Страница 91 из 100
Я глотаю, и в горле становится больно, оно совершенно пересохло. Мои глаза начинают адаптироваться к темноте, и сердце тут же ускоряется, узнав ту самую комнату из сна.
Сон.
Это был не сон.
Воспоминания нахлынули друг на друга, заполняя голову. Стрельба на дороге. Неизвестная комната. Человек из Рима. Его заявление о том, что я свободна. Рафаэла.
Что случилось с Рафаэлой?
Я обнимаю собственное тело, пытаясь успокоить его, но это бесполезно. Я держу губы сомкнутыми и поджатыми, боясь издать какой-нибудь звук, который привлек бы внимание к тому, что я снова проснулась. Я не знаю, что делать, но понимаю, что мне нужно время, чтобы разобраться.
Времени, которого мне не хватает, когда дверь спальни внезапно открывается.
Я оборачиваюсь, теряя контроль над собой, когда яркий свет из коридора бьет мне в глаза и заставляет поднять руки, чтобы прикрыть их.
— О, простите! — На этот раз голос женский и низкий. Его обладательница тут же закрывает дверь и включает мягкое освещение. — Я не знала, что вы проснулись. — Я прижимаюсь к изголовью кровати, убегая не знаю от чего, изо всех сил стараясь не потерять контроль над собой, как в прошлый раз, когда я проснулась.
Я убираю руки от лица и наконец-то смотрю на стройную фигуру, все еще стоящую у двери и держащую в руках поднос с полной тарелкой и стаканом. Женщина средних лет любезно улыбается мне. На ней юбка-карандаш и формальный блейзер поверх белой рубашки.
— Кто вы? — Спрашиваю я с подозрением.
— Меня зовут Алина, я работаю на мистера Коппелине. Я знаю, что вы, должно быть, напуганы, мне очень жаль, но все в порядке. С вами все в порядке, — гарантирует она, и мне так хочется верить ее словам. Но тот факт, что она работает на моего похитителя, отнимает все доверие к ее доброте.
— Где я?
— Извините, я не могу ответить.
— Кто такой мистер Коппелине? — Я меняю вопрос, отчаянно нуждаясь в любой информации. — Который час?
— Мистер Коппелине – это ваш дедушка, и сейчас восемь утра.
— У меня нет дедушки. — Эти слова легко слетают с моих губ, потому что у меня его никогда не было. Родители моих родителей умерли задолго до моего рождения.
— У тебя есть, Габриэлла. Могу я подойти поближе?
— Нет, — тут же отрицаю я. — Что случилось с моей подругой? Где дон? — Женщина вздохнула, когда мой голос повысился.
— Вам нужно успокоиться, иначе вас снова накачают наркотиками, — предупреждает она, и я качаю головой из стороны в сторону, прежде чем понимаю, что это приведет меня в направлении, противоположном тому, в котором мне нужно следовать. Я сжимаю зубы, сдерживая дрожь и заставляя себя проглотить вздохи.
— Да. Очень хорошо, — подбадривает она, сохраняя дистанцию. — Ваша подруга дома, Габриэлла, не волнуйтесь. Мистер Коппелине не преступник, он не причиняет вреда невинным людям. — Он не преступник? А как она объяснит стрельбу? Не обижает невинных? Что они делают со мной? Эта женщина сумасшедшая, совершенно сумасшедшая, понимаю я, и сочувствие, родившееся от ее доброго обращения, умирает.
— Как долго я здесь нахожусь?
— Четыре дня. Вы очень нервничали, вас пришлось держать без сознания.
— Четыре дня, — шепчу я. О чем думает Витторио? Знает ли он, что произошло? Ищет ли он меня? Знает ли он, что я жива?
— Я хочу уйти. Как мне уйти? — Женщина смеется, как будто считает меня дурой.
— Вы не можете уйти, ваш дом теперь здесь.
— Вы ошибаетесь, я не чья-то внучка, вы ошиблись, — медленно объясняю я. Ошибки случаются. Мне просто нужно заставить их понять, что они совершили ошибку. — Пожалуйста, отпустите меня. Я никому не расскажу о том, что произошло. Витторио никогда не узнает. Я никогда не расскажу. Обещаю!
Это пустые обещания. Как я смогу скрыть четырехдневное отсутствие от мужчины, с которым делю постель? Возможно, я понятия не имею, что, по мнению Витторио, со мной произошло, и это повергает меня в глубокое отчаяние, но я уверена, что дон знает, что меня там нет.
— Если вы позволите мне подойти ближе, я смогу доказать вам, что мы не ошиблись, — говорит она, ставя поднос, который держала в руках, на комод рядом с дверью и беря в руки толстую книгу, лежавшую на самом верху мебели. — Это фотоальбом вашей матери. Вы очень похожи на нее, когда она была в вашем возрасте.
— Вы с ума сошли! — Я качаю головой из стороны в сторону, отрицая это, отказываясь от тонкого подхода. Как мне справиться с вихрем эмоций внутри меня и необоснованными заявлениями этой женщины? — Я совсем не похожа на свою мать. Я всегда была гораздо больше похожа на своего отца. — Женщина слегка смеется, давая понять, что это я сумасшедшая, прежде чем отрицать это.
— Просто посмотрите на фотографии, Габриэлла. — Она делает шаг ко мне, несмотря на то что я не давала ей разрешения, и протягивает мне альбом. Когда я не принимаю его, она кладет его на кровать и идет к тяжелым шторам. Алина распахивает их, открывая яркий день, который заливает комнату солнечным светом.
— Зачем вы это делаете? — тихо повторяю я, чувствуя себя совершенно потерянной. — Зачем?
— Твой дедушка не злодей в этой истории, Габриэлла. Он уже давно пытается вернуть тебя домой.
— Вы кто здесь?
— Сотрудник. Я личный помощник вашего дедушки. — Мой взгляд блуждает по ее приталенному костюму, рыжим волосам и темным глазам.
— Я хочу домой, — говорю я, понимая, что, хотя я никогда раньше не называла поместье так, оно стала моим домом, потому что там Витторио. Он - мой дом, и мысль о том, что у меня никогда не будет возможности сказать ему об этом, заставляет все мое тело дрожать.
Страх, который я испытывала, чтобы рассказать ему о своих чувствах, теперь кажется глупым, далеким беспокойством. Ну и что, если он проигнорирует мои чувства? По крайней мере, мне будет знакомо чувство, когда я хотя бы раз заявила о них.
— И где же этот дом, Габриэлла? Твоя единственная семья здесь. — Говорит она, щелкая еще одним переключателем в моей груди тем, который напоминает мне о Ракель. Еще один человек, которого я, возможно, никогда не увижу, если не выберусь отсюда. Мне нужно выбраться отсюда. Алина испустила короткий вздох и направилась к двери. — Мне жаль, что я должна это сделать, но, если ты не хочешь говорить, мне придется запереть тебя. — Я опускаюсь на колени на кровать так быстро, что не знаю, как я не упала.
— Пожалуйста, не надо! Пожалуйста, не запирайте меня здесь! Не оставляйте меня здесь одну, я просто хочу уйти. Отпустите меня, я никому не скажу, ваш босс никогда не узнает. — Она кривит уголок губ и качает головой из стороны в сторону, как будто ей жаль меня.
— Я вернусь позже, Габриэлла. Посмотри фотографии. Вон та дверь - ванная, — основательно перейдя на ты, говорит она, указывая на вход справа от меня. — А это твой завтрак, тебе нужно поесть, ты уже несколько дней просто спишь. Здесь в ящиках есть одежда, если захочешь переодеться.
Ее последние слова заставляют меня впервые с момента пробуждения взглянуть на собственное тело, и только сейчас я понимаю, что на мне длинная белая ночная рубашка, которая мне не принадлежит. Я тянусь к шее с таким отчаянием, с каким не делала и не говорила ничего с тех пор, как открыла глаза, но обнаруживаю, что там пусто.
— Мое ожерелье! — Восклицаю я, чувствуя, что вхожу в спираль потери контроля, превосходящую все, что было во мне до сих пор. — Мой чокер! Где мой кулон?
— Он сгорел вместе с одеждой, в которой ты сюда прибыла. — От этих слов в моем сердце словно разгорелось пламя.
— Мое ожерелье... — На этот раз мои причитания превратились в едва слышный шепот.
— Забудь о той жизни, Габриэлла, все кончено. Ты свободна, — повторяет она слово, которое, как я помню, сказал мне ее босс, как только я очнулась.
Свободна.
Я совсем не чувствую себя свободной, и даже если бы вокруг меня не было стен, если бы эта неизвестная женщина не угрожала запереть меня в этой комнате, я не думаю, что чувствовала бы себя свободной.