Прекрасное отчаяние

Мне нравится, как упорно она пытается бороться.

Но против такого человека, как я, она всегда будет проигрывать.

11

ОЛИВИЯ

Самодовольная победа все еще искрится в моей душе, когда я встаю с кровати и вытягиваю руки над головой. Я мысленно представляю себе эту сцену. Примерно через час Александр врывается в этот двор, ожидая найти меня все еще прикованной к столбу, рыдающей и готовой молить его о пощаде.

С моих губ срывается усмешка. Не могу поверить, что он думал, что это сработает. Неужели он не обратил внимания?

Он никогда не сможет выиграть войну против такой, как я.

Я качаю головой над глупостью Александра, собирая полотенце и туалетные принадлежности, чтобы отправиться в душ. Оглянувшись через плечо, я проверяю, не забыла ли я чего-нибудь, пока открываю дверь в коридор. Но мои движения резко обрываются, когда я врезаюсь во что-то твердое. Я в замешательстве поворачиваю голову назад и смотрю на неожиданную преграду.

Мои глаза расширяются.

Черт.

Александр Хантингтон стоит прямо перед моей дверью, загораживая выход. На нем костюм-тройка темно-серого цвета, а его бледные глаза злобно блестят, когда он задирает голову и смотрит на меня сверху вниз. Оторвавшись от его твердого, мускулистого тела, я делаю шаг назад и роняю полотенце и туалетные принадлежности, пытаясь осознать происходящее. Александр следует за мной, заставляя меня отступить еще дальше в комнату.

Холодное чувство разливается по моей груди, когда он закрывает дверь за своей спиной.

— Ты не можешь здесь находиться, — пролепетала я.

Как только слова покинули мой рот, я пожалела о них. С таким же успехом я могла кричать на весь мир, что его неожиданное появление выбило меня из колеи.

Он одаривает меня знающей улыбкой.

— Кажется, вчера я сказал тебе, что могу делать все, что захочу. — Солнечный свет падает на его лицо, заставляя глаза блестеть, и он надвигается на меня медленными и осторожными движениями хищника. — Или, может быть, ты хочешь еще одну демонстрацию?

Наконец-то мой разум закончил собирать воедино мои разрозненные мысли, и я вновь обхватываю себя уверенностью, как щитом. Подняв подбородок, я перестаю отступать и вместо этого одариваю его насмешливой ухмылкой.

— Ах да, ведь это так хорошо сработало для тебя вчера.

Он продолжает идти вперед, хотя я уже не отступаю, и через несколько шагов он стоит так близко ко мне, что я чувствую, как его грудь задевает мою, когда он дышит. Не думая, я делаю шаг назад. Он ухмыляется, но не сокращает расстояние.

Вместо этого он пристально изучает мое лицо.

— Как ты освободилась от наручников?

— Я вывихнула большой палец, а потом выскользнула из них.

В его глазах на секунду мелькает удивление и... что-то еще. Затем его взгляд опускается на мои руки, и прежде, чем я успеваю среагировать, он хватает меня за оба запястья и переводит их на взгляд. Я дергаюсь против его хватки, но это бесполезно. Я никогда не смогу победить в битве за физическую силу, поэтому я просто стою, пока он изучает мои руки сузившимися глазами.

Спустя еще пару секунд он поднимает взгляд на мое лицо.

— Нет, это не так.

Я лишь бесстрастно пожимаю плечами в ответ.

— Как ты освободилась от наручников?

По моим губам скользит ухмылка.

— Тебе бы очень хотелось знать?

— Оливия... — Мое имя вырывается из его груди, как угроза.

Я продолжаю ухмыляться.

— Александр.

— У тебя есть три секунды, чтобы рассказать мне, как ты это сделала.

— Или что?

Он скользит взглядом по моему телу. Поскольку я только что встала с постели, на мне только футболка и трусики, но под его пристальным взглядом мне вдруг кажется, что я совершенно голая. Я пытаюсь отступить, но Александр все еще держит меня за запястья, поэтому мне удается сделать лишь полшага. Он тут же снова сокращает расстояние.

— Или... — Он снова поднимает взгляд к моему лицу. — Я оттащу тебя обратно к флагштоку и снова надену наручники. Только на этот раз я сниму с тебя эту рубашку и эти трусики и оставлю тебя там голой и в наручниках. А потом я буду стоять и наблюдать за тобой все это время, чтобы ты могла продемонстрировать, как именно ты выбралась в прошлый раз.

Сердце замирает в груди при мысли о том, что я буду обнаженной и в наручниках перед ним.

— Так что, если это не то, чего ты втайне жаждешь, я предлагаю тебе ответить на вопрос, — заканчивает он.

Вопрос? Какой вопрос? Мой разум свернул на полосу безумия, и теперь мне кажется, что я просто неконтролируемо вращаюсь в аэродинамической трубе, неистово пытаясь ухватиться за что-нибудь твердое.

Прежде чем я успеваю вернуть мысли в нужное русло, Александр издаёт прерывистый вздох.

— Три секунды уже давно прошли, милая. Но, полагаю, я все равно предпочитаю практические демонстрации.

Мой разум возвращается в настоящее, когда он крутит меня вокруг себя и переключает свой контроль на мои запястья. Воспользовавшись моментом, я выдергиваю их из его хватки и бросаюсь к двери.

Я бегу через всю комнату, и мои пальцы уже почти дотянулись до ручки, когда сильные руки обхватывают меня за талию. Из моего горла вырывается вопль, когда он поднимает меня на ноги. Я бьюсь руками, пока Александр кружит нас, а затем бросает меня лицом вниз на кровать.

Матрас подпрыгивает подо мной, и я с хрипом втыкаюсь в него грудью.

Прежде чем я успеваю подняться, Александр забирается на кровать и усаживает себя на меня. Опустив свой вес на мою задницу, он снова хватает меня за запястья и скручивает мои руки за спиной. Волосы упали мне на лицо, когда я приземлилась, поэтому я отчаянно трясу головой, пытаясь убрать светлые волны с глаз, чтобы увидеть, что происходит. Но это только усиливает их скольжение по моей щеке.

Прохладный металл обхватывает мои запястья, когда Александр защелкивает пару наручников, сковывая мои руки за спиной.

Я резко вдыхаю.

Затем его руки исчезают с моей кожи, но он остается лежать на кровати. Я вздрагиваю, когда его пальцы внезапно оказываются у моей щеки. Он нежно убирает мои волосы с лица и заправляет их за ухо.

Мое сердце колотится так сильно, что, клянусь, я слышу его сквозь матрас.

Прижавшись одной щекой к кровати, я пытаюсь оглянуться через плечо, чтобы увидеть выражение его лица. Но с такого ракурса это невозможно.

— Мне нравится, когда ты в наручниках и беспомощная подо мной, — комментирует он тоном, который я не могу полностью разобрать.

Я насмехаюсь.

— Я впечатлена.

Он проводит пальцем по моему позвоночнику, и я клянусь, что чувствую его жар даже сквозь ткань рубашки. Это вызывает непроизвольную дрожь в моем теле, и я сжимаю бедра вместе.

Еще несколько мгновений он остается в таком положении, и я задаюсь вопросом, что он делает.

Затем, без предупреждения, он слезает с кровати и хватает меня за плечи, подтягивая к себе. Повернув меня так, чтобы я оказалась лицом к нему, он бесцеремонно тянется вверх, чтобы схватить воротник моей футболки обеими руками.

— Ну что ж, полагаю, нам пора начинать, — говорит он и делает движение, как будто хочет разорвать мою футболку, как в прошлый раз.

Я отшатываюсь назад, и от резкого движения ткань выскальзывает из его рук.

— Нет, подожди.

Он надвигается на меня, а я отчаянно пытаюсь отступить. Вспышка паники пронзает мой позвоночник. Я не могу позволить ему приковать меня голой к флагштоку, чтобы все видели. Я многое могу пережить, но я не хочу, чтобы весь университет снова увидел меня голой, если это возможно.

Через секунду я натыкаюсь спиной на стену рядом с кроватью, и Александр тут же оказывается рядом, чтобы снова заключить меня в клетку. Я пытаюсь проскользнуть мимо него, но его руки взлетают вверх и снова хватают меня за воротник. На этот раз гораздо крепче. Я снова пытаюсь вырваться, но на этот раз его хватка на моей футболке не ослабевает.

— Нет, подожди, — повторяю я, когда его пальцы крепче сжимают ткань.