Возвращение в долину

— А дату помнишь? — ее отделяло от Чарли полшага. Молодой человек беззвучно шевелил губами, пытаясь выговорить правильную дату, но нужные слова так и не приходили на ум.

Иви осторожно подошла ближе, почти вплотную, и тут накрытая шалью тварь издала громкий вопль. Чарли дернулся и махнул палкой. Иви неловко отступила назад, запнулась и упала навзничь.

— Ах ты, мелкий ублюдок! — Хелена бросилась к сестре, накрыла ее объятиями, словно огромная черная птица крыльями. Под ее костистыми руками Иви пыталась отдышаться и бормотала:

— Все в порядке. Все хорошо. Я еще не настолько старая.

Все это время Эва стояла, будто парализованная. Тело отказывалось слушаться примерно с той же настойчивостью, с которой мозг Чарли отказывался воспринимать происходящее. Он держался за свое выдуманное счастье, а Эва… так не хотела ему мешать.

«И долго ты еще будешь отказываться от того, что тебе дорого?» — эта мысль прогремела в голове раскатом майской грозы. Эва сделала шаг в сторону Чарли. Впилась взглядом в его глаза. Молодой человек побледнел.

— Уйди! Не приближайся! Сгинь! Я не знаю, что ты за тварь, но предупреждаю!

Она подняла руку. Кончики пальцев, измазанные в угле, зависли в воздухе, будто встретили преграду. Эва сделала один быстрый росчерк, другой, тело словно само знало, какой символ нужно нарисовать. Тот самый сигил, напоминавший глаз, защищающий от порчи.

Чарли замер и удивленно проморгался. В глазах появилось узнавание. А еще — страх.

Трость выпала из обмякших рук.

— Эва? — проскулил он, и упал на колени, стискивая голову руками. Из горла вырвался сдавленный вздох.

Девушка бросилась в нему и прижалась лбом ко лбу. Чарли била крупная дрожь, стоило Эве оказаться рядом, он вцепился в нее пальцами.

— Я не понимаю… — бормотал он. — Я не могу вспомнить.

— Все хорошо, — она обхватила его лицо ладонями и притянула к себе, осторожно коснулась губами губ.

Раздался хлопок, словно разом перегорели все лампочки, и дом погрузился во тьму. Такую плотную, что не было видно ни пола, ни потолка, ни окон. Темнота была сплошной, почти осязаемой, она жадно проглатывала каждый звук. Эва чувствовала, как Чарли цепляется за ее руки. Как испуганный ребенок, увидевший ночной кошмар.

— Я не понимаю… — продолжал бормотать он.

— Эва! Чарли! — звала где-то поблизости Иви.

— Мы здесь, — Эва потянулась, чтобы постучать по полу, но рука тут же провалилась в пустоту. Пола тоже не было. Был только Чарли, державший ее вторую руку изо всех сил.

— Эва, начерти круг, — приказала мать. — Как с дверью.

Мешочек с остатками соли и трав жег через карман. Эва осторожно высыпала остатки на ладонь — розоватые кристаллики слабо светились в темноте. Тонкой струйкой, девушка высыпала их вокруг себя, очертив круг, и подтянула трясущегося Чарли ближе. Тьма вокруг зашевелилась. На маленький, ограниченный солью и травами участок ступили Хелена и Иви. Стоило им это сделать, свечение стало сильнее, так что можно было рассмотреть лица. Сестры Делвал напоминали статуи: их лица стали больше похожи на маски, холодные и безразличные.

Они встали плечом к плечом, Эва поднялась и подтянула Чарли следом. Шепотом спросила:

— Что дальше?

— Самое сложное. Держи Чарли, пока мы вытащим нас отсюда, — самодовольно хмыкнула Хелена. Они с Иви переплели пальцы и, вытянув сцепленные руки вперед, принялись выводить в воздухе символы. Эва готова была поклясться, что видит, как от их рук исходит свечение, похожее на огненный хвост кометы вдалеке.

Но это было не единственное, что привлекало внимание. Тьма вокруг них забурлила. Зашевелилась. Она накатывала волнами на их маленькое убежище, и то и дело силуэты приобретали знакомые черты. Все самое страшное, ненавистное и пугающее собралось у границы очерченного солью круга. Пауки, крысы, змеи, лягушки — один намек на их силуэт заставлял Чарли вертеть головой и покрываться испариной. Следом за ними стали появляться Лиззи Викс, Шери, сомнительный мужик, шедший за Эвой от метро до студенческой общаги и впечатавшийся в ее кошмары. Силуэтов становилось все больше и больше, так что было не разобрать, где чей страх. Там были и великаны с вытянутыми конечностями, и бесформенные существа, издающие нечеловеческие крики. Одни стояли неподвижно, другие бросались на них, и невидимый барьер содрогался под напором. А Хелена и Иви продолжали что-то рисовать в воздухе и бормотать заклинания.

Чарли трясся рядом. Эва смотрела на него и думала, а может ли случиться такое, что человек просто устанет бояться? Каким сильным должен быть страх, чтобы после него нервы будто бы перегорели?

«Ты становишься, как мать», — одернул ее внутренний голос в ответ на жалость, смешанную с раздражением. Эва потерла виски и махнула рукой. Силуэты лягушек и змей растворились.

Бормотание Хелены и Иви стало громче.

— Кажется, ты им помогла, — неуверенно пробормотал Чарли.

Эва посмотрела на свои руки, все еще покрытые остатками угля. Затем повернулась к копошащимся у барьера страхам и принялась «вычеркивать» их. Одного за другим. Сначала жирную крысу, потом — скорпиона, затем — подозрительного мужика из подземки. Страхи не сопротивлялись и послушно таяли, стоило Эве провести через них незримую черту. Новые тут же подходили ближе. Великан, мужчина, похожий на коллектора, Шери, тварь, похожая на Эву. Девушка вычеркивала их один за другим, и это было так просто, что из горла сам собой начал рваться смех. Она давно не чувствовала себя так легко, так… правильно.

Она словно дирижировала невидимым оркестром, чудовища развеивались пеплом, сияние, окружающее их маленькую компанию, делалось все ярче. Они словно летели через бескрайний космос, и Эва готова была поклясться, что чувствует звон в ушах. И вдруг, из-за ставшего вполне видимым барьера, она увидела новый образ — четкий и яркий. Себя. Словно отражение, слепленное из тьмы. Этот двойник тоже плясал в темноте, размахивал руками и смеялся, а столкнувшись взглядами с Эвой замер и рассмеялся. Они вскинули руки почти одновременно, но Эва оказалась быстрее. Она развеяла образ одним отточенным движением, а в голове с абсолютной уверенностью билась мысль: если бы она не сделала этого, то двойник совершил бы что-то ужасное.

Но довести до конца эту мысль она не успела. Бормотание Хелены и Иви стало громче, превратилось в напев, свет задрожал, разрастаясь, вгрызаясь во тьму. Стало так ярко, что пришлось закрыть глаза руками, а через секунду на них обрушился мир, полный звуков, запахов, шорохов, движения. Барабанная дробь капель, скрип половиц, запах сырости и прокуренного ковра, щелканье маятника часов — все это наполнило уши до самых краев. Эва распахнула глаза, жадно всматриваясь в тусклую картину, открывшуюся ей.

Свинцовое небо нависло так низко, что, казалось, их дом сплющился под брюхами облаков. Холодный серый свет слабо просачивался в окна и ложился дрожащими полосами на половицы. В доме было пусто. Темно. Холодно. Из приоткрытой двери холодильника натекла лужа, и паркетные доски почернели. Оттуда же тянуло чем-то сгнившим.

— Все в порядке? — подала голос Иви. Кажется, только в этот момент остальные вспомнили, как дышать и шевелиться.

Плечи Хелены тяжело опустились, и сама она словно сжалась под весом своего не поддерживаемого Грезой тела. Иви и Эва тут же взяли ее под руки и усадили на диван. Рядом плюхнулся совершенно потерянный Чарли. Эва встретилась с ним взглядами, быстро, не говоря ни слова, отправилась на кухню и налила стакан воды. Иви включила свет. Принялась ставить чайник.

Эва протянула стакан Чарли.

— Ты как? — спросила она. Во рту пересохло, а язык прилип к небу.

Чарли принялся жадно пить, так, что капли потекли по щекам, сквозь заросли щетины, под воротник. Он громко клацнул стаканом по столешнице, так что все женщины в доме обернулись на звук. Чарли смерил их всех лихорадочно горящим взглядом.

— То есть вы все — реально ведьмы?

Женщины молча переглянулись. Первой захохотала Хелена. Ее хриплый смех сотрясал дом до самого основания. На кухне щебечуще хихикала Иви. И даже Эва начала посмеиваться следом за ними. Просто потому, что нервы уже не выдерживали это безумие, потому что увиденное не поддавалось объяснению, потому что она отрицала магию всю жизнь, но именно колдовство заставило ее почувствовать себя настоящей.