Страница 50 из 65
Мы спускаемся вниз в тишине и тени. Я не включаю свет, пока не оказываюсь в кабинете Джека, сначала иду к шкафу, чтобы достать сумку, которую спрятала за коробкой с научными журналами. Я переодеваюсь. Черная футболка. Старый камуфляжный свитер, который отец купил мне перед нашей последней совместной охотой. Мои любимые зеленые походные штаны. Даже мои походные ботинки зашнурованы, а куртка застегнута до подбородка. К тому времени, как я сажусь за стол Джека, всё готово к работе.
Кроме меня.
Я достаю ручку из стоящего на столе стакана и открываю один из ящиков, чтобы достать бумагу. Кожаный этюдник лежит на толстой стопке безупречных листов личной канцелярии Джека, и я кладу его на стол перед собой. Мои пальцы надолго задерживаются на обложке, пока я пытаюсь убедить себя, что это слишком личный предмет, чтобы открывать его, но, в конце концов, любопытство побеждает, и я перелистываю толстые, кремовые листы бумаги.
Некоторые наброски — изображения рук. Нежные, но сильные. Выразительные и элегантные. Другие — людские силуэты, их черты женственны, но расплывчаты. Они сидят, как будто глубоко задумавшись, или жестикулируют кому-то, вне страницы. Они смотрят в окно на тенистый пейзаж, нарисованный грубыми мазками угля.
Я переворачиваю ещё одну страницу, и у меня перехватывает дыхание.
Это женщина, подпирающая подбородок рукой, с задумчивым выражением лица, наблюдающая за чем-то вдалеке. Детали прорисованы с тщательной точностью графитовыми карандашами различной жесткости.
Но глаза у нее ярко-голубые.
На следующей странице ещё один рисунок её лица, только гораздо ближе. Тот же стиль, растушевка настолько тонкая, что карандашные штрихи едва заметны. Голубые глаза с темным центром, который бледнеет к глубокому кольцу вокруг радужки, пестрые оттенки, расходящиеся от зрачка. Цвет точный, как на фотографиях.
Я переворачиваю еще несколько страниц. Разные позы. Разные эмоции. Одна и та же женщина с голубыми глазами.
Я.
Захлопываю блокнот и вздыхаю, игнорируя ком, который, кажется, застрял у меня в горле. Всего три вдоха. Я больше не могу медлить.
Когда проходит третий вдох, я беру лист чистой бумаги из блокнота на столе и пишу свое письмо, складывая его перед тем, как положить в карман.
На втором листе я пишу всего три слова:
Замерзший. Припаивать. Отвлекает.
Я держу вторую записку в руке, прежде чем повернуться к Корнетто, который сидит рядом со мной, его рыже-карие глаза следят за моим выражением лица. Он тихонько поскуливает, и я глажу его серебристую шерстку, прижимаясь головой к его.
— На этот раз ты не можешь пойти, — шепчу я, и он снова скулит. Почему-то он всегда знает, когда я иду на охоту без него. — Ты должен присматривать за Джеком. Возвращайся в постель, Корндог.
Пискнув в последний раз, Корнетто поворачивается и трусцой направляется обратно наверх.
Я выключаю свет и долгое время просто сижу в успокаивающей темноте.
Когда я, наконец. готова уйти, я кладу вторую записку на кухонный стол. Затем покидаю дом Джека Соренсена и устремляюсь в звездную ночь.
20. СТРЕЛЫ
Кири
— Ты пришел, — говорю я, когда Джек приближается по узкой тропинке, хрупкие листья деревьев шуршат друг о друга, когда он убирает низко висящие ветки со своего пути. Невозможно сдержать улыбку, которой я одариваю его, когда он выходит на небольшую поляну и останавливается, чтобы взглянуть на бревенчатый домик позади меня.
— Ты напугала меня до чертиков, Кири, — говорит Джек, сверля меня взглядом. — Я чуть не пропустил записку.
— Но ты не пропустил, — говорю я, стараясь не позволить его беспокойству слишком глубоко укорениться в памяти. Моя улыбка становится ярче, и я широко развожу руки. — И вот мы здесь.
Взгляд Джека, наконец, немного смягчается, когда он смотрит в сторону хижины. Я поворачиваюсь, чтобы проследить за его взглядом, любуясь темными линиями дерева и обветренным крыльцом, оригинальными элементами, дополненными моими собственными модификациями солнечных батарей и скрытых камер. Когда я снова поворачиваюсь к нему лицом, Джек смотрит на меня, в его глазах такой блеск, как будто он видит меня впервые.
— Это ты построила? — спрашивает он, кивая в сторону хижины.
— Нет, — отвечаю я с легким смешком. — Нет, она принадлежала моему деду. Но с годами я кое-что изменила.
Джек кивает, когда его взгляд останавливается на одной из самых заметных камер, закрепленных под выступом крыши. Когда его внимание возвращается ко мне, он делает осторожный шаг вперед, а затем еще один. Может быть, он думает, что это какая-то ловушка. Может быть, в волнении, которое я едва сдерживаю, есть что-то слишком дикое, слишком подозрительное. Поэтому, когда Джек останавливается передо мной, его руки по-прежнему глубоко засунуты в карманы, я сама сокращаю расстояние между нами, приподнимаясь на цыпочки, чтобы положить руку на его затылок и притянуть для поцелуя. Свободной рукой я хватаюсь за край его расстегнутой куртки, металлические зубцы молнии впиваются в мою ладонь, когда я притягиваю его ближе. Мой язык пробегает по изгибу его губ, требуя проникновения, чтобы дать ему почувствовать вкус желания, которое пламенем охватывает мою грудь.
Он не может сопротивляться мне.
Я уже знаю, что он и не хочет, даже если так долго пытался настоять на своем. Руки Джека ложатся на мое лицо, согревая холодную кожу, он проводит кончиками пальцев по моим скулам, пока покалывание от его прикосновения не вызывает дрожь по всему телу. Нехотя я разрываю поцелуй. Во всем виноват энтузиазм из-за моего сюрприза, который тянет меня назад, и не много страх, если быть честной. Есть радость в том, чтобы следовать своим инстинктам, но осознание того, что я могу ошибаться, хотя и несет в себе свое собственное опьяняющее желание, которое уносит меня прочь, как прилив.
— Что мы здесь делаем? — спрашивает он, делая шаг в сторону хижины. Я крепче сжимаю его куртку, чтобы не дать ему подойти ближе.
— У меня есть для тебя небольшой подарок, — отвечаю я, неудержимо ухмыляясь, когда отворачиваюсь к экспедиционной сумке, лежащей на краю поляны. Настороженный взгляд, который он бросает на меня, доказывает, что он узнал этот рюкзак, но вместо отрубленной конечности какого-то аспиранта я достаю планшет, включаю его, чтобы выбрать уменьшенное изображение, которое я увеличиваю, прежде чем передать его Джеку. Его глаза задерживаются на мне, прежде чем он смотрит на экран, его губы приоткрываются, когда он видит живое изображение. — Тебе нравится?
— Колби Кэмерон, — шепчет Джек, его голос похож на благоговейную молитву. Я даю ему время, сохраняя молчание, пока он не будет готов поднять глаза от экрана. — Он у тебя здесь.
Я киваю, прежде чем вернуться к своим вещам, доставая из рюкзака ржавую металлическую цепь.
— Он в подвале. Но ты не можешь туда войти. Это испортит веселье.
Я подмигиваю, когда прохожу мимо с цепью, перекинутой через плечо. Но именно то, что болтается у меня за спиной, привлекает внимание Джека, и он следит за каждым движением металлического приспособления, пока я направляюсь к началу тропинки, с которой он только что вышел. Я опускаюсь на колено и кладу ловушку на узкую, дорожку, открываю челюсти и устанавливаю пружинные рычаги, прежде чем засыпать место опавшими листьями. Не идеально, но я знаю, что Колби будет в отчаянии, чтобы обращать внимание на что-либо на земле.
— Не блуждай. Вокруг дома еще больше таких, а эти ловушки древние и неумолимые, — предупреждаю я, возвращаясь к своему рюкзаку и лежащему под ним камуфляжному чехлу. Я бросаю экспедиционный рюкзак Джеку, и он ловит его, нахмурив брови, когда его взгляд встречается с моим. — Там есть гаррота. И несколько ножей. Надеюсь, что-нибудь тебе понравится. Я здесь просто как запасной план.
Ухмыляюсь и перевожу взгляд на футляр, который я расстегнула, раскрывая его, чтобы показать составной лук и двенадцать стрел. Я вытаскиваю первую стрелу и проверяю оперение, когда рядом со мной приземляется рюкзак.