Страница 33 из 50
Это заставило меня улыбнуться. — Ну, знаешь, это не повредит.
Он едва заметно приподнял уголок рта. — А я думаю, что повредит.
Признание № 14
Однажды, когда была в младших классах, я написала «Бет Миллс воняет» на кабинке туалета после того, как она рассказала всем, что летний лагерь, который я посещала, на самом деле был лагерем для астматиков.
Ник прокатил меня на спине до тату-салона после выхода из банка. Он не возмущался, пока я прятала в его шее свой ледяной нос, а когда он наконец остановился и выпрямился, я спрыгнула. Здание салона «402 Ink» выглядело стильно благодаря полному отсутствию опознавательных знаков, кроме красной неоновой вывески внизу окна.
Он открыл дверь, и я последовала за ним внутрь.
— Боишься? — бросил он через плечо.
— Ни капли! Давай начнём эту пытку иголками.
Я прошла через вестибюль, где все стены и потолок были покрыты рисунками татуировок. Я нервничала, да, но в основном была просто взволнована. Сделать татуировку — это то, чего я никогда не планировала, то, на что у меня никогда не хватило бы смелости до всей этой канители с повторяющимися днями.
Но теперь это словно стало обязанностью, которую я должна выполнить, пока у меня есть «халява». Это послужит, хоть и ненадолго, напоминанием о том дне, когда я, впервые, сделала то, что хотела, а не то, что считала нужным, вместо того, чтобы делать то, чего ожидали все остальные.
Я едва успела всё осмотреть, как услышала, как Ник спросил: — Данте работает сегодня?
Подняла глаза от стены и посмотрела на него, стоящего перед стойкой регистрации.
— Значит, у тебя есть возможность, — он просто посмотрел на меня и подмигнул.
Я всегда думала, что подмигивание — это пошло, до этого дня. Подмигивания Ника заставляли меня чувствовать тепло и волнение.
Тот, кого я приняла за Данте, вышел из задней комнаты, и они обменялись рукопожатием, пока я бродила по комнате, рассматривая рисунки. После десяти минут тихой болтовни я услышала, как Ник сказал: — Есть шанс, что ты сможешь принять мою подругу Эмили после обеда?
— Конечно, — Данте взглянул на меня и спросил: — Ты знаешь, чего хочешь? И у тебя есть удостоверение личности?
Я вытащила своё удостоверение из кармана, подошла к нему и провела рукой по волосам.
— Да. Вот. И это всего семь слов. Я сделала скриншот шрифта, который мне нравится.
— Какие семь слов? — Ник засунул руки в карманы и подозрительно посмотрел на моё удостоверение.
— Не твоё дело.
— Это три, — сказал Данте.
— Помни, Хорнби, это на всю жизнь, — сказал Ник.
Не знаю почему, но мне очень нравилось, когда он называл меня по фамилии.
— Само собой, Старк, — но он не подозревал, что завтра я проснусь в другом 14 февраля, с чистой, нетатуированной кожей.
Данте пришлось отвлечься на вошедшего посетителя, после чего Ник испытующе на меня посмотрел. Он приблизился и, понизив голос, спросил: — Почему у тебя поддельное удостоверение личности?
Моё лицо залилось румянцем, когда я, заикаясь, пробормотала: — У меня не… я имею в виду, это не…
— Я не собираюсь выдавать тебя, — он толкнул меня локтем, и в животе запорхали бабочки. Его глубокий голос прошептал: — Просто не могу поверить, что у начитанной Эмили Хорнби есть подделка. Поддельный читательский билет, возможно, но поддельные водительские права? Не похоже на тебя.
Чувствуя себя немного менее нелепо, я пояснила: — Крис работает с парнем, который купил какую-то машинку на черном рынке и практиковался на нас.
Его челюсть отвисла. — Крис? Тот самый милашка Крис из театра?
— Да.
Он покачал головой, улыбаясь. — А вы, зубрилки, оказывается, тоже отрываетесь. Кто бы мог подумать?
— Готова? — Данте вернулся и я пошла за ним в комнату, благодарная, что Ник был со мной, потому что на самом деле я немного нервничала. Когда я показала Данте, что я хочу — одну из моих любимых строчек из песни — Ник спросил: — Ты уверена? Я понимаю, что сегодня ты чувствуешь себя храброй, но через пару лет, или даже часов, ты можешь пожалеть что набила её на своей коже.
— Поверь мне, я знаю, что делаю, — ответила я.
Конечно, не знала, по крайней мере, что касается технических нюансов татуировки. Нервозность нарастала, когда Ник сел на стул слева от меня, а Данте занял табурет справа. После того, как Данте продезинфицировал моё предплечье, приложил трафарет и включил машинку, я быстро поняла, насколько болезненной может быть татуировка.
То есть, понятно, что это всё индивидуально. Не то же самое, что зуб вырвать или отвёрткой по лицу получить, но будто кто-то иглу в руку втыкает и по коже ею скребёт.
Потому что, знаете, так оно и было.
— Так откуда вы, ребята, знаете друг друга? — спросила я, пока Данте склонившись над моим предплечьем колдовал над татуировкой, хотя точно знала, откуда они знали друг друга. — Только по татуировке Ника?
— Ты такая любознательная, — сказал Ник.
— Он здесь работает, — ответил Данте, не поднимая глаз, — Старк — наш мальчик на побегушках, разве он тебе не говорил?
Я приподняла бровь и ухмыльнулась Нику, а он в ответ лишь покачал головой и слабо улыбнулся. Глядя на его лицо, я вспомнила о том почти-поцелуе, и не знаю, изменилось ли моё выражение лица, но его точно да.
Его челюсть напряглась, глаза вспыхнули огнём, и этот момент словно завис в воздухе. Будто невидимая нить протянулась между нами, притягивая меня к нему. Нить, по которой бежал ток, который ощущался намного сильнее, чем уколы иглы, царапающей мою кожу. Я сглотнула и моргнула.
Что только что сказал Данте?
— Нет, гм, он упустил эту деталь.
— Стыдишься нас, Ники? — подразнил Данте.
— Она слишком любознательна и ей не нужно знать всякую хрень.
Это заставило меня фыркнуть. — Как скажешь. Ники.
Данте оценил шутку, но я не могла даже хихикнуть, потому что Ник опять смотрел на меня с неотрывным вниманием. Интенсивность его взгляда лишила меня способности мыслить и говорить, пока Данте, подыгрывая шутке, ворчал и бормотал, заканчивая мою татуировку.
Когда Данте наконец закончил, он показал мне результат, и я ахнула, осторожно проводя пальцами по свежему рисунку на руке.
— Вау, это невероятно!
Я отлично провела время, разрушая все вокруг. (прим. пер.: строчка из песни Тейлор Свифт «the last great american dynasty»)
Мне очень нравилось.
Данте вышел из комнаты за чем-то, и Ник поднялся. Он приблизился ко мне и осторожно просунул руку под моим предплечьем, чтобы поднять его к своим глазам. У меня перехватило дыхание, когда он нежно провёл большим пальцем прямо под татуировкой, находясь так близко, что я не могла вспомнить, как выглядел мир за пределами его лица.
— Мне нравится, — сказал он продолжая водить большим пальцем по моей коже туда-сюда. Казалось, что он говорил о чём-то большем, чем о татуировке, когда его лицо нависало над моим, в дюйме от меня.
— Позволь мне только нанести немного этого на твою руку, — сказал Данте, возвращаясь обратно в комнату, с тюбиком чего-то в одной руке и полиэтиленовой плёнкой в другой, — и ты сможешь идти.
Ник отступил, а я так растерялась, что могла только кивнуть и попытаться успокоить бешено стучащее сердце. Он вышел, а Данте, тем временем, рассказывал мне об уходе за татуировкой, нанося мазь, прикрывая её бинтом и плёнкой. Я почти не слушала, зная, что к следующему 14 февраля татуировка исчезнет.
Когда Данте вывел меня в холл, мой напарник по ДБП стоял у входа, разговаривая с парнем с торчащими черными волосами и татуировками на руках. Щеки мгновенно вспыхнули, когда Ник бросил на меня взгляд, и я быстро последовала за Данте к стойке регистрации.
Я оплатила, и когда я подписывала чек, Данте сказал: — Как тебе удалось вытащить маленького отшельника из его ракушки?
— Я заставила его прийти, — протянула ему чек, и он улыбнулся очень доброй, тёплой улыбкой.
— Что ж, я рад. Ники слишком быстро повзрослел после аварии, ему нужно немного веселиться.