Каждому своё

— И то верно. Мои в пригород отпросились: там яблони глаз радуют. А ещё больше девки...

Мужчины рассмеялись. Чокнулись щербатыми кружками, выпили. Шатен огляделся по сторонам, вытащил из-за пазухи документы и протянул их своему другу:

— Вот, Лёша, держи. Комар носу не подточит.

— Гриша, я даже не знаю, как тебя...

— Брось. Я ещё мог забыть сорок первый, это в другой жизни было... Но как ты меня под Киевом на себе тащил — никогда не забуду... Так что теперь у тебя есть все документы, что ты служил с мая сорок первого под Тирасполем. Проверить на месте невозможно, всё сгорело. Если вдруг будут какие вопросы — я подтвержу. НКВД поверят.

Брюнет со шрамом на щеке крепко пожал руку своему другу, похлопал его по плечу. Отпил ещё пива, сощурил один глаз:

— Слышал про планы Старшего? Депортировать и по лагерям всех «бывших», казаков и прочих?

— Слышал, как не слышать. Уже даже плакаты вешать стали. «Родина вас ждёт, сволочи!»

— Что думаешь?

Григорий пожал плечами:

— А чёрт его... Мы вот на днях так Анатолия взяли. Ну, помнишь, ту сволочь, что нас когда-то по лесам собаками и полицаями травил... Прятался тут в подвале, прикинулся учителем младших классов. Если бы я его рожу подлую не узнал — так бы и остался тут пиво пить с бюргерами да фрау лапать... Узнал. Очередью у стенки. Представляешь, сколько ещё таких тут сидит по подвалам? А сколько по всей Европе? Давить их надо, сук таких. Давить самым жестоким образом.

— А я вот сегодня видел, как наши старуху волокли под руки. Худенькая такая, старая совсем, лет под восемьдесят. Даже не плакала, а лишь рот беспомощно разевала и дрожала вся. Я остановил, спросил, что она им сделала — оказалось, дочка ещё царского министра, соседи сдали... И вот за что её во враги народа записывать?

— Эх... Думаешь, много таких? Ну, кого вообще ни за что.

Алексей в задумчивости закурил папиросу:

— Думаю, порядочно... Ты как знаешь, а я демобилизуюсь и пойду в гражданские. Хоть куда.

Мужчины помолчали.

— С тобой можно? Я в органы не вернусь. Обрыдло.

— Только я на Юга хочу, хватит с меня севера... Ростов, говорят, отстраивать будут: там руки точно нужны. Что думаешь?

Григорий улыбнулся и чокнулся с другом...

Жека ещё раз огляделся по сторонам: никого. Поправил вещмешок за спиной, трусцой пересёк тёмную площадь, занырнул в подворотню. Пройдя насквозь, сверился под фонарём с часами и, пригнувшись, подбежал к невысокому забору. Перемахнул через него, мягко приземлился. Развернулся — в грудь беглецу уставилось дуло пистолета:

— Далеко собрались, товарищ капитан?

Жека выматерился. Поднял голову, посмотрел внимательно на подполковника, прищурился:

— Борька? Борька Зибель, фронтовая разведка?

— Жека, ты?

Подполковник опустил пистолет, убрал его в кобуру. Приобнял капитана. Тот похлопал парня по погонам:

— Во вымахал, а! Когда успел? Мы, поди, с Минска не виделись?

— Агась. У меня потом много всего было... Вот, пару дней как последний укрепрайон зачистили, меня сюда прикомандировали за порядком следить. Дескать, чтоб наши к америкосам не шастали.

— Боевой офицер, а поставили границу охранять...

Борис слегка улыбнулся. Многозначительно посмотрел на вещмешок за спиной капитана:

— Ты драпануть решил? К союзникам?

— Нельзя мне в Союз... Это пока я герой войны. Гвардии капитан, с майорами дружу. А чуть только мирная жизнь начнётся — первый вертухай мои наколки спалит и на карандаш. И всё, в оборот, здравствуй Колыма! А я не хочу так больше! Я жить хочу! Как все, нормально! Семью, там, работу какую...

— Эх... Ты немецкий-то хоть знаешь?

Жека кивнул: за годы войны он научился неплохо шпрехать на языке врага...

Подполковник коротко оглянулся по сторонам, посмотрел в глаза бывшему уголовнику и партизану:

— Так, я вообще покурить вышел... Караул сейчас как раз меняют, у тебя есть минут десять. Я тебя не видел... Беги прямо метров триста, а как развалины особняка начнутся — налево, до перекрёстка и снова прямо до упора, там пост американский. Авось в переводчики возьмут.

— Борька, спасибо! Даже не знаю, как тебя...

— А, не надо. Как любит повторять товарищ Испанец: «Каждому своё»... Всё, дуй давай! Удачи!

Мужчины обнялись на прощание и капитан побежал, пригибаясь, как ему указал подполковник. Борис постоял, покурил в задумчивости, улыбнулся чему-то своему. Мудрый всё-таки человек товарищ Испанец. Вернее, гвардии майор Белько, герой войны, орденоносец.

Смалодушничал...

Дверь тюремной камеры с противным скрипом пропустила Якова Степановича в маленькое помещение с серыми стенами. На грязном кривом стуле сидел ссутулившийся мужчина лет пятидесяти. Давно не мытые волосы, многодневная щетина, на правой скуле кровоподтёк. Взгляд загнанный и смертельно уставший. Военный следователь вздохнул, сел напротив и открыл личное дело.

Богданов Павел Васильевич, 1900 г.р. Генерал-майор (1940).

Национальность: русский.

Происхождение: пролетарское.

Атеист.

Родился 15 января 1900 года в Орле. Мать и отец — русские, отец — рабочий завода... После окончания шести классов городского училища работал на заводе вместе с отцом... В РККА пришёл добровольно в 1918 году, участвовал...

Дальше сухим машинописным текстом повествовалось об участии тов. Богданова П. В. в Гражданской войне, в кампании против белополяков, о прохождении Московских курсов комсостава РККА и высших командных курсов «Выстрел» уже к 1926 году. Послужной список от командира батальона до генерал-майора, «XX лет рабоче-крестьянской» и благодарственные листы с учений. И так далее в том же духе...

Политически сознательный, в партии с ...

Так, ладно, это уже слишком. Надо бы поговорить.

— Товарищ Богданов, Павел Васильевич?

— Так точно.

— Генерал-майор РККА?

Обвиняемый понуро улыбнулся.

— Был таковым с четвёртого июня тысяча девятьсот сорокового года по семнадцатое июля тысяча девятьсот сорок первого.

— А потом?

Молчание.

— Товарищ Богданов, вы ведь воевали в Гражданскую.

— Было дело. Сначала Скоропадского громили, потом Петлюру.

— И на Юге успели, против банд Деникина.

Богданов спокойно кивнул, не поднимая взгляда от щербатого стола.

— Благодарности, даже к награде представили.

— Есть такое. За Киев и Харьков.

— Потом ещё белополяков гнали. Дошли далеко?

Взгляд оторвался от тёмно-бурого пятна на деревянной поверхности, улыбнулся с горечью.

— Да до Сувалок. Первый раз там тогда был.

— А второй в немецком плену?

— А то вы не знаете.

Долгая пауза и тишина.

Дивизия под командованием тов. П. В. Богданова, генерал-майора РККА, приняла участие в первых же боях с немецко-фашистским захватчиком. 22 июня 1941 г. в районе Райсейняй (72 км от Каунаса) дивизия подверглась авианалёту со стороны немцев, после вступила в неравный бой с превосходящими силами противника. Понеся большие потери, 48-я стр. дивизия отступила к Каунасу, затем к Вильнюсу. К 1 июля 1941 г. в строю находилось не более половины личного состава, в боях было утеряно до двух третей техники и боеприпасов, моральный дух солдат и офицеров существенно подорван. Командующий дивизией, ген.-майор Богданов, по свидетельствам очевидцев, пытался организовать поэтапное отступление вверенных ему частей по направлению к бывшей советско-литовской границе, неоднократно выходя на связь со штабом и запрашивая подкрепление (см. приложенные документы и рапорты тов. Собенникова П. П.). Примерно 12 июля тов. Богданов скрылся в неизвестном направлении на служебном автотранспорте. Согласно данным разведки, перешёл на сторону противника между 15 и 19 июля 1941 года в том же районе. Не будучи ранен или захвачен врасплох опергруппой, сдался в плен добровольно...