Прекрасное отчаяние

— Да, — непринужденно отвечает он.

Мои брови взлетают вверх. Он купил их для меня? Я уверена, что мой рот уже открыт, но Александр просто стоит на месте, прислонившись к дверному косяку, и наблюдает за мной с нейтральным выражением лица.

— Почему? — Мне удается выдавить из себя.

— Тебе нравится история, так что... — Он пожимает плечами, как будто в этом нет ничего особенного.

Неожиданное тепло разливается по моей груди, а на губах появляется улыбка.

— Спасибо.

Наконец-то эта маска на его лице раскололась. И от взгляда, которым он смотрит на меня, мое сердце замирает. Я открываю рот, но из него не вырывается ни слова. Александр тоже молчит.

Он просто улыбается и опускает подбородок в знак признательности.

26

АЛЕКСАНДР

То, что Оливия живет в моем доме, отличается от того, как я себе это представлял. Я ожидал, что она будет красться, едва заметная, и постоянно избегать меня. Как в ту первую ночь. Но все оказалось совсем не так.

Естественно, большую часть дня она проводит на занятиях. Я тоже. Но она завтракает со мной перед тем, как мы вместе уходим, потом каждый день приходит домой и обедает со мной, а вечером ужинает вместе со мной.

И теперь дом кажется другим.

Несмотря на то, что сейчас она занимается в своей спальне с закрытой дверью, я чувствую ее присутствие с другого конца дома. Это как теплый свет. Яркий очаг в центре, который придает дому душу.

Для меня дом всегда был просто стенами, мебелью и всем прочим. Но теперь это не так. Теперь это... нечто большее. Я не могу этого объяснить. Это звучит нелепо даже в моей голове. Как человек может создать ощущение, что у здания есть душа?

Это абсурд.

Качая головой, я расхаживаю взад-вперед по гостиной. Но через каждые несколько шагов мой взгляд устремляется к потолку, туда, где находится комната Оливии.

Как мотылек на пламя.

Мы поужинали вместе всего час назад, но я все еще не удовлетворен. Я не могу насытиться ее присутствием. Вместо того чтобы пытаться подавить это чувство, я поддаюсь ему и шагаю к лестнице. Поднимаюсь по ней по две ступеньки за раз и быстро оказываюсь перед ее дверью. Сначала я подумываю постучать, но решаю не делать этого. В последнее время она так часто морочит мне голову, выводит из равновесия и заставляет терять контроль над окружающим миром, поэтому мне нужно сделать что-то, чтобы напомнить себе, что я контролирую ситуацию.

Не она.

Она резко поднимает голову и направляется к двери, когда я открываю ее и делаю шаг внутрь. На ее лице слегка растерянное выражение. Такое выражение я видел у других людей, когда они настолько теряются в своих делах, что забывают, где находятся. Сам я такого не испытывал, но видел достаточно раз, чтобы распознать его в других. И когда я вижу это выражение на лице Оливии, в моем сердце возникает странное колющее чувство.

Затем ее взгляд фокусируется на моем лице, и на его чертах появляется что-то похожее на отчаяние, смешанное с раздражением. Откинув голову назад, она тяжело вздыхает, прежде чем снова встретиться с моим взглядом.

— Пожалуйста, уйди, — говорит она. — Я пытаюсь заниматься.

Я просто закрываю за собой дверь и прохожу дальше в комнату.

— Я беру свой час сейчас.

Еще одно ведро отчаяния обрушивается на ее лицо. Со стоном она закрывает книгу и начинает подниматься с кровати, так как, вероятно, ожидает, что я поведу ее в свой кабинет.

— Нет, — говорю я, прежде чем она успевает слезть.

Она замирает с ногами на краю матраса и вопросительно поднимает на меня брови.

— На этот раз мы останемся здесь, — объясняю я.

По ее лицу пробегает удивление, а взгляд устремляется на кровать, на которой она сидит.

— Здесь?

Мне нравится заставлять ее нервничать, выводить из равновесия, как она это делает со мной, поэтому я не отвечаю, а просто пробираюсь к кровати. Она смотрит на меня своими проницательными глазами, когда я сажусь на матрас так, чтобы спина оказалась у изголовья. Небрежно прислонившись к нему, я раздвигаю ноги больше, чем нужно, и поднимаю их вверх, слегка согнув.

Она меняет свое положение на кровати так, что оказывается на коленях, лицом ко мне. Затем она бросает неуверенный взгляд между моих ног, словно пытаясь понять, стоит ли ей оседлать или пососать мой член. Тот факт, что это был ее первый инстинкт, посылает пульсацию глубокого удовлетворения в мою душу.

Это также заставляет кровь приливать к моему члену. Теперь я действительно хочу, чтобы она сначала отсосала мне, а потом оседлала мой член, пока не кончит на него, издавая при этом такие любимые мной милые звуки.

Я почти трясу головой. Сосредоточься. Я не за этим сюда пришел.

— Расскажи мне об истории, которую ты изучаешь, — говорю я.

Она моргает. В течение нескольких секунд кажется, что она пытается перестроить свой мозг, чтобы обработать то, что я только что сказал. Но все, что вылетает из ее рта через эти пять секунд, – это простое:

— Что?

Я киваю в сторону стопки учебников и тетрадей по истории, разбросанных на постельном белье кремового цвета.

— Расскажи мне об истории, которую ты изучаешь.

— Ты действительно так хочешь провести свой час?

— Да.

Смущение и неуверенность проступают на ее лице, но она говорит:

— Хорошо.

Бумага шуршит, когда она перекладывает книги на матрас так, чтобы они оказались перед ней, а сама она меняет положение так чтобы, сидеть скрестив ноги. Открыв книгу, она ищет страницу, которую, предположительно, читала, когда я вошел.

— Я читаю о монголах в тринадцатом веке, — говорит она, не отрывая глаз от книги и перелистывая страницы.

— Звучит ужасно скучно, — говорю я, чтобы разозлить ее и заставить выйти из замешательства.

Это срабатывает. В ее глазах мелькает очаровательная вспышка гнева, когда она садится прямо и встречает мой взгляд.

— Это не скучно.

— Правда? И почему же?

— Они завоевали половину континента! Как ты можешь называть это скучным?

— Подожди, это ты сейчас про Чингисхана?

— Да! — Она поднимает палец в воздух, и самый невероятный свет заливает ее глаза, когда она добавляет взволнованным голосом: — Хотя, технически, его зовут не Чингисхан. Это всего лишь титул, означающий Великого правителя. На самом деле его настоящее имя - Тэмуджин.

— Я... не знал этого.

— Правда? Я тоже не знала, пока не начала читать об этом, потому что всегда слышала, как люди называют его Чингисханом.

Покачивая головой, я изучаю ее, пока она начинает объяснять, как Темуджин оказался в уязвимом положении после смерти отца, но затем начал завоевывать последователей благодаря своим навыкам и храбрости, пока в конце концов не был провозглашен Чингисханом на большом собрании вождей племен, что позволило ему начать завоевания всерьез.

Она возбужденно жестикулирует руками и указывает на различные рисунки и отрывки в своей книге, пока говорит, а ее карие глаза сверкают так ярко, что на мгновение у меня перехватывает дыхание.

— Почему ты так любишь историю? — Спрашиваю я, не в силах остановиться.

Она смотрит на меня так, словно ответ на этот вопрос должен быть очевиден.

— Потому что это мы.

Я лишь хмуро смотрю на нее в немом вопросе.

— История – это то, кто мы есть. — Она постукивает рукой по книге, лежащей перед ней. — Все, что происходило раньше, причина того, что мир выглядит так, как выглядит сегодня. И каждая ошибка, которую кто-то может совершить, уже была совершена в той или иной форме на протяжении всей истории. Почему монголам удалось завоевать такие огромные территории, когда многие другие потерпели неудачу? Они были кочевниками, которых значительно превосходили по численности завоеванные ими общества, так почему же они победили? Ну, они были невероятно талантливыми наездниками и лучниками. Они также были открыты для того, чтобы попробовать новые военные технологии из разных культур, а не просто полагали, что их собственные лучше. И они были очень искусны в использовании внутренних разногласий и натравливании людей внутри общества друг на друга. — Она проводит пальцем по карте. — И поскольку они завоевали все эти территории, распространение технологий по континенту увеличилось, что привело к развитию событий, которые сформировали...