Страница 25 из 41
-Если тебе понадобится что-то сверх этого – обязательно скажи мне. Обещай, папа.
-Я обещаю, Экон.
Он отпустил мою руку. В доме снова послышался вопль кого-то из близнецов. Вообще-то им давно уже пора быть в постели, подумал я. Через неплотно прикрытые ставни я видел, что снаружи уже совсем темно.
-А что об этом думает Бетесда? – спросил Экон.
Я улыбнулся:
-Почему ты решил, что я ей что-то рассказал?
-Что-то сказал непременно, пока ужинал с ней сегодня вечером.
-Да. Историю моего посещения садов Клодии, разве что немного подправленную.
-Ха! Думаю, Бетесда бы оценила по достоинству описание голых купальщиков! – засмеялся Экон.
-Возможно, но я как-то забыл упомянуть о них. Кроме того, я упустил и подробности одеяния Клодии, которые тебя так заинтересовали.
-Полагаю, в первую очередь они заинтересовали тебя, папа. А появление из реки Клодия – голого, как рыба в море?
-Тоже опустил. Хотя брат с сестрой в тот момент, когда я их покидал, в самом деле обнимались.
-И целовались?
-И целовались. Должен же я был дать Бетесде хоть какой-то материал для сплетен.
-И что она думает об обвинениях против Марка Целия?
-Непоколебимо стоит на том, что это бред.
-В самом деле?
-«Быть такого не может!» - говорит она. «Марк Целий не мог совершить такого злодеяния, женщина порочит его!». Я спросил, на чём основана её уверенность, но в ответ получил только взгляд Медузы. У Бетесды всегда была слабость к нашему лихому молодому соседу. Точнее, бывшему соседу.
-Да, теперь она уже не сможет видеть его через улицу.
-И мы все лишились возможности наблюдать, как он в середине дня пытается войти в собственную дверь, с растрёпанными волосами и налитыми кровью глазами. И не увидим, как он пьянствует на улице в компании проституток с Субуры. И не услышим среди ночи, как его пьяные друзья громогласно декламируют похабные стихи…
-Папа, хватит! – Экон уже трясся от смеха.
-Я почти и не шучу, - сказал я, вдруг помрачнев. – Судьба молодого человека под угрозой. Если его признают виновным, то лучшее, на что может рассчитывать Марк Целий – это отправиться в изгнание. Его семья будет опозорена, его карьера на этом и закончится, о любых перспективах можно будет забыть.
-Не думаю, что это достаточное наказание. Если, конечно, он виновен.
-Вот именно: если виновен, - ответил я. – А моё дело – выяснить это.
-А если вдруг окажется, что он ни в чём не виноват?
-Тогда я так и скажу Клодии.
-Думаешь, это будет иметь для неё какое-то значение? – проницательно заметил Экон.
-Ты ведь, как и я, знаешь: действительная виновность или невиновность человека если и могут сыграть в римском суде какую-то роль, то разве что по случайности.
-Ты хочешь сказать, что главная цель Клодии – уничтожить Целия, а не найти убийцу Диона?
-Я допускаю такую возможность. Брошенная женщина…
-Если только это не она его бросила, папа.
-Подозреваю, что это – одна из тех вещей, которые мне предстоит выяснить.
-Если верить слухам, Целий не будет первым мужчиной, которого Клодия уничтожила, - сказал Экон. – Согласись, изгнание и лишение чести – вещи более милосердные, чем яд.
-Ты имеешь в виду ту сплетню – будто она три года назад отравила своего мужа?
Он кивнул.
-Говорят, Квинт Метелл Целер накануне был здоров, как бык – а на следующий день уже умер. Я слышал, что они с Клодией всегда жили неладно, и вдобавок Целер стал смертельным врагом её брата Клодия. Для этого вроде бы имелись какие-то политические причины – но какой мужчина потерпит, чтобы шурин был его соперником на супружеском ложе?
-Кто же из них посягнул на чужое: Клодий или Целер?
Он пожал плечами:
-За ответом на этот вопрос следовало бы обратиться к Клодии. Как бы то ни было, Целер проиграл окончательно – потерял свою жизнь. А теперь вот – Целий? Возможно, любой человек, осмелившийся встать между братом и сестрой, рискует больше, чем может себе представить.
Я покачал головой:
-Ты так пересказываешь эти сплетни, как будто уверен в их правдивости, Экон.
-Я всего лишь хочу, чтобы ты хорошенько задумался, с какими людьми имеешь дело. Ты ведь намерен идти до конца, верно?
-В расследовании убийства Диона – да.
-Под покровительством Клодии?
-Наняла-то меня она. По воле судьбы она сейчас служит Кибеле.
-Но ведь есть ещё опасность связаться с Клодием и вляпаться в политику…
-Я решился.
Он задумчиво провёл рукой по подбородку.
-Тогда, полагаю, для начала мы должны тщательно рассмотреть всё, что нам известно об этих Клодиях, прежде чем ты отправишься отстаивать их интересы и зарабатывать их серебро.
-Отлично, так что мы знаем о них? Только давай факты – отдельно, сплетни – отдельно.
Экон кивнул. Теперь он говорил вдумчиво, взвешивая каждое слово.
-Это патриции. Они принадлежат к древней и прославленной семье. У них много знаменитых предков, среди которых достаточно консулов. По всей Италии можно встретить построенные ими акведуки, храмы, базилики, портики, арки. Члены этой семьи благодаря бракам породнились со всей знатью, и создали такую путаницу, что распутать все эти нити совершенно невозможно. Клодии принадлежат к самой основе правящего класса Рима.
-И сейчас они столь же надломлены и противоречивы, как и весь этот класс. Да, родословная у них блестящая, а связи – обширные, - признал я. – Но всегда стоит задуматься, каким образом богатые и влиятельные люди стали таковыми.
Экон поднял палец.
-Папа, ты нарушаешь собственное правило. Отдельно – факты, отдельно – то, что о них можно сказать.
-А нам сейчас нужны только факты, - согласился я. – Если не факты, то хотя бы слухи, источник которых установлен, - тут же поправился я, понимая, что иначе разговор о Клодии с Клодией стал бы вообще невозможен.
-Хорошо, - отозвался Экон. – Начнём с того, как пишется их имя. Его патрицианская форма – Клавдий, а отца наших знакомых звали Аппий Клавдий. Но Клодий и все три его сестры несколько лет назад изменили написание своего имени – так, как это принято в народе, заменив аристократическое «au» на простонародное «o». Вероятно, это произошло как раз тогда, когда Клодий решил попытать счастья на политическом поприще как агитатор и популист. Полагаю, так ему проще устанавливать контакт с публикой, когда он общается со своими бойцами и погромщиками, или домогается голосов тех граждан, для которых он выбил хлебную раздачу.
-Какие же преимущества это даёт Клодии? – меня и в самом деле заботил этот вопрос.
-Как я понял из твоего рассказа о случившемся сегодня в садах, ей самой нравится общаться с простонародьем. Да-да, я понимаю – сплетни, не более! – поспешно добавил Экон, когда я поднял палец.
-Следующий факт, - сказал я. – Они – сводные брат и сестра.
-А я думал…
-Нет, Клодия – старшая из всех, и у неё не та мать, что у остальных. Насколько я знаю, она умерла, рожая Клодию. Вскоре после этого Аппий Клавдий женился вторично и произвёл на свет ещё троих мальчиков и двух девочек. Младший из мальчиков – Публий Клавдий, который ныне зовётся Клодием. Полагаю, он твой ровесник – то есть сейчас ему около тридцати пяти, а Клодия старше его лет на пять.
-Значит, они сводные… - протянул Экон. – Стало быть, связь между ними – действительная или мнимая, речь не о том – была бы кровосмешением только наполовину.
-Вряд ли подобные тонкости заботят кого-то по эту сторону от Египта, - заметил я. – Прислушайся к сплетням – и узнаешь, что Клодий, оказывается, был любовником всех трёх своих сестёр, то есть и двух младших, единоутробных. А ещё всякий тебе скажет, что в детстве братья продавали его богатым педерастам…
-Мне казалось, что семья Клодия и сама была богата.
-Чрезвычайно богата – но по нашим с тобой меркам, а не по меркам знати. Во время гражданской войны – тогда Клодия и Клодий были ещё детьми – их отец Аппий Клавдий поддерживал Суллу. Когда позиции Суллы ослабли, Клавдию пришлось бежать из Рима и несколько лет не возвращаться. Его дети были вынуждены сами бороться за жизнь в городе, полном врагов. А старшая из них, Клодия, тогда только вошла в подростковый возраст. Им не могло быть легко – те годы были трудными для всех. – Об этом вряд ли стоило напоминать Экону. Именно в то время кровавой гражданской смуты умер его собственный отец, а мать впала в такую нищету, что в итоге была вынуждена оставить мальчика на улице, пока я не взял его в свой дом и не усыновил.