Месть

― А хотите удвоить оборот? ― спросил я, трудясь над своей сосиской и поглядывая на дверь.

― Нет, ― сказала она. ― Я не хочу подниматься выше прожиточного минимума.

― Кошерные хот-доги, свежие подогретые булочки лучшего качества.

― Слишком дорого.

― Удвоит ваш доход.

― Вы уверены?

― Жизнь это риск, ― философствовал я, доедая хот-дог и бросая салфетку в мусорную корзину.

― Лучше уж буду заниматься тем, что знаю, ― сказала она. ― Большая прибыль, низкие расходы. Если я больше потрачу на товар, мне понадобится тележка больше, а покупателей будет столько, что я не справлюсь.

В этом был резон.

― Видите вон ту машину, синий «Бьюик» в конце стоянки?

Она прикрыла глаза ладонью, заслоняясь от солнца.

― Вижу.

― Отнесите ему два хот-дога со всеми приправами, пакет чипсов и колу, ― сказал я, протягивая ей десять долларов. ― Сдачи не надо.

― Благодарю вас, ― сказала она.

― Я посмотрю за тележкой, пока вы сходите. Вы можете следить за мной.

Она завернула два хот-дога, взяла бутылку колы и пакет чипсов и сложила все в коричневый бумажный мешок. Я смотрел, как она быстро пересекла стоянку и постучала в окно. Стекло опустилось. Она протянула ему мешок и показала на меня. Я помахал ему рукой. Он взял пакет и поднял стекло.

Появление блондинки я пропустил, она уже стояла на месте. На ней была белая юбка и блузка, а длинные волосы, забранные в хвост, лежали на левом плече. На правом плече у нее висела маленькая красная сумочка. Она оглядывалась по сторонам.

Мимо нее прошло несколько человек. Я стоял, наблюдая и дожидаясь продавщицу хот-догов. На блондинку смотрели все мужчины, хотя и старались этого не показывать. Женщины были более откровенны.

Я обошел пару машин и подошел к женщине, которая теперь увидела меня. Она была очень хороша. Без косметики, лет под тридцать. Голубые глаза, светлая кожа; даже цвет волос казался настоящим.

Я протянул ей конверт. Не говоря ни слова, она взяла его, положила в сумочку и ушла.

Сев в машину, я выехал на Ринглинг и повернул на восток. «Бьюик» держался на почтительном расстоянии. Я представлял себе, что мой ангел перешел ко второму хот-догу и жует, капая кетчупом на брюки.

В том, чтобы быть преследуемым, а не преследователем, есть одно несомненное преимущество. Опытный водитель с крепкими нервами, хорошо знающий город, мог оторваться от «Бьюика» минут за десять, даже если бы преследующий был мастером своего дела. Приличный водитель, наделенный воображением, мог бы оторваться за пятнадцать минут. Льюису Фонеске, который не мог превысить скорость и не мог рисковать, понадобилось немного больше времени.

С Ринглинг я свернул направо по Таттл, проехал до Баия-Виста и снова вернулся на Трэйл, где взял налево и снова направо, чтобы добраться до стоянки напротив клиники. Я проехал вдоль балюстрады, размышляя, последует ли «Бьюик» за мной или будет ждать, пока я спущусь. Я полагал, что ему придется поехать за мной. Я мог поставить машину и перейти через балюстраду к больнице, но без машины было не обойтись. Я мог бы выйти через другой вход или попытаться проскользнуть мимо него. Я заехал на верхний этаж гаража и стал спускаться, раздумывая, что предпринять. В худшем случае придется изобретать что-нибудь еще.

Теперь он должен был понять, что я пытаюсь оторваться. Я покатался вверх и вниз минут пять, пока, проезжая в четвертый или в пятый раз мимо главного въезда, не увидел, что в очередь на выезд выстроились четыре машины. Между первой и второй оставалось немного места, и я протиснулся в него. «Гео» была достаточно минюатюрна, чтобы мне это удалось при небольшой поддержке со стороны водителя второй машины. За рулем ее сидела полная пожилая дама в очках, которой приходилось вытягивать шею, чтобы видеть, что происходит впереди. Она, кажется, даже не заметила моего дерзкого вторжения, зато я не сомневался, что ангел все увидел. Теперь нас разделяли четыре машины. Добравшись до ворот, я свернул направо и сразу еще раз направо и проехал полквартала к Оспри. Вместо того чтобы свернуть снова, я заехал на стоянку клиники, которая была теперь справа от меня. Стоянка была полна машин. Я проехал к дальней ее стороне, где, как я знал, имелся еще один подъезд, нашел место, припарковался и вышел. С улицы «Гео» не было видно.

«Бьюик» выехал на угол и задумался, потом взял направо и двинулся в сторону Оспри в поисках меня.

Когда он скрылся из виду, я снова сел в машину и покинул стоянку, пока он не вернулся. Уверившись, что оторвался от него, я остановился у площадки с мусорными контейнерами за Саутгейт, достал пистолет из пакета, вынул оставшиеся пули, протер его, бросил в пакет от «Макдональдса» и, убедившись, что на меня никто не смотрит, опустил в ближайший контейнер, словно добропорядочный гражданин, выбрасывающий куда следует пакет от ланча.

Некоторое время спустя я переехал мост к Сент-Арманд, миновал набережную Лонгбоут, Галф-оф-Мехико-драйв, высотный дом Пираннеса слева и Саннисайд-Кондос, где он держал яхту, справа, и двинулся дальше, надеясь, что Джон Пираннес остался позади навсегда.

За коротким мостом в конце острова вдоль Брейдентон-Бич потянулись гораздо менее претенциозные, а иногда и более чем скромные маленькие отели и сдающиеся внаем коттеджи. Минут через десять я заметил вывеску «Баррингтон-Хаус» и свернул на тенистую дорожку. На площадке, посыпанной белой галькой и ракушками, стояли всего две машины.

«Баррингтон-Хаус» представлял собой белое трехэтажное здание двадцатых годов с зелеными деревянными ставнями. За низким деревянным заборчиком пестрели цветочные клумбы, а вывеска возле правого угла дома указывала на вход. Я прошел по мощенной кирпичом дорожке шагов десять и открыл дверь. За ней оказался просторный холл в стиле охотничьего домика с темной деревянной лестницей, застеленной ковром, ведущей на небольшую площадку и, вероятно, к комнатам. Вдоль стен выстроились шкафы с книгами, а в углу находился шахматный стол с расставленными фигурами. Большой камин разжигали, вероятно, не чаще чем несколько раз в году, в середине зимы.

Я позвонил в колокольчик, укрепленный на столе в углу рядом с корзинкой, наполненной кусками мыла с изображением гостиницы на обертке. Я взял один кусок, чтобы понюхать, и тут появилась светловолосая женщина с приятной улыбкой. Ей было лет пятьдесят, и она, казалось, была переполнена энергией, которой очень недоставало мне. Я положил мыло на место.