Страница 16 из 60
Хрустящий звук заполняет мои уши, когда я откусываю кусочек тоста.
Если бы я захотел, то мог бы завтра исключить Оливию, но я не хочу прибегать к этому. Возможно, именно это заставит ее сдаться мне, но если это не сломит ее, то просто преждевременно завершит нашу игру. А я не хочу рисковать.
Что, если я...
Мой телефон завибрировал на столе, выбивая меня из колеи. Я опускаю взгляд на экран и хмурюсь, увидев там имя Бенедикта. Потом вспоминаю, что сегодня воскресенье.
Проглотив кусок тоста, я делаю глоток кофе, а затем беру трубку.
— Да? — Говорю я.
— Что значит "да"? — Бенедикт хмыкает на другом конце линии. — Разве так можно приветствовать своего драгоценного младшего брата?
Я закатываю глаза.
— Ах, мои извинения. Доброе утро, Бенедикт. Так приятно слышать твой голос. Как дела?
— Гораздо лучше.
— Это был сарказм.
— Эй, не разрушай мой идеальный момент семейного блаженства.
Я весело выдохнул и покачал головой, а затем отправил в рот виноградину.
— Как стажировка?
На другом конце раздается стон.
Съев несколько кусочков киви, я снова спрашиваю:
— Плохо, да?
— Мне скучно до безумия Четвертый. Мы просто делаем одно и то же изо дня в день. Каждый день недели.
— Обычно люди так и поступают, когда работают.
Он снова застонал.
— Я не создан для этого.
Я склоняю голову набок в знак молчаливого признания. Он действительно не создан для обычных вещей. На самом деле, я никогда не встречал никого, кому было бы так легко скучать, как моему дорогому брату.
Ему всего двадцать один год, так что технически он должен был бы начать второй год обучения в Хантингсвеллском университете, но он перестал посещать занятия после первого семестра. А к концу первого года он чуть не поджег свой дом, экспериментируя с кучей легковоспламеняющихся материалов, просто потому что ему было скучно.
Поэтому наш отец, великий Александр Хантингтон III, организовал для него годичную стажировку. Прошло всего несколько недель с тех пор, как он приступил к работе, но, судя по всему, ему снова скучно до безумия.
— Итак, что ты собираешься делать? — Спрашиваю я.
— Не знаю. — Я слышу, как он возится с вещами по телефону. — Но папа говорит, что я должен продержаться хотя бы до конца года.
— Ничего себе, крутое условие.
— Расскажи мне об этом. В любом случае, как у тебя дела? Я знаю, что церемония посвящения была на прошлой неделе. Было весело?
Перед моими глазами промелькнуло прекрасное лицо Оливии Кэмпбелл. Сначала образ того, как она смотрела на меня, пока все остальные стояли на коленях и клялись в верности во время церемонии. А затем ее взволнованное лицо двухдневной давности. Мой член возбуждается при одном только воспоминании о том, как она выглядела, когда была скована наручниками, когда я лежал на ее кровати.
Отбросив все мысли, я отвечаю:
— Да.
— Ну и что...? Случилось что-нибудь интересное? Какие-нибудь происшествия?
— Ничего такого.
— Не пытайся меня обмануть, Четвертый. — В его голосе слышится и порицание, и веселье. — Я тебя знаю. Ты всегда играешь с людьми. Интригуешь и манипулируешь. Так что происходит?
Я толкаю клубнику по своей тарелке, размышляя. Часть меня хочет оставить Оливию при себе. Но мы с Бенедиктом заключили сделку. После смерти мамы мы поклялись, что никогда не отдалимся друг от друга. Мы всегда будем оставаться на связи и помогать друг другу. Именно поэтому он звонит мне каждое воскресенье.
Выпустив длинный выдох, я отложил вилку и провел рукой по волосам, откинувшись на спинку стула.
— Одна из первокурсниц отказалась присягать на верность.
— Серьезно? — Он звучит так же потрясенно, как и я. — Такое уже случалось?
— Не при мне.
— И что ты собираешься с этим делать?
— Я пытаюсь сломать ее.
Он хихикает.
— Естественно. И как это происходит?
— Она гораздо упрямее, чем я ожидал.
— Хорошо, теперь тебе действительно нужно рассказать мне все об этой девушке и о том, что ты с ней делаешь.
Я глубоко вздыхаю, потому что не могу выразить словами то, что происходит между мной и Оливией. По крайней мере, пока не могу. Поэтому я решаю отвлечь своего любознательного брата, без труда сменив тему на его всегда очень хаотичную личную жизнь.
Это срабатывает.
Но когда он приступает к подробному объяснению своих последних эскапад, лицо Оливии снова проплывает перед моим мысленным взором. И чем больше я думаю о ней: об этом вызывающем наклоне ее подбородка, об интеллекте в ее глазах, о скрытых талантах вроде взлома замков, которыми она обладает, и о ее стойкости, которую она демонстрирует, тем больше мне хочется заставить ее приползти ко мне и сдаться.
Оливия Кэмпбелл воздействует на меня так, как я не ожидал. Она делает меня одержимым так, как я не могу себе позволить.
И я заставлю ее покориться мне, даже если это будет последнее, что я сделаю.
13
ОЛИВИЯ
За все выходные ничего не произошло. Это почти обескураживает. После того как Александр устроил засаду в моей комнате в общежитии, он держался на расстоянии. А сегодня он просто прислонился к стене, скрестив руки, и с бесстрастным выражением лица наблюдал за тем, как меня донимают другие студенты. Как будто ему вдруг стало приятно наблюдать за тем, как другие издеваются надо мной. Но это не похоже на его стиль, поэтому мне кажется, что он просто готовится к чему-то большому.
Я оглядываюсь через плечо, одновременно пытаясь съесть купленную курицу с пармезаном. Студенты громко разговаривают за своими столами, пока едят свою еду. Я изучаю их лица в сером свете, падающем с пасмурного неба за окнами.
Но Александра, к счастью, нигде не видно.
Напряжение в моих плечах немного ослабевает, и я начинаю чувствовать вкус еды, а не просто вдыхать ее. Голоса, смех и звон посуды наполняют столовую с высокими потолками. Ни один из них не доносится с моего стола. Ну, может быть, слабый звон, который издает моя вилка, когда я вонзаю ее в миску с макаронами. Но больше ничего.
В груди зарождается нотка сожаления. Возможно, я совершила ошибку.
Когда я увидела высокомерное лицо Александра, все, что я хотела сделать, это спровоцировать его, пробить дыру в его самовлюбленном пузыре и показать ему, что мир ему не принадлежит. Но сейчас, когда я сижу здесь в одиночестве, ем и одновременно пытаюсь следить за своей спиной, я не могу отделаться от ощущения, что совершила глупую ошибку, бросив ему вызов.
Я не ожидала, что мое пребывание в университете будет таким. Половина студентов открыто издевается надо мной. Другая половина не осмеливается даже посмотреть в мою сторону, чтобы не навлечь на себя гнев Александра.
Я глубоко вздыхаю, доедая свой обед.
Это должно было стать моим великим будущим: учиться в одном из самых престижных университетов страны, изучать историю, которой я всегда увлекалась, заводить новых замечательных друзей и получать удовольствие от жизни. Но вместо этого я повсюду ношу с собой отмычки на случай, если кто-то попытается запереть меня в кладовке или приковать наручниками к флагштоку.
Подняв руки, я провожу ими по волосам и издаю еще один вздох.
Чертов ад.
Но сейчас уже слишком поздно сожалеть. Сделанного не воротишь. Все, что мне остается, это продолжать в том же духе, пока Александр не потеряет интерес и не уйдет. Потому что в конце концов он должен потерять интерес. Таким людям, как он, всегда надоедают их игрушки, и они решают найти новую блестящую игрушку.
Вновь укрепив свою решимость, я встаю из-за стола и направляюсь к двери. До следующего урока еще половина обеденного перерыва, и я хочу подышать свежим воздухом, чтобы проветрить голову.
Поправив сумку на плече, я открываю дверь и выхожу в серый свет. Прохладный воздух овевает меня, словно шелковое одеяло. Закрыв глаза, я делаю глубокий вдох, вдыхая запах сырого леса и мокрого камня. Спокойствие возвращается в мое тело. Чувствуя себя снова немного похожей на себя, я открываю глаза и направляюсь к одной из скамеек у фонтана.