Оскар

– Извините! Нет, нет, ничего страшного, не волнуйтесь! Просто наша машина подошла пораньше, вот она стоит! Рекомендую всё-таки добраться до комендатуры на ней. В любом случае – безопасней. Да и с вещами поудобней, не нужно в руках нести.

И день оказался солнечным.

И люди в этом городе неплохие.

Мария рассмеялась.

– Хорошо! Уговорили.

Пожилой человек в белом форменном кителе продолжал быть добрым.

Открыл перед Марией дверцу кабины грузовика, помог сесть.

– Давайте, я ваш чемоданчик в кузов аккуратненько закину. Ого! Тяжёлый какой!

– Там книги.

– Так много?!

– Штук десять, не помню точно.

Город напоминал вдребезги разбитую тяжёлую чугунную решётку.

Его немецкое название было похоже на кусок такой же чёрной узорной чугунятины, казалось колючим и трудным.

А новое, советское, имя города вообще мало подходило для того, чтобы стать смыслом продолжения жизни Марии.

Кёнигсберг.

Калининград.

Она смотрела по сторонам, шептала эти два слова и привыкала…

Машина трудно, спотыкаясь на битых кирпичах и замедляясь между засыпанными камнями ямами, проехала через мосты.

Справа, на острове между рек, стояла огромная, без крыши, немецкая церковь с выгоревшими чёрными внутренностями. Даже без рухнувшего шпиля её величественные стены и фасад продолжали стремиться в небо.

– Это собор у фрицев был. Какой-то знаменитый.

Шофёр снова чертыхнулся и дёрнул руль в сторону.

Казалось, что после тех уже далёких военных пожаров городская земля и камни всё ещё оставались раскалёнными и продолжали медленно остывать даже в это пронзительно прохладное и солнечное майское утро.

Чёрные руины с пустыми оконными проёмами походили на толпы молчаливых каменных мертвецов.

Насколько было видно, дальние, почти безлюдные улицы в стороне от главной, по которой они ехали, были засыпаны обугленными обрывками бумаги, тряпками и недогоревшим деревянными рамами.

После реки и собора поднялись в горку.

Стены и башни каменного чудища, возникшего перед ними, были видны издалека, но то, что Мария на ходу продолжала с внимательным восхищением и испугом рассматривать ещё минут пять, поражало каждым новым изгибом.

– А это здешний замок. Главный фашистский. Короли здесь всегда жили и прочие псы-рыцари.

Марии казалось, что она позабыла выдохнуть.

Мощь! Чёрная мощь. Вот ведь откуда они пришли…

Ехали дальше.

Большие жилые дома по обе стороны широкой когда-то улицы были одинаково развалены взрывами.

В начале просторной площади торопилась по своим делам стайка молодых гражданских ребят и девчонок. Кто-то чего-то там задорно кричал, некоторые пели, девчонки хохотали.

– С завода ребята, наши… У них здесь почти каждый день субботник, город понемногу помогают восстанавливать, по нескольку бригад сюда с утра привозят.

Другие парни в майках, уже совсем по-летнему загорелые, таскали на ломах трамвайные рельсы, укладывали под них шпалы. Девчата занимались газонами, сидели, как птички, на клумбах, прикапывая небольшие кустики и цветочную рассаду.

– Как думаешь, гражданка, получится у них?

Выехав на ровную дорогу, на площадь, шофёр повеселел, прищурился лукаво.

– Получится. Обязательно получится…

Мария вздохнула и счастливо улыбнулась, прижимая к себе рюкзачок.

В комендатуре ей пришлось толкнуться в несколько кабинетов, пока не определился нужный.

Моложавый, стройный майор предложил присесть.

– Вас куда направлять? В промышленность хотите? В сельское хозяйство? Есть большие разнарядки на строительство.

– Только не в город!

– А откуда вы сюда прибыли? Кем работали, служили?

– Вот, в документах всё есть. В нашем посёлке, в Новгородской области, артель большая была, рыбу ловили на озёрах… Я библиотекарем там после техникума работала, а в военное время – ещё и учителем в начальную школу преподавать привлекали.

– Ага.

Офицер задумчиво приподнял кончиком карандаша козырёк фуражки.

– Вот, точно! Недавно сообщили, что требуются рабочие кадры в рыбную промышленность. На заливе в данное время организуются рыболовецкие колхозы и артели. Дело вам знакомое, думаю справитесь. Обратитесь к местному уполномоченному оргбюро Рыбакколхозсоюза или вот, напрямую в тамошнее МРС, это…

Офицер привычно, аккуратно, по одной, поднял папки на столе, открыл крайнюю, прищурившись, прочитал там точно по бумажке:

– Это одно из предприятий Управления моторно-рыболовных станций Министерства рыбной промышленности Западных районов СССР. Вот! Все новые рыбаки-колхозники на заливе им сейчас подчиняются. Только вот ведь какая закавыка имеется…

Майор мило почесал карандашом переносицу и достал из стола ещё одну папку.

– У нас сейчас приказ, ну, не приказ, а правительственное постановление такое имеется… Установлено, что в каждой переселенческой семье должно быть не менее двух трудоспособных членов. Вот ведь как. А вы – одна… Могу предъявить для ознакомления.

– А мне вам предъявить похоронку на мужа и свидетельство о смерти малолетнего сына от немецкой бомбёжки?

Мария побледнела, дрожала без слёз.

Офицер поднялся со стула, отвернулся от Марии, откашлялся, молча посмотрел на стену с вождём, прошёлся по кабинету до двери и обратно.

– Ладно, там на месте разберётесь! Вижу, вы гражданка грамотная, лишних вопросов и требований не имеете. Выписывать направление на залив?

– Да, да!

Открыл сейф и, не опускаясь на стул, твёрдо стукнул печатью.

– Вот ваши бумаги.

Поднёс руку к козырьку фуражки.

– Удачи!

– Спасибо!

Слёзы?! Нельзя.

Мария вытерла лицо.

– Спасибо вам.

– Ждите во дворе. Как начнёт грузиться машина в посёлок, вас позовут.

В тени большого закрытого двора – суета.

Вокруг – глухой кирпичный забор, поверху его – колючая проволока.

Солдатик с автоматом скрипел широкими железными воротами, каждую минуту подскакивая к водителям грузовиков и требуя у тех какие-то бумажки, доставал при этом из-за оттопыренного уха красный карандаш и чирикал им что-то разрешительное в предъявляемых бумажках.

Иногда солдатик уходил в свою будку у ворот, садился там на табуретку и минуту, другую отдыхал.

Водители по-свойски шутили над ним, одинаково вынимали из карманов папиросы, прикуривали друг у друга, иногда помогали людям грузиться.

Машины уезжали, заезжали во двор новые.

Ворота скрипели.

Солдатик взмок от исполнения обязанностей, автомат бесполезно болтался на его худенькой шее и был необходим ему гораздо меньше, чем красный карандаш.

Чтобы не мешать никому и не пропустить свою машину Мария отошла в сторону, в тенёк, села там на скамейку.

Красивая скамейка была явно гражданской принадлежностью, её наверняка притащили служивые из какого-нибудь ближнего парка. Литые перильца, чуть облупившаяся чёрная краска, удобно отогнутая спинка, по спинке – ажурные металлические буквы. Что-то про немецкую любовь…

За забором начинала цвести черёмуха.

Люди во дворе казались настороженными, временными, все с одинаковыми вещами, одинаково просто, бедновато, по-дорожному, одетые. Одни выходили из дверей здания, внимательно рассматривая только что полученные бумаги, грузились в кузова подъезжающих машин, другие, скучные, снова уходили в город через железные ворота комендатуры.

– Можно к вам присесть?

Вещей у девчонки было много.

Два громадных чемодана и плотный клетчатый платок, стянутый в тугой узел, с чем-то мягким.

Смешная. Молодая, розовощёкая. Кудрявая. Шарфик на шее.