Страница 14 из 20
– Что за черт, где бутылка? Ты взял, проклятая бестия?
К кому именно обращается граф, было непонятно. Но Кравцов, видимо, подумал, что к нему.
– Вы же сами ее в гостиной оставили, возле дивана. Забыли?
– В самом деле? По-моему, брал с собой. Странно.
С этими словами Чернокуцкий поднялся и на плохо гнущихся ногах отправился к дому. Два раза чуть не споткнулся, но равновесие все-таки удержал. Спустя минуту скрылся за дверью дома.
Постояли немного, покурили в тишине. Первым молчание нарушил Андрей Александрович.
– Совсем плох стал наш друг.
– Он что, всегда столько пьет?
– Почти всегда. Эх, видели бы вы его раньше, лет эдак пятнадцать или даже десять назад. Стройный, подтянутый красавец в офицерском мундире – любо-дорого посмотреть. Бравый командир полка, принимал участие в осаде Плевны и даже был ранен. Несколько медалей имеет и «Анну» с мечами, так-то. Настоящий герой своего отечества. Но как преставился батюшка его, Павел Васильевич, который, надо заметить, был кавалергардом еще в Крымскую войну, так совсем от рук отбился. Наследство получил огромное, да и поместье в придачу. Сколько точно, сказать не могу, но где-то около миллиона. С этого и началось.
– Что началось? – Осведомился Антон, хотя понимал, к чему клонит поверенный.
– По роду своей деятельности, мой дорогой друг, я сталкиваюсь с людьми, имеющими капитал. И заметил весьма любопытную закономерность. Человек, выбившийся в люди и заработавший свое состояние собственным трудом, относится к нему разумно и в высшей степени бережно. Он не станет тратить направо и налево, а подойдет к делу обстоятельно, с умом. Выгодное дело организует, а остальное вложит, например, в акции пароходной компании, доходный дом или даже в английские ценные бумаги. Таким образом, имеет прибыток до конца дней своих. К финансам относится аккуратно, лишнего не потратит. Если сам распоряжаться не умеет или не хочет, тогда на помощь прихожу я. Без ложной скромности скажу, что мои советы помогли многим, ибо большой опыт имею. Даже людям сведущим в этом щепетильном вопросе без хорошего поверенного не обойтись, поверьте моему слову.
К чему я клоню? Да к тому, что те, кто сами заработали, знают цену деньгам. Но совсем другое дело, если получаешь жирное наследство, не приложив к этому никаких усилий. Да и какие усилия, спрашивается, нужны, ежели в правильной семье родился?
Это люди совсем другого сорта. Получив заветный куш, начинают жить на широкую ногу или, говоря по-простому, кутить. Часто им даже в голову не приходит, что любые деньги, даже большие, имеют свойство заканчиваться. Здесь взят за основу один крайне вредный принцип: «Жизнь одна, успей взять с нее сполна». Вот и начинают так жить, приближая день полного банкротства. В результате нищая старость и полное забвение. Не понимают, глупые, цену деньгам. Бывают, конечно, исключения, но наш уважаемый Евгений Павлович не из их числа. Получив состояние, начал к девкам гулящим ходить, в карты играть пуще прежнего, вертепы в поместье именном устраивать и много чего другого. Ну и пить, конечно. Трудно представить, но раньше к пороку этому пристрастен не был. Мог на Пасху или в день тезоименитства Его величества коньяку пригубить. А теперь? Где бутылка, проклятая бестия?
Он передразнил графа, пытаясь скопировать его голос и интонацию. Получилось так себе.
– Почему же вы не помогли бедняге советом? – Удивился юноша. – У вас большой опыт в таких делах.
Кравцов в возбуждении развел руками.
– Я? Помилуйте, мой юный друг. Пытался, всеми силами пытался! Сколько раз предлагал вложить деньги в выгодное предприятие, даже варианты озвучивал. Да что толку? Это вы, говорит, Андрей Александрович, канцелярская душа, с цифрами да бумажками дружите, а я дружу с настоящей жизнью. С той, где шампанское рекой и компания заводная. Каково? Еще и дефиницией моей души озаботился. Вообразите, у него тот, кто хоть немного о будущем думает, канцелярист. И смех, и грех, право слово. Иногда диву даешься, как можно жить сегодняшним днем и даже пальцем не пошевелить, дабы позаботиться о дне завтрашнем? Видимо, для меня это навсегда останется загадкой. Странный, очень странный человек.
«Странный человек» тем временем вышел из дому и зашагал по мозаичной дорожке к беседке. В руках сжимал заветную бутылку. Когда подошел ближе, Ковров разглядел на его лице улыбку.
– Нашел чертовку. Что это вы, mon sher, порядочного человека в заблуждение вводите? Сказали, бутылка возле дивана. Я подхожу и нате – нет ее. Куда, думаю, запропастилась? Под кресло заглянул, в шифоньер, под стол – ничего. Неужто, думаю, Андрей Александрович стибрил? А другую взять неоткуда, буфет-то заперт. Ключ у Уильяма, а в гостиной, как назло, ни души. Хотел уже позвать, чтобы открыл, но увидел родимую. И знаете где? Возле окна. Как она там очутилась, хотел бы я знать?
Кравцов закатил глаза к небу, как бы говоря: «Господи, помилуй».
– Вы же ходили по всей гостиной туда-сюда, к окну тоже подходили. Там, видно, и оставили.
Граф задумался.
– Да? Гм, в самом деле. А почему тогда вы сказали, что она возле дивана?
– Потому что в последний раз я видел ее именно там.
– Тем не менее, я обнаружил ее возле окна.
Андрей Александрович начинал злиться.
– Хватит нести чепуху. Я что, должен следить за вашей бутылкой? Уже до того допились, что ничего не помните. «Уильям, где плащ»? «Андрей, где выпивка»? Еще и меня обвинили, будто я взял. Знаете ли, просто мечтаю украсть у графа Чернокуцкого его коньяк и присвоить себе. Делать мне, понимаешь, больше нечего. Уж кого-кого, а обвинять меня в краже – это верх непристойности. Я человек порядочный и это вам всякий скажет.
Евгений Павлович присосался к бутылке, но, услышав последние слова, прыснул со смеху. Напиток, который он не успел проглотить, выплюнул прямо на брюки своего собеседника. И принялся хохотать, чуть не поперхнувшись.
– Какого лешего?! – Закричал поверенный, спешно вытирая ладонью только что образовавшееся пятно. – Совсем ума лишились? Вы зачем это сделали?
– Ахаха, великодушно прошу извинить. Но не судите строго – не смог сдержать смех. Порядочный человек, ой, не могу! Расскажите еще, как вы людям деньги помогаете приумножать и как переживаете за них, будто за свои собственные. Антон, он вам об этом говорил? Ручаюсь, что говорил. Переживает, очень переживает. Так же, как за средства управляющего по земельным делам Скукина, который десять тысяч не досчитался. К мировому судье ходил, бумажками тряс, вот только не доказал ничего. Наш Андрей Александрович свое дело на отлично знает – не подкопаешься. По бухгалтерским книгам все чисто, копеечка к копеечке. Но денюжки куда-то того – тю-тю. На что спустили, признавайтесь? На мамзелек? Понимаю, понимаю. Сам, знаете ли, не ангел, и к порокам других отношусь с большим пониманием.
Лицо Кравцова покраснело от злобы, губы сжались, а на лбу проступила вена.
– Что? Да как вы смеете, мерзавец?! При постороннем человеке на меня наговаривать? Да любой скажет вам, что это чистой воды поклеп. Деньги мы вместе искали, когда обнаружилась пропажа, все ведомости пересмотрели. А что не нашли, так это не моя вина. В жизни я не взял чужого рубля, а вы смеете меня так бесцеремонно обвинять, да еще на людях. Антон, не слушайте его, он не соображает, что городит. А вам, граф, вот что скажу: катитесь к черту. Вы неблагодарная свинья, и отныне знать вас не желаю.
Плюнув под ноги, Андрей Александрович развернулся и ушел в дом. Оба смотрели ему вслед. Студент печально, граф весело.
– Вы поступили некрасиво, Евгений Павлович. Зачем обидели человека?
– Уж его обидишь, – Чернокуцкий, несмотря на проявленную бестактность, пребывал в прекрасном расположении духа. – Строит из себя святошу, а ковырни – говно полезет. Так-то он парень неплохой, однако же выгоды своей не упустит. Вот и меня все агитировал: вложи деньги, вложи деньги. Нет, говорю, вам под поручительство отдать, все равно что выбросить. Лучше уж поживу на них как следует, мирскими радостями наполнюсь. Сколько, не знаю, это уж как Богу угодно. Хотя есть этот Бог или нет, никто определенно не знает. Вы вот видели его? Я нет.