Бросок Венеры

-Вряд ли это можно назвать доказательствами.

-Доказательств я хочу от тебя, Гордиан.

-Как бы там ни было, умер Дион не от яда. Что тебе известно о другом покушении?

-Рано вечером, в день гибели Диона, Целий был в моём доме – а он неподалёку от дома Тита Копония, где философ был убит. Под туникой Целий прятал кинжал.

-Но если кинжал был спрятан, то откуда…

-Поверь, в тот вечер ничто на теле Марка Целия не было скрыто от меня, - улыбнулась Клодия. – У него имелся кинжал. Он был очень возбуждён и взволнован – я никогда прежде не видела его в таком состоянии. И пил он куда больше обычного. Я спросила, что случилось – а он ответил, что ему предстоит очень неприятное дело, и он вздохнёт с облегчением, когда оно останется позади. Я попыталась вытянуть из него правду, но безуспешно. Вы, мужчины, умеете хранить свои маленькие секреты. Я сказала: «Это неприятное дело, о котором ты говоришь – надеюсь, не то, ради которого ты пришёл сюда?». «Конечно, нет!», - воскликнул он, и тут же доказал это. Но его ласки в тот вечер разочаровали меня – Целий выглядел таким же замёрзшим, как те мальчики в реке. А позднее, когда за ним зашёл его друг Асиций, Целий явно был раз поводу уйти. Ладно, думала я, пусть играют в свои мальчишеские игры. Но в ту же ночь, вскоре после того, как они покинули мой дом, Дион был убит…

Я немного выждал, прежде чем заговорить снова. Меня озадачили не столько подробности истории Клодии, сколько её манера рассказывать. Я никогда прежде не слышал, чтобы женщина говорила о своей сексуальной жизни с такой откровенностью – и одновременно таким равнодушным тоном.

-Ты ведь понимаешь, что мне необходимо знать всё, что связывает Целия с убийством Диона.

-Ну тогда вот тебе ещё одна подробность. На следующую ночь, когда Целий пришёл в мой дом, он подарил мне серебряное ожерелье с ляпис-лазурью и карнеолом. И похвалялся, что теперь может вернуть мне каждый занятый у меня сестерций.

-И как, вернул?

Она засмеялась.

-Нет, конечно. Тогда, слыша его слова, я не сомневалась, что он получил богатое наследство. А теперь понимаю, что Целий сделал своё дело – и ему щедро заплатили.

-Это твоё предположение?

Но Клодия не слушала меня. Она уставила взгляд в крышу шатра, вся во власти воспоминаний.

-В ту ночь наши ласки ничем не напоминали то, что было накануне. Целий походил на Минотавра – пылающие глаза, блестящие от пота виски…

Я открыл рот – но, прежде, чем успел заговорить, меня прервал глубокий и хрипловатый смех подошедшего к нам человека; я слышал приближающийся плеск его шагов. Клодию тут же покинула всякая мечтательность и она подалась вперёд на своём ложе. Её лицо светилось радостью.

Обернувшись, я увидел человека, широко шагающего по отмели в сторону шатра. Подобно юношам в реке, он был наг. Лучи клонившегося к закату солнца, отражаясь в воде, создавали за ним сияющий ореол; капли воды на его плечах, руках и ногах сверкали белым пламенем, очерчивая тёмную глыбу его тела. Поднявшись из реки, он отжал воду из своих волос, демонстрируя мощную мускулатуру рук и груди. На берегу его движения стали уже неприкрыто гордыми, и хотя его лицо всё ещё было в тени, я видел на нём широкую улыбку.

-Любовь моя! – эти слова сорвались с губ Клодии как дыхание, как стон, как вздох. Теперь в её голосе не чувствовалось ни жеманства, ни кокетства, не желания поддразнить. Она вскочила с ложа, чтобы встретить пришельца, как только он вошёл в шатёр. Трудно сказать, кто из них выглядел более обнажённым: гибкий жилистый мужчина, чьё тело покрывали только капли воды, или женщина в прозрачном жёлтом шёлке. Они обнялись и впились друг другу в губы.

Мгновение спустя Клодия отпрянула, прижимая к себе его руки. В тех местах, где её платье намокло, оно прилипло к телу, образуя нечто вроде второй кожи. Она обернулась и засмеялась, увидев, как я зеваю. Вошедший мужчина сделал то же самое, копируя Клодию, как её отражение в зеркале.

-Но, любовь моя, - говорила она, сжимая его руки и по-девчоночьи хихикая, - почему ты просто не вошёл в мой шатёр через полог? Зачем тебе понадобилось вместе с другими лезть в реку? И как же ты оказался среди них? Как я могла тебя не заметить?

-Я только что пришёл, - ответил он. Его смех был глубже, чем у Клодии, но в остальном точь-в-точь такой же. – Я думал, это будет забавно: затесаться среди твоих поклонников и посмотреть, смогу ли я привлечь твоё внимание. Как видишь, мне это не удалось!

-Но меня отвлекли очень важные дела, любимый! – она кивнула на меня, её лицо вновь приняло хладнокровное выражение. В её голос вернулись дразнящие нотки. Она снова затеяла представление, но для кого на этот раз? – Речь идёт, любовь моя, о Дионе и о суде. Это тот самый Гордиан, о котором я тебе говорила. Он поможет нам покарать Марка Целия.

Мужчина обратил свою сияющую улыбку ко мне. Теперь я узнал его – не мог не узнать. Много раз я видел его на Форуме, когда он выступал перед толпой последователей или демонстрировал свою дружбу с людьми, имеющими силу в Сенате. Но никогда я не встречал его голым, мокрым, со слипшимися волосами. Сейчас, когда Публий Клодий стоял рядом с сестрой, их сходство как никогда бросалось в глаза.

Глава одиннадцатая

-Я помню, папа, когда я только начинал работать самостоятельно, ты меня учил: «Не берись за дело, пока не получишь задаток – сколь угодно маленький».

Экон поднял голову и уставил на меня пронизывающий взгляд.

-На что ты намекаешь? – спросил я.

-Когда ты сегодня покинул сады Клодии – твой кошелёк и в самом деле был тяжелее, чем когда ты входил туда? –это был типичный для Экона способ подойти к сути дела.

Хотя день выдался по-летнему тёплый, стемнело рано – в конце концов, на дворе был ещё март. Когда я выходил из садов Клодии вскоре после появления её брата, солнце уже клонилось к горизонту, превращая поверхность Тибра в пылающий золотой лист. Мы с Бельбоном добрались до дома уже в сумерках, таща свои усталые тела через мост, уже закрывшийся скотный рынок и склон Палатина. Спустилась ночная тьма, в воздухе слегка похолодало. Наскоро поужинав с Бетесдой и Дианой, хоть мои ноги и ныли от усталости, я снова отправился с Бельбоном в город – посоветоваться со своим старшим сыном.

Мы сидели в кабинете дома на Эсквилине – дома, который когда-то принадлежал мне, а до этого моему отцу. Теперь это было жилище Экона и его семейства. Его жена Менения, судя по всему, пыталась отправить спать расшалившихся близнецов – их громкие крики и смех время от времени сотрясали прохладный вечерний воздух.

Я пересказал Экону свою беседу с Клодией до самого появления её брата, и упомянул о своём отбытии вскоре после этого.

-Когда я покидал сады этой дамы, мой кошелек был существенно тяжелее, - сказал я.

-Значит, ты и в самом деле взял задаток?

Я кивнул.

-И ты действительно считаешь, что Диона убил Марк Целий?

-Разве я это сказал?

-Но ты будешь искать доказательства его вины?

-Да. При условии, что такие доказательства существуют.

-Те основания для подозрений, которые назвала Клодия, представляются мне, вежливо говоря, несерьёзными, - заметил Экон. – Но ведь ты, бывало, начинал расследование, располагая и меньшим количеством фактов – и всё-таки докапывался до истины.

- Но сейчас я сомневаюсь и насчёт самого расследования.

-Я думаю!

-Ты о чём?

-Папа, все ведь знают, что Целий с Клодией были любовниками. А Целий с Клодием – политическими союзниками и собутыльниками, или, во всяком случае, использовали друг друга в таком качестве. Возможно, между этими двоими была не просто дружба. Или даже между всеми троими…

-Ты имеешь в виду троих в одной постели?

Он пожал плечами:

-Не делай такое удивлённое лицо. Такая женщина, как Клодия… Ты, кажется, говорил, что в её шатре из мебели не было ничего, кроме ложа?

-И что из того?

-Папа! Ты решил, что должен был стоять. Но эта дама, как я слышал, куда более гостеприимна. Раз там не было ни единого стула, а только ложе – видимо, тебе следовало лечь на него.