Бросок Венеры

Моя прямота была оценена по достоинству.

-Всё. Нам с тобой нужно поговорить, Гордиан.

Я оглянулся.

-Не волнуйся, меня в этом доме никто не подслушает, - поняла меня хозяйка. – Все знают, что лучше даже не пытаться. Идём.

Я последовал за нею в другое крыло дома. Это были не просто другие комнаты, но другой мир. После музея военных трофеев и древних документов Лукцея я попал в помещение, украшенное богато вышитыми занавесями, дорогими предметами из стекла и металла. Одна из стен была покрыта росписью, представлявшей пышно цветущий сад.

-Ты обманул моего мужа, - сухо сказала она.

-Он сам решил, что меня прислал Цицерон. Я просто не стал разубеждать его.

-То есть ты позволил ему верить в то, во что он хотел верить. Да, это наилучший путь, когда имеешь дело с Луцием. Думаю, ты понимаешь: он не лгал тебе, во всяком случае, преднамеренно. Просто он сам убедил себя, что в этом доме ничего страшного не произошло. Луцию было бы нелегко всё время держать в голове правду, - она расхаживала по комнате, перекладывая вещи с места на место.

-Продолжай, пожалуйста, - попросил я.

-Видимость значит для Луция куда больше, чем действительность. В его представлении, отравить в нашем доме гостя, или даже раба гостя – это просто немыслимо. А значит, ничего подобного никогда и не было. И он ни за что не признает обратного.

-А на самом деле?

Она села за маленький столик, уставленный ярко раскрашенными терракотовыми фигурками величиной с детский кулак. Хозяйка взяла одну из фигурок и повертела в руке.

-От чьего имени ты спрашиваешь?

-Я уже говорил твоему мужу: я здесь как друг Диона.

Она пренебрежительно фыркнула.

-Неважно. Я догадываюсь, кто тебя прислал.

-И кто же?

-Клодия. Я угадала? Впрочем, не трудись отвечать. По твоему лицу я могу читать так же легко, как и по лицу Луция.

-Как же ты можешь узнать, кто меня нанял?

Она продолжала вертеть между пальцев статуэтку. Это было каноническое изображение Аттиса, мужа-кастрата Великой Матери Кибелы. Как и полагалось, его руки были сложены на пухлом животе, голову венчал красный фригийский колпак со свисающим вперёд концом..

-У нас есть способы обмениваться знаниями между собой.

-У нас?

-У женщин.

По спине у меня пробежал холодок. Я вспомнил свой недавний разговор с Бетесдой. Да, именно так: она сказала, что Целий и Клодия больше не любовники, я спросил, откуда ей об этом известно… «У нас есть свои способы обмениваться знаниями». На мгновение мне почудилось, будто приоткрылась потайная дверь, и я мельком увидел то, что она скрывала. Но тут хозяйка заговорила снова - и дверь захлопнулась.

-Нет никакого сомнения, что раб Диона умер от яда. Надо было видеть смерть этого бедняги. Если бы Луций тогда не отвернулся, сейчас ему бы не удалось говорить с такой лёгкостью о «естественных причинах». Но он всегда отличался излишней чувствительностью. Ему под силу описать, как женщин сажали на колья, а детей рубили на куски при разрушении Карфагена, но наблюдать смерть раба – это не для него.

-Как это произошло?

-Раб побелел, как мрамор, и бился в конвульсиях.

-Но если он умер, попробовав еду, предназначенную Диону – как же яд мог попасть в неё?

-Это сделал кто-то из кухонных рабов. Я даже догадываюсь, кто именно.

-Вот как?

-Да, это Юба и Лакон. Эти двое приятелей всегда были себе на уме. У меня была мысль как-нибудь освободить их. Юба в тот день, похоже, тайком выбрался из дома. Я потом застала его у черного хода. А когда стала его расспрашивать – он прикинулся дурачком, как обычно делают рабы. Юба наплёл, будто ходил на рынок что-то покупать – уже не помню что, и даже показал мне какую-то сумку. Вот это выдержка! Там наверняка был яд. А после я видела, как он на кухне перешёптывается с Лаконом, и подумала, что же они затевают. Это они приготовили то блюдо, от которого умер раб Диона.

-Дион мне рассказывал, что у твоего мужа в тот день был посетитель.

-Да, Публий Асиций. Позднее его обвиняли в убийстве Диона, хотя доказать это на суде не смогли. Да, он был у Луция примерно в то время, когда Юба уходил из дома. Но вряд ли Асиций принёс с собой яд, если ты это имеешь в виду. С кухонными рабами он не встречался.

-А если он приходил именно для того, чтобы отвлечь внимание твоего мужа? Юба же тем временем выскользнул из дома, чтобы получить яд от кого-то ещё.

-У тебя очень богатое воображение, - сухо заметила она.

-Где сейчас Юба? Ты позволишь мне поговорить с ним?

-Позволила бы, но его здесь нет. Их с Лаконом отослали отсюда.

-Куда отослали?

-После смерти дегустатора Дион был в сильном волнении. Он кричал, скандалил, требовал, чтобы Луций нашёл среди рабов отравителя. Я упомянула о подозрительном поведении Юбы и Лакона, но Луций не желал и слышать о яде. Но даже он несколько дней спустя решил, что от кухонных рабов Юбы и Лакона будет больше пользы на шахте. У Луция есть серебряный рудник в Пицене. Туда их и отправили с глаз долой.

Указательный палец хозяйки поглаживал глиняную голову Аттиса.

-Но это ещё не самое интересное. Когда Луций решил послать Юбу и Лакона в Пицен, они вдруг предложили денег за свою свободу. Вообще-то мы давали им несколько монет каждый год, на праздник Сатурналий. Якобы они таким способом накопили столько серебра, сколько стоят сами.

-Такое и в самом деле могло произойти?

-Нет, конечно. Луций обвинил их в краже наших собственных денег.

-Так, может быть, это правда?

-Я что, похожа на хозяйку, которую могут обкрадывать рабы? – она казалась возмущённой. – Но для Луция это было хоть какое-то объяснение, способное уберечь его от волнений. Он отобрал у них серебро и отправил на шахты, где рабы долго не живут. Тем всё и кончилось.

-А ты как думаешь, откуда у рабов могло быть серебро?

-Не притворяйся глупее, чем ты есть, - отрезала она. – Ты и сам понимаешь: кто-то подкупил их, чтобы отравить Диона. Скорее всего, это был только задаток: ведь дело они до конца не довели. Принадлежи этот дом мне, я бы пытала их, пока не доискалась правды. Но это рабы Луция.

-Рабы знают правду.

-Рабы знают что-то. Но теперь они далеко от Рима.

-И в любом случае они не могут свидетельствовать без разрешения владельца.

-А Луций такого разрешения никогда не даст.

-Кто же подкупил их? – пробормотал я. – Как бы это узнать?

-Это, я полагаю, твоя работа, - без обиняков заметила хозяйка. Она вернулась к столику, поставила фигурку Аттиса на место и взяла другую. Я встал рядом с ней, приглядываясь к статуэткам.

-Почему их так много? – спросил я. – И все одинаковые.

-Из-за большого празднества Матери, конечно. Это Аттис, её супруг. Статуэтки будут подарками.

-Никогда не слышал о таком обычае.

-Подарки распространяются только среди нас.

-Нас?

-Тебя это не касается.

Я протянул руку к одной из фигурок, но она с поразительной силой ухватила моё запястье.

-Тебя это не касается, - повторила хозяйка. Миг спустя она отпустила мою руку и хлопнула в ладоши. Подбежала девочка.

-Теперь ступай. Рабыня покажет выход.

Глава тринадцатая

Удобнее всего попасть в дом Тита Копония, где погиб Дион, было, вернувшись тем же путём, каким я сюда пришёл. Я вновь миновал бывшее жилище Марка Целия. Надпись, гласящая о продаже, никуда не делась, но похабный рисунок кто-то уже замазал краской. Да, прихвостней Клодия можно много в чём упрекнуть, но бездельниками их не назовёшь.

Тит Копоний сам встретил меня, и вскоре я уже сидел в его кабинете с чашей вина в руке. Если в кабинете Лукцея буквально всё напоминало о покорении Карфагена, то здесь повсеместно торжествовала Греция. На полках красовались чернофигурные сосуды, слишком древние и слишком драгоценные, чтобы ими можно было пользоваться. Вдоль стен на пьедесталах стояли статуи героев древности и бюсты прославленных мыслителей. Стеллаж был завален футлярами для свитков, на которых висели разноцветные ярлычки – я разобрал имена греческих драматургов и историков. Сама комната тоже не выбивалась из общего стиля: греческие кресла с высокими подлокотниками, греческий ковёр с геометрическим орнаментом. Все вещи были соразмерны и превосходно гармонировали друг с другом.