Страница 61 из 96
Ст. 1. — Конквистадоры — испанские завоеватели, покорившие в XV–XVII вв. страны Южной и Центральной Америки. Воспринимались, помимо того, как миссионеры, несущие свет Христовой веры непросвещенным народам, ср. послание Колумба королю Испании: «Я явился к Вашему Величеству как посланник Святой Троицы к могущественнейшему христианскому государю, для содействия в распространении святой христианской веры; ибо воистину Бог говорит ясно об этих заморских странах устами пророка Исайи, когда он заявляет, что из Испании должно распространиться Его святое Имя» (Анучин Д. Н. О судьбе Колумба, как исторической личности, и о спорных и темных пунктах его биографии // Землеведение. Т. 1. Кн. 1. 1894. С. 210). Доспехи (панцирь или броня) в христианской традиции аллегорически означали праведность, неуязвимость в борьбе с князем тьмы: «Всеоружие в брани с врагами нашего спасения ап. Павел указывает в следующих словах: верующие должны препоясать свои чресла истиною и облечься в броню праведности; обуть ноги в готовности благовествовать мир; взять щит веры, которым можно угасить все раскаленные стрелы лукавого; взять шлем спасения и меч духовный, которые есть слово Божие, и, наконец, молиться всякою молитвою и прошением во всякое время духом (Еф. VI:13, 18)» (Библейская энциклопедия. С. 98). В письме З. Н. Гиппиус к Брюсову от 8/21 января 1907 г. о Гумилеве сказано следующее: «Говорит, что он один может изменить мир. “До меня были попытки... Будда, Христос... Но неудачные”» (Валерий Брюсов. М., 1976. С. 691 (Лит. наследство. Т. 85)). Ст. 6. — Туман как символический образ встречается у многих поэтов. О частом употреблении Блоком лексем «туман», «ждать» см., например: Чуковский К. Книга об Александре Блоке. Пг., 1922. С. 13, 28. Многочисленные параллели — у Бальмонта, Сологуба, Гиппиус и др. «Мистес» означало в элевзинских мистериях способность «видеть сквозь туман». Отсюда пошло современное слово «мистик». Ст. 14. — Как символ идеальных устремлений «голубой цветок» возник в романе Новалиса (псевд. Фридриха фон Харденберга, 1772–1801) «Генрих фон Офтердинген», популярном в среде российских символистов. О символе лилии см.: Мф. VI:28–29. В «Песни Песней» с красотой лилий сравнивается красота таинственного жениха и невесты (II:1–2).
Северная речь. СПб., 1906.
Неизд 1986, СП (Тб), СП (Тб) 2, Соч I, ВБП, МП.
Дат.: осень 1905 г. — по письму к Брюсову от 11 февраля 1906 г.: «Мои осенние стихи <...> печатаются в сборнике “Северная речь <...>”» (Неизд 1986. С. 93).
У философов Древнего мира, в мистериях и тайных учениях огонь считался одним из четырех «первоэлементов». Гераклит Эфесский говорил о вселенной как о вечном космическом огне, мерами возгорающемся и мерами затухающем. Наконец, в Библии огонь является одним из важнейших символов. Во всех религиозных доктринах полагают наличие огня духовного и огня физического. Ст. 9. — Огонь в символических учениях часто выступает как посредник между Богом и людьми. Ст. 15. — Согласно учению апостола Павла Христос явится на Страшный суд «в пламенеющем огне» (II Сол. I. 8).
Северная речь. СПб., 1906, под загл. «Смерти», с вар., РЦ 1908, под загл. «Смерти», с вар., РЦ 1918.
Изб 1943, СС I, СП (Волг), СП (Тб), СП (Тб) 2, БП, СП (Феникс), Изб (Кр), Ст ПРП (ЗК), ред. 1908, Ст ПРП, ред. 1908, ОС 1989, СС (Р-т) I, Ст (М), ред. 1908, Соч I, СПП, СП (Ир), ред. 1908, Круг чтения, ред. 1908, Изб (XX век), ЧН 1995, Изб 1997, ВБП, МП.
Автограф — архив Лозинского.
Дат.: осень 1905 г. (см. комментарий к № 35).
В одной из первых рецензий на РЦ говорится о «делающей честь вкусу поэта “Смерти” с сдержанно восторженной строкой (“Ты казалась золотисто-пьяной, обнажив сверкающую грудь”)» (Образование. 1908. № 7. С. 79. Подп.: Л. Ф.). Свою интерпретацию этого ст-ния дал Ю. Верховский: «Может быть, в своей основе это — не более, как отдаленный отсвет гармоничной оды Баратынского. Но разрешенье глубоко иное:
Ст. 9. — Астрея — в греческой мифологии богиня справедливости. Возмущенная испорченностью людских нравов, она покинула землю и ныне почитается под именем созвездья Девы.
«Весы». 1906. № 6, без загл., как первое ст-ние цикла (второе — «Там, где похоронен старый маг...», третье — «Мой старый друг, мой верный дьявол...»), др. ред., РЦ 1918.
СС I, СП (Волг), СП (Тб), СП (Тб) 2, БП, СП (Феникс), Изб (Кр), ШЧ, СС (Р-т) I, Соч I, СП (XX век), СПП, Ст (Яр), Изб (XX век), Изб 1997, ВБП, МП, ЛН.
Автограф 1, первонач. вар., без загл., приложен к письму Брюсову (РГБ. Ф. 386, В. Я. Брюсова. К. 84. Ед. хр. 20. Л. 37). Автограф 2 — архив Лозинского.
Дат.: Зима 1905–1906 г. — по письму к Брюсову от 11 февраля 1906 г.: «...зимой я пишу меньше» и далее по смыслу (Неизд 1986. С. 93).
«Весы». 1906. № 6, без загл., как третье ст-ние цикла (см. комментарий к № 39), с вар. РЦ 1908, без загл., РЦ 1918.
СС I, СП (Волг), СП (Тб), СП (Тб) 2, БП, СП (Феникс), Изб (Кр), Ст ПРП (ЗК), ред. 1908, Ст ПРП, ред. 1908, ОС 1989, ШЧ, СС (Р-т) I, Ст (М), ред. 1908, Соч I, СПП, СП (Ир), ред. 1908, Ст (Яр), Круг чтения, ред. 1908, Изб (XX век), Русский путь, ред. 1908, Изб 1997, ВБП, ЛН.
Автограф 1 — без загл. в письме Брюсову (РГБ. Ф. 386, В. Я. Брюсова. К. 84. Ед. хр. 20. Л. 38). Слово «дьявол» в ст. 1 и 11 начинается со строчной буквы.
Автограф 2 — архив Лозинского.
Дат.: зима 1905–1906 г. — см. комментарий к № 39.
С иронической снисходительностью отозвался на это ст-ние И. Ф. Анненский: «Не ушли стихи Н. Гумилева и от дьявола, конечно. Только у Н. Гумилева это, к счастью, не Карамазовский дьявол, а совсем другой. Но что же из всего этого? Мы слишком серьезны. Нам нужно во что бы то ни стало, чтобы дьявол вышел в стихах именно такой, каким он снился аскетам после голода и самобичеваний. Но Париж ведь не со вчерашнего дня знает и другого дьявола, этот дьявол — создание городской фантазии, мечты Мансарды и Буль-Миша; это он был ce bohème ricanant М. Ролина и не о нем ли плакала еще недавно и верленовская шарманка? Что же? Разве этот дьявол не может быть красив? Вам смешна великая любовь дьявола, и что он дьявол, и что он плавал (здесь — за магнитом Ф. Сологуба, кажется) — напрасно. В бульварном дьяволе, может быть, есть абрис будущего...» (Речь. 1908. 15 декабря; подп.: И. А.). Связь данного ст-ния с творчеством Ф. Сологуба конкретизировал А. Левинсон, указав на ст-ние «Когда я в бурном море плавал...» как на источник гумилевского произведения. Помимо того, другим источником (для последних его стихов) А. Левинсон полагал ст-ние Э. Верхарна «Passeur d’eau» (см.: Современный мир. 1909. № 7. С. 190). В мемуарах И. В. Одоевцевой приводятся следующие слова Гумилева: «И все же много стихов “Романтических цветов”... были написаны еще в гимназии. Как, например:
Этот “старый друг” явился результатом двойки, полученной мной на уроке алгебры. И утешил меня. Но это было уже в Царском, в последних классах» (Одоевцева И. В. На берегах Невы. М., 1988. С. 61). С точки зрения С. Л. Слободнюка, за внешним совпадением рифм у Гумилева и Ф. Сологуба стоит различное понимание фигуры дьявола: «Для Гумилева дьявол олицетворяет знание, истину, противопоставленную мнимости “великой любви”...» (Слободнюк. С. 28). Соответственно, и отношения между человеком и дьяволом у Гумилева и Сологуба разные: «у Сологуба — подчинение, у Гумилева — равноправие, дружба» (Там же. С. 27). О. Ронен видел в этом ст-нии «...функциональные реминисценции, активизирующие подтекст и приводящие к семантическим сдвигам, а также полемическое обыгрывание чужого текста» (Ронен О. К истории акмеистических текстов // Slavica Hierosolymitana. Vol. III. Jerusalem, 1978. P. 69).