Прекрасное отчаяние

Волнение гудит в толпе.

— Внутри маски, которую вы только что получили, есть номер, — подхватывает Герман. — Проверьте его, а затем найдите человека, у которого такой же номер, как у вас.

Одежда шуршит, украшения звенят, когда каждый снимает маску, чтобы прочитать выгравированный в ней номер. Я не свожу глаз с Оливии.

Ее тонкие пальцы несколько раз переворачивают маску, а на брови появляется хмурый взгляд. Затем она недоверчиво сужает глаза, поднимая голову и встречаясь с моим взглядом. Я улыбаюсь ей со знанием дела.

На маске нет номера.

Когда все остальные первокурсники разбились на пары в соответствии со своими номерами, я схожу с платформы и направляюсь прямо к Оливии. Мужчины и женщины, стоящие ближе всего к ней, отступают на пару шагов назад.

— Вы станцуете хотя бы один раз с тем партнером, которого вам дали, — объявляет Морейн с помоста. — Затем начнется праздник. Но сначала будет танцевать король. Один.

Обычно я не танцую. Но в этом году я сделал исключение.

Остановившись перед Оливией, я протягиваю ей руку.

В ее глазах мелькает паника, и ее взгляд на секунду обводит комнату, прежде чем вернуться ко мне. Затем она сглатывает и кладет свою руку в мою. Крепко сжав ее, я притягиваю ее к себе, а затем вывожу нас на середину танцпола.

— Я не умею танцевать, — выдавливает она низким голосом.

— Ничего страшного. — Я перемещаю ее на место. — Я умею.

И тут начинается музыка.

Положив одну руку на ее руку, а другую на талию, я перемещаю нас в танец. Поначалу она застывает как доска, страх скатывается с ее тела, когда она пытается не споткнуться. Но потом она, кажется, понимает, что я знаю, что делаю. Ее напряженные мышцы расслабляются, и она позволяет мне вести ее по полу. Однако она все еще бросает обеспокоенные взгляды на толпу.

— Все смотрят, — шепчет она.

— Ну и пусть.

— Не надо было заставлять меня надевать красное.

— Почему?

— Потому что все пялятся.

— Вот почему я это сделал. Чтобы они пялились. Чтобы они знали, что можно смотреть, но нельзя трогать. Потому что ты не одна из них. Ты моя.

Ее дыхание сбивается, и она чуть не спотыкается на шаге. Я крепче прижимаю ее к себе, поддерживая, пока она не восстановит равновесие.

— Не беспокойся о них. Пусть пялятся. Просто не своди с меня глаз.

Она делает взволнованный вдох, но ее глаза остаются прикованными к моим.

Весь остальной мир исчезает, пока мы с Оливией танцуем по залу. Я знаю, что все наблюдают за нами, ожидая окончания музыки, чтобы присоединиться к следующему танцу, но все, что я вижу, это ее блестящие карие глаза, и все, что я чувствую, это ее теплое тело, двигающееся под моей ладонью. Как и должно быть.

Когда музыка наконец заканчивается, мы замираем посреди зала. Кажется, что вся толпа затаила дыхание, пока мы с Оливией смотрим друг на друга. И у меня возникает странное желание поцеловать ее. Но это было бы слишком далеко. Это было бы переходом границы, которую нельзя переступать.

Ее нельзя переступать.

С огромным усилием я отпускаю ее и отступаю назад.

Толпа выдыхает, и напряжение исчезает из зала, когда остальные выходят на танцпол и занимают свои места. Оливия просто стоит и смотрит на меня, и на несколько секунд у меня возникает ощущение, что она собирается спросить меня о чем-то, на что я не захочу отвечать.

Затем она слегка встряхивает головой, как бы проясняя ситуацию, и вместо этого на ее губах появляется дразнящая улыбка.

— Итак, каковы мои приказы на остаток ночи, мой король?

Из моего горла вырывается облегченный смешок, когда мы возвращаемся к привычному шутовству. Потянувшись вверх, я провел легкими пальцами по ее челюсти.

— Танцуй. Веселись.

— И это все?

— И все.

Прежде чем она успевает сказать что-то еще, я резко разворачиваюсь и иду обратно к своему трону, потому что внезапно чувствую необходимость оставить, между нами, некоторое расстояние. Иначе я могу сказать что-то, чего не следовало бы.

Лидеры фракций спускаются с помоста и присоединяются к вечеринке, как только я возвращаюсь. Я перехожу к резному деревянному креслу, которое служит мне троном, и опускаюсь на него. Раздвинув ноги, я откидываюсь назад, опираясь локтем на подлокотник. На танцплощадке внизу все остальные первокурсники участвуют в обязательном бальном танце. Я упираюсь подбородком в кулак, наблюдая за ними. И за Оливией.

Как только первый танец заканчивается, все превращается в настоящую вечеринку. Из динамиков звучит громкая музыка, люди прыгают и танцуют в толпе, а группа Дженны угощает их алкоголем.

Сначала Оливия просто неловко стоит на краю толпы. Затем она пожимает плечами, словно говоря: "К черту все", и выпивает две рюмки, прежде чем отправиться на танцпол.

Я хихикаю.

В течение следующего часа я просто сижу и наблюдаю за ней, пока она пьет, танцует и... живет.

Когда я впервые встретил ее, она всегда выглядела так, будто тащила за собой огромную каменную глыбу, которая отягощала все в ее жизни. Я не уверен, было ли это потому, что она беспокоилась о деньгах, о своем будущем или о чем-то еще. Но она больше так не выглядит.

Теперь она улыбается, даже смеется, прыгая по танцполу и вскидывая руки вверх. От этого зрелища у меня в груди разливается тепло.

Мне нравится видеть ее такой счастливой.

Эта мысль шокирует меня настолько, что я сажусь на свой трон еще прямее. Это не первый раз, когда счастье Оливии приходит мне в голову. Моя миссия заключалась в том, чтобы сломить ее. Показать ей, что против такого человека, как я, она совершенно бессильна. Ее счастье не должно меня волновать. Так почему же я снова думаю об этом?

Не успеваю я закончить эту мысль, как мое внимание привлекает что-то еще. Парень. Он выглядит очень пьяным и танцует за девушкой в элегантном белом платье, пока она не ускользает. Затем он оборачивается и находит Оливию. У меня кровь стынет в жилах, когда он подходит к ней сзади и танцует у нее за спиной. Слишком близко.

Его рука касается ее обнаженного плеча.

Перед глазами вспыхивает красный цвет.

Вскочив с трона, я подбегаю к краю помоста и прыгаю вниз. Я приземляюсь с грохотом, заставляя ближайших ко мне людей удивленно обернуться. Толпа расступается передо мной, как Красное море, когда я приближаюсь к парню. Большинство из них даже поворачиваются, чтобы посмотреть на меня. Но поскольку и парень, и Оливия стоят ко мне спиной, они пока ничего не замечают.

Я обхватываю пальцами запястье парня и отрываю его от плеча Оливии. Когда я говорю, мой голос звучит как раскаты грома.

— Убери от нее руку.

— Эй, — протестует парень, поворачиваясь ко мне лицом. — Ты не можешь просто...

Он осекается, и его глаза становятся широкими, как обеденные тарелки, когда они фокусируются на мне. Его прежнее пьяное состояние исчезает в мгновение ока, а страх отрезвляет его. Оливия тоже оборачивается. Удивление пляшет на ее лице, когда она переводит взгляд с меня на парня, который прикасался к ней, и на руку, в которой я все еще сжимаю его запястье.

— О, черт, — наконец выдавливает он жалким голосом после нескольких неудачных попыток вымолвить слова. — Мистер Хантингтон. Мне очень жаль. Я не знал, что...

— Как тебя зовут? — Перебиваю я.

— К-Колин.

— Твое полное имя?

— Джонсон. Колин Джонсон.

Я крепко сжимаю его запястье, сжимая его до тех пор, пока кости не скрежещут, и он не вскрикивает от боли. Теперь все смотрят на нас.

Оливия поспешно встает рядом с ним, поднимая руки в успокаивающем жесте.

— Александр...

— Колин Джонсон, — говорю я, прерывая ее и устремляя властный взгляд на парня, который теперь трусит передо мной. — Твое зачисление в университет прекращено.

На его лице отражается страх, когда он произносит:

— Что?

— Ты больше не учишься в Университете Хантингсвелла. — Я отпускаю его запястье и отвожу в сторону. — У тебя есть время до утра, чтобы собрать свои вещи и покинуть территорию.