Страница 45 из 53
Социалистический интернационал подтверждает свою поддержку всем тем, кто борется за свободу и демократию в Латинской Америке»{173}.
Как видно из текста резолюции XIII конгресса, Соц-интерн, заняв позицию защиты демократии в Латинской Америке и выступив за экономическое освобождение от диктата многонациональных компаний, избегал при этом давать четкую характеристику реакционной роли империализма США и даже уповал на то, что правительство США по призыву общественности само способно «предпринять коренной пересмотр своей политики».
Для программных установок социал-демократии в целом, как известно, характерно намерение, которое первыми сформулировали Э. Бернштейн и К. Каутский, постепенно изменять капиталистическое общество мирным путем при обязательном сохранении буржуазно-демократических институтов. Единственно приемлемый путь для этого — путь реформ и участия в управлении, путь «мирного врастания в социализм», переход к так называемому демократическому социализму.
Еще во «Франкфуртской декларации» 1951 г. Социнтерн признал, что «капитализм оказался не в состоянии удовлетворить элементарные нужды населения мира… прибег к империалистической экспансии и эксплуатации колоний». В качестве альтернативы как для развитых, так и для развивающихся стран Социнтерн выдвинул лозунг «демократического социализма». Коренная программа действий в развивающихся странах включала в себя борьбу за политическую и социальную демократию! за подъем уровня жизни населения, аграрную реформу, индустриализацию, развитие кооперативов.
Важной инициативой явилось проведение в феврале 1973 г. в столице Чили чрезвычайного Бюро Социнтерна, на котором было признано значение чилийского опыта и принята специальная резолюция в поддержку правительства Народного единства.
Наиболее заметным шагом Социнтерна по отношению к Латинской Америке явилось совещание в Каракасе в мае 1976 г. Участники совещания осудили «все виды дискриминации на расовой, классовой, социальной или экономической почве; любую диктатуру, будь то правого или левого толка; империализм, под которым они понимают вмешательство во внутренние дела, затрагивающее суверенитет народов и мешающее им пользоваться своим правом на прогресс.
Участники совещания убеждены в том, что политическая демократия, основанная на уважении прав человека, индивидуальных и социальных прав, свободы слова и представительства, как политического, так и профсоюзного, не является привилегией богатых стран, а столь же необходима и желательна и для народов развивающихся стран»{174}.
Последний тезис недвусмысленно признает наличие «политической демократии» в цитаделях империализма и переносит всю проблему борьбы за демократию в так называемый «третий мир».
Большинство латиноамериканских партий, придерживающихся тех же идеологических позиций, что и Социнтерн, с восторгом поддержали платформу, выработанную в Каракасе.
Особую линию заняли лишь чилийские социалисты, никогда не входившие в Социнтерн и не удовлетворенные его соглашательскими действиями. «Тот, кто не понимает, что главным врагом социального и экономического освобождения Латинской Америки, является североамериканский империализм, — говорится в документах Социалистической партии Чили, — занимает антиисторическую позицию, связанную с сохранением капиталистического статуса. Для южноамериканских народов эта проблема ставится шире. Сегодня быть антиимпериалистом — значит выступать против капитализма. Империализм здесь представлен не отдельными анклавами по добыче сырья и сбыту готовых изделии. Экономика этих стран, их жизненные центры сложились как ответвления мировой экономики империализма. Монополистическая буржуазия каждой из этих стран, их «верхи» не имеют ничего «национального»… Структурный кризис не может быть разрешен на путях реформ или эволюционного развития… Популизм уже изжил себя на континенте и возрождение его было бы новым обманом народных масс»{175}.
То обстоятельство, что лидеры Социнтерна не оценили в должной мере специфического положения Латинской Америки в современном мире, конечно, делает уязвимой латиноамериканскую политику Социнтерна. В ней проглядывает явная тенденция изолировать коммунистов и революционно-демократические элементы, поставить под свой контроль освободительное движение на континенте.
Таким образом, линия Социнтерна и его последователей в Латинской Америке, с одной стороны, и линия Социалистической партии Чили и ряда других партий и групп, с другой — различны и выражают различные подходы к задачам и формам борьбы на современном этапе.
В этой связи самостоятельное значение приобретает общая характеристика развития социал-демократических тенденций в современной Латинской Америке. В Латинской Америке социал-демократические тенденции, и особенно типичная для них соглашательская и центристская политика в отношении буржуазии и империализма, существовали всегда. Надежды на достижение «социального мира» и «третьего пути» в международной политике (между империализмом и социализмом) проявились наиболее ярко в деятельности ряда буржуазно-националистических партий и правительств (Варгас, Перон, Фигерес), в политике реформистских профсоюзов и в развитии популистских движений националистического толка. При этом характерно, что в целом эти социал-демократические тенденции, развиваясь в обстановке антиимпериалистического движения и патриотической экзальтации, неизбежно должны были принять националистическую форму. Иными словами, национализм и социал-демократизм слились воедино, образовав причудливый, профсоюзно-партийный по структуре и социал-популистский по идеологии гибрид наподобие апризма в Перу, трибализма в Бразилии, хустисиализма (перонизма) в Аргентине, анапизма в Колумбии и др. Во всех случаях важную роль играли антикоммунистические установки.
Социал-националистические силы умело спекулировали на патриотических устремлениях масс и широко использовали оружие реформ, выдвигали антикапиталистические лозунги, которые в условиях отсталой социально-экономической структуры, зависимости от империализма и засилья военно-реакционных режимов приобретали особую силу воздействия на массы. Фактически почти любую мало-мальски полезную реформу можно было при умении выдать чуть ли не за «национальную революцию». В итоге зародился и пышным цветом расцвел эклектичный и во многом чисто словесный или в лучшем случае эмоциональный вариант туманного, но страстно ожидаемого «популистского социализма».
Все эти факторы способствовали созреванию социал-демократических тенденций в современной Латинской Америке. Важную роль сыграли в некоторые другие факторы:
— более реальной после победы Кубинской революции стала перспектива социализма;
— традиционный популизм националистического толка в основном изжил себя;
— патриотические группы местной буржуазии стали более консервативны;
— практика буржуазного реформизма обнаружила свою неспособность решить проблему отсталости и зависимости;
— рабочий класс и широкие слои трудящихся накопили богатый опыт классовой борьбы;
— в ряде стран буржуазная демократия была насильственно заменена фашизмом, что по-новому поставило вопрос о демократии и реформах.
Все эти и другие явления не могли не отразиться на развитии социал-демократических тенденций, которые в современных условиях неизбежно приобретают новое содержание и смысл, новую функцию, новую роль, во всяком случае не совсем те или совсем не те, которые Существовали на прежнем этапе (до 70-х годов).
Все явственнее традиционный национализм с отдельными элементами социал-демократизма имеет тенденцию трансформироваться в социал-демократизм с сильными элементами национализма. Эту же мысль можно выразить иначе: социал-демократия в Латинской Америке сейчас впервые обрела свое собственное лицо как особое течение в движении сопротивления контрнаступлению империализма и фашизма, реально претендуя на самостоятельную роль в большой политике.
Соглашательское содержание идеологии и политики Социнтерна заслоняется тем, что социал-демократия, особенно ее левое крыло, выступает в защиту демократии и мира, в защиту непосредственных интересов трудящихся. Вопрос о революционном низвержении капитализма в итоге отодвигается в сторону. Так постепенно распространяются типично социал-демократические стереотипы и настроения, а вместе с ними и соответствующая политическая практика.