонтов дал образец этого жанра, подходящий для репертуаров коллективных хоров в рабочих клубах76. В декабрьском номере (№ 50) «Рабочего и театра» за тот же год, в статье «Самодеятельный театр», поэт-«заумник», на тот момент режиссер Красного театра Игорь Терентьев предрекал гибель традиционным формам драматургии, приветствуя появление Яхонтова и его лито-монтажей77. Чуть позже Яхонтова поддержит Мейерхольд, предложив чтецу поставить монтаж «1905 год» на сцене ГосТИМа. Это признание режиссеров, чрезвычайно внимательных к речевой стороне спектаклей, красноречиво, как и одобрение сценических работ Яхонтова Осипом Мандельштамом. Первые яхонтовские лито-монтажи свидетельствуют о наличии у него литературных амбиций. Одновременно он начинает искать новые принципы декламации, как и многие другие в те годы, ставя под сомнение достоинства актерской манеры исполнения стихов. Фрагменты из стихотворных произведений Маяковского, Пушкина, Блока были включены в первые же его композиции и лито-монтажи «Октябрь», «Ленин», «Пушкин». В спектакле «Петербург» звучали, в частности, фрагменты «Медного всадника»78. Из ряда прижизненных статей актера, а также посмертных воспоминаний, подготовленных к печати супругой Яхонтова режиссером Еликонидой (Лилей) Поповой, становится ясным то исключительное место, которое авторское чтение оказывало на метод исполнителя79.
Хотя отличия в манере чтения стихов Яхонтовым от актерского чтения были отмечены уже в первых его сольных выступлениях с лито-монтажами, с особой остротой конфликт между актерским и авторским чтением стихов для Яхонтова обнажится в тот момент, когда летом 1927 года вместе с Е. Поповой он приступит к работе над «Евгением Онегиным»:
– Как читать стихи? – все чаще и чаще спрашивал Яхонтов, вернувшись из Ленинграда <…> Первые жаркие дни. Цветы на улицах и опустевшая, покинутая Москва по вечерам.
Яхонтов продолжал быть настойчивым, неугомонным, неотвязным.
– Тебе не кажется, что многие актеры превращают стихи в прозу?..
И через некоторое время:
– Но… возьмем поэтов.
Читает вслух на память Сельвинского, Багрицкого, Светлова. Читает вслед Пушкина, в характерной манере авторского чтения.
– Ну, как тебе кажется, так можно читать Пушкина?
Публика не устанет?
Нота, нота одна… говорит он с досадой. Напев…
Нет, решает он, публика устанет. Не будет слушать.
Но зато это стихи…
Слышно внятно, что стихи… Как же быть?..
Вот, Маяковский, предположим… впрочем, он не в счет. Он особо, у него все получается.
Читает Маяковского, показывает, как у него все получается.
– А все-таки слушать поэтов очень интересно. Самых неумеющих читать. Есть какой-то секрет в их чтении…
Интересно было бы послушать, как читал сам Пушкин. Смотрит в потолок.
– Арап… с голубыми глазами…80
В 1936 году в своей лекции для актеров ГосТИМа, приуроченной к работе над пушкинским «Борисом Годуновым», Пяст останавливался на генезисе новой школы ритмического исполнения стиха, к которой, по его мнению, относились чтецы Антон Шварц, Георгий Артоболевский, Яхонтов и другие.
…вот декламаторы, это новейшая школа солистов, которые в последнее время получили всеобщее признание и которые повсюду принимаются. <…> Декламация новейшей формации вся сплошь относится к музыкальной школе, которая, главным образом, возникла в Ленинграде. Но Яхонтов москвич, который, однако, свою старую манеру оставил и перешел целиком в музыкальную школу чтения81.
Описанная Пястом тенденция требует уточнений. Звукоподражания (например, протяжным пароходным гудкам в чтении «Разговора на одесском рейде десантных судов: „Советского Дагестана“ и „Красной Абхазии“»82), пластическая игра, ударения чрезвычайной силы в некоторых местах стиха или такие же чрезвычайные смены темпа чтения (вроде сильного замедления темпа и динамики, cascando, которое можно услышать в сохранившейся звукозаписи чтения поэмы «Владимир Ильич Ленин», во фрагменте «Если бы выставить в музее…»83) и тому подобные случаи едва ли вписывались в модель «мелодического» ритмического чтения, которую пропагандировал с начала 1920‐х годов Владимир Пяст84.
Точнее был Д. Мирский, когда писал в середине 1930‐х о борьбе Яхонтова «на два фронта»:
…против «выразительного» чтения актеров, разрушающего стихотворную форму и заменяющего все стиховые средства выразительности одной театральной интонацией, и против «завывающего» чтения самих поэтов, заменяющих дифференцированную игру интонаций однообразной интонациональной (так! – В. З.) схемой, развертывающейся независимо от смысла. Только Маяковский читал иначе, и, несомненно, что стиль Яхонтова генетически связан именно с Маяковским. Стиль этот основан, во-первых, на предельно четком сохранении ритмической структуры стиха – в этом Яхонтов резко отходит от актеров и смыкается с поэтами. Но «поэтического» завывания в чтении Яхонтова нет. Интонация его подчинена смыслу, и хотя характер его интонации резко отличен от «классического» мхатовского стиля, это – актерская, театральная, драматическая интонация. Также и жест, очень экономный и сдержанный, остается жестом актерским85.
Усиление выразительности речи Яхонтова происходило за счет, с одной стороны, подчеркивания ритма, с другой – необычайно острых решений в области фонетической стилистики (к которым относятся и звукоподражания), характерных для декламации футуристов. Это особенно касалось подчеркивания Яхонтовым в чтении разных форм аллитераций и звукописи в стихах. К характерным для Яхонтова фонетическим решениям относится и знакомый по его звукозаписям почти что музыкальный эффект своеобразного колокольного «звона в стихе» («Звоны в стихе бывают различны. И различием звона отмечен каждый поэт»86), сопровождающийся усилением динамических ударений в отдельных фрагментах стихов. Говоря о яхонтовском исполнении Пушкина, Л. Кассиль удачно назвал его «спектаклем стиха и актера»87, обозначив наличие не одного, а двух равноправных ведущих принципов. О двух «пространствах» игры (физическом пространстве, необходимом для рисунка игры, и слове как «втором пространстве») писал О. Мандельштам:
Яхонтов при своем необыкновенном чутье к рисунку прозаической фразы ведет совершенно самостоятельную партию чтеца в то время, как режиссер Владимирский зорко следит за игрой вещами, подсказывая Яхонтову рисунок игры – до такой степени четкий и математически строгий, словно он сделан углем88.
В литературе о Яхонтове часто можно встретить описания того, как он визуализировал динамические акценты в стихе, например, постукивая об пол резиновым мячиком во время чтения Пушкина. Но бывало и иначе.
76
Пиотровский А. Предисловие. С. 4–5.
77
См.: Терентьев И. Самодеятельный театр // Терентьев И. Собрание сочинений. Bologna: S. Francesco, 1988. P. 297–299.
78
Я не включаю в этот список самый первый лито-монтаж «На смерть Ленина», созданный Яхонтовым и Поповой в Грозном летом 1924 года. Несмотря на встречающиеся в различных источниках указания о наличии в нем стихов (чередовавшихся, в частности, с выдержками из газетных статей), установить, какие именно поэтические тексты были в него включены, мне не удалось.
79
См. воспоминания о ранних (1919–1921) выступлениях: «…я читал его [Маяковского] стихи везде, где я находил аудиторию: в агитпоездах, агитпунктах, клубах. <…> Теоретические накопления мои были тогда невелики. Стихи Маяковского слушали, затаив дыхание. Читал же я их, подражая авторскому чтению» (Яхонтов В. Театр одного актера. М.: Искусство, 1958. С. 95–96). Ср. с воспоминаниями чтеца Георгия Артоболевского, начавшего выступать на эстраде несколькими годами позже Яхонтова: «Эти ранние устремления получили свое закрепление, когда я познакомился, уже студентом, с поэзией Маяковского. Именно Маяковскому я обязан тем, что органическая потребность исполнять стихи вслух, воспитанная с детских лет преимущественно на поэзии Пушкина, сделалась моей профессией. Когда я прочел впервые стихи Маяковского и почувствовал через их строчки живой голос большого человека близкой мне эпохи, – мне захотелось воспроизвести этот голос, который действительно звучал для меня с печатной страницы. Мне захотелось стать „голосом литературы“» ([Артоболевский Г. В.] Георгий Владимирович Артоболевский // О мастерстве художественного слова. Временник секции мастеров художественного слова Ленинградского отделения Всероссийского театрального общества. Вып. 1. Л.: Ленинградское отд. ВТО, 1938. С. 30).
80
РГАЛИ. Ф. 2440. Оп. 1. Ед. хр. 64. Л. 104–105. В переработанном и дополненном виде фрагмент вошел в: Яхонтов В. Театр одного актера. С. 330–331.
81
РГАЛИ. Ф. 1476. Оп. 1. Ед. хр. 782. Л. 27–28.
82
См. пластинку «Читает Владимир Яхонтов» (Мелодия, 1977): http://www.staroeradio.ru/audio/9690.
83
Там же.
84
Возможно, впрочем, что суждения Пяста о чтении Яхонтова основаны на воспоминаниях, относящихся к 1920‐м годам. После ареста в 1930 году возможность вернуться в Москву у Пяста появилась только в 1936 году. См.: Тименчик Р. Рыцарь-несчастье // Пяст В. Встречи. С. 20.
85
Мирский Д. Владимир Яхонтов // Литературная газета. 1936. № 1 (564). С. 5.
86
Яхонтов В. Театр одного актера. С. 45.
87
Кассиль Л. Яхонтов // Известия. 1936. № 11 (5868). С. 6.
88
Мандельштам О. Сочинения: В 2 т. Проза. М.: Худож. лит., 1990. Т. 2. С. 310.