Страница 34 из 48
- Понятно, - отозвался я. Забираясь в повозку, я схватился за его руку, чтобы не потерять равновесия, и шепнул ему в самое ухо, чтобы никто больше не услыхал. – Клеон, ты ведь на самом деле не сделаешь ему ничего плохого?
Ответом мне был жалобный взгляд – точно Клеон наконец-то нашёл кого-то, кто его понял. Молодой человек судорожно глотнул; затем придал лицу суровое выражение и нарочито резко ответил.
- Если всё будет без обмана, с ним ничего не случится.
Вынужденный довольствоваться этим ответом, я улёгся между двумя ящиками. Повозку накрыли парусиной, и она тронулась с места, угрожающе раскачиваясь под тяжёлым грузом.
Трясясь в повозке между двумя ящиками, я старался уверить себя, что тревожиться не о чём. Марк согласился ничего не предпринимать, пока Спурий не будет на свободе. Клеон получил деньги. Скоро они отпустят Спурия со мной. И даже если я ошибаюсь в своих предположениях насчёт похитителей, им нет никакого резона убивать пленника. Или меня. Что они выиграют от нашей смерти? Главное, чтобы не случилось ничего неожиданного…
Возможно, всему виной была темнота, теснота и духота, но я ощутил подступающий под сердце холодный страх. Я принял неразборчивый ответ Марка за согласие выждать; но что, если я просто не расслышал? Как знать – может, сейчас его люди следят за нами? А если их заметят расставленные по дороге часовые? Кто-то из них запаникует, закричит; наёмники, поняв, что их всё равно обнаружили, нападут на повозку, и чей-нибудь меч, проткнув парусину, вонзится мне в сердце? Видение было таким реальным, что я невольно дёрнулся, будто пробуждаясь от дурного сна; хотя сна-то у меня не было ни в одном глазу… Я глубоко вздохнул, пытаясь взять себя в руки.
Но взять себя в руки не получалось; в вихре мыслей возникло новое подозрение, ещё ужаснее прежнего: что, если я совершенно ошибся в Клеоне? Что если его смущение, неуверенность в себе – всего лишь искусное притворство бездушного, опытного вымогателя и убийцы? Красивый, надменный мальчик, которого я видел в это утро, может быть уже мёртв; Клеон положил конец его мальчишеской браваде, перерезав ему горло. Меня везут в конюшню, где его убили; и как только они убедятся, что никто не следил за ними, они вытащат меня из повозки, заткнут рот, свяжут по рукам и ногам и потащат на свой корабль, где примутся приплясывать от радости, с лихвой вознаграждая себя за всё прошлое притворство. Корабль отчалит, и тщетно стану я вырываться и звать на помощь. А когда настанет ночь, они подожгут на мне одежду, и я загорюсь, как факел – а потом, когда им надоест слушать мои вопли, вышвырнут меня за борт. Я почти чувствовал горелый запах собственной плоти; почти слышал, как зашипели, угасая, языки пламени, когда надо мной сомкнулись волны; почти ощущал, как хлынула в ноздри солёная вода. Волны поглотят меня, и стаи рыб устремятся к мёртвому телу…
В узком пространстве между ящиками я кое-как исхитрился утереть вспотевший лоб краем красной туники. Нечего воображать себе невесть что, укорил я себя. Надо полагаться на собственные суждения и знание людей и жизни. А насколько я могу судить, Клеон не тот человек, который способен на убийство – по крайней мере, на хладнокровное и обдуманное убийство. Даже знаменитый актёр Росций не сумел бы так прикинуться невинной овечкой. Тоже мне, пират!
Но едва я немного успокоился, как меня хватил новый приступ страха – более сильный, чем предыдущие. Более реальный. Что, если Квинту Фабию на самом деле всё равно, останется Спурий жив или нет? По словам Белбо, Квинт Фабий наказал позаботиться, чтобы с юношей не случилось ничего худого; но возможно, это только его догадки? Не может же раб знать, что именно приказал его хозяин главе наёмников. Фабий Спурию не отец и говорит о нём с презрением. Так может, он на самом деле не прочь раз и навсегда избавиться от нелюбимого пасынка, коль скоро представился случай? Ну да, он послал выкуп; но что ещё ему оставалось? Как иначе он мог успокоить Валерию? И потом, он был бы опозорен на весь Рим, откажись он выкупить пасынка, которого к тому же усыновил. Но в конце концов, пираты могут убить мальчишку. Или же мальчишка может погибнуть так, чтобы его смерть можно было свалить на пиратов… Если уж на то пошло, вполне возможно, что это Квинт Фабий и организовал похищение пасынка. А что? Ловкий ход. Избавиться от Спурия, не навлекая на себя никаких подозрений. Звучит дико, но знавал я на своём веку людей, вполне способных задумать и не такое. Только зачем ему тогда понадобилось нанимать меня?
А чтобы доказать Валерии и всему Риму, что он ничего не пожалеет, лишь бы освободить сына. Но в этом случае его план как избавиться от Спурия включает трагическую гибель некоего Гордиана Сыщика в результате провалившейся по несчастной случайности миссии выкупа заложника…
Казалось, мы едем целую вечность. Дорога сделалась хуже; повозку трясло всё сильнее. Все опасности, нарисованные моим разыгравшимся воображением, померкли перед одной, реальной – быть раздавленным тяжеленными ящиками. До чего душно было на дне повозки под проклятой парусиной! К тому времени, когда повозка, наконец, остановилось, моя туника была мокрой насквозь, как будто я искупался в ней.
Похитители стянули парусину, и моё взмокшее тело охладил прохладный бриз.
Вопреки моим ожиданиям, мы находились не в конюшне, а на пустынном морском берегу на узкой песчаной полоске между морем и грядой пологих низких холмов. Никаких признаков жилья вокруг, насколько хватало глаз, не было. Я увидел вытащенную на песок лодку, а чуть поодаль от берега покачивалась на волнах рыбацкая шхуна.
Пока я озирался, Клеон с тремя товарищами принялись перетаскивать в лодку ящики с золотом.
- Ух, и тяжеленные же! – проворчал тот, что был за возницу. – За один раз точно не перевезём. Да и за два, похоже…
Не дослушав, я схватил Клеона за руку.
- Куда вы подевали парня?
- Я здесь, - произнёс Спурий, выходя из-за валунов. Теперь, когда солнце жарило вовсю, он скинул тунику и лишь вокруг бёдер его был обёрнут кусок ткани. Судя по бронзовому загару, равномерно покрывавшему его стройное тело и длинные, мускулистые руки и ноги, он обычно именно так и одевался. Если вообще одевался.
Я поглядел на Клеона. У него был вид человека, который внезапно уколол себе палец. Он не сводил глаз со Спурия, и я заметил, как он трудно глотнул, словно в горле у него стоял комок.
- Ну, наконец-то! – сказал Спурий, скрестив руки на груди. – Надменность ему шла, что и говорить. – Давно пора!
- Ну, раз пора, одевайся и пошли, - сказал я. – Клеон, скажи, в какой стороне Остия, и мы пойдём. Или же ты оставишь нам повозку?
Клеон стоял, словно не слыша нас. Спурий быстро встал между нами, схватил меня за руку и отвёл в сторону.
- За вами никто не следил? – спросил он. – Когда вы сюда ехали?
- Никто.
- Ты уверен?
- Само собой, головой я не поручусь. – Я снова поглядел в сторону Клеона, который по-прежнему никак не реагировал на происходящее. Лодка с частью золота уже шла к шхуне; я видел, как низко просели её борта под грузом тяжёлых ящиков.
- Не виляй! – прикрикнул Спурий, будто разговаривал с рабом. – Послал мой папаша с тобой вооружённых наёмников? Отвечай!
- Молодой человек, - оборвал я сурово, - я обещал твоим матушке и отцу…
- Отчиму! – он буквально выплюнул это слово.
- Моё дело – доставить тебя домой живым и невредимым. И пока мы не добрались до Остии, тебе лучше придержать язык.
Мой ответ привёл его в замешательство. Смерив меня ненавидящим взглядом, юноша произнёс, намеренно повысив голос.
- Они всё равно меня не отпустят, пока всё золото не будет на корабле. Верно, Клеон?
- Что? Да, верно, – рассеянно отозвался Клеон. Ветер трепал его чёрные волосы. Он заморгал, словно в глаза ему попали солёные брызги.
Спурий снова схватил меня за руку и отвёл ещё на несколько шагов.
- А теперь отвечай, - зло сказал он. – Послал мой папаша с тобой наёмников с оружием, или же ты явился сюда один?