Страница 84 из 100
— Ты сомневаешься в моих действиях, Тициано?
— Нет. Я говорю, что у нас был план, и, если он изменился, было бы неплохо получить уведомление. Ничего сверх того.
— Принято к сведению.
— Очень хорошо… А моя голова все еще на моей шее. Мама будет гордиться, — насмехается он и подмигивает мне, прежде чем встать. Тициано идет к двери кабинета, но прежде, чем пройти через нее, говорит через плечо. — И, Витто, нам действительно нужно запланировать еще один такой ужин.
***
— Mado
Она останавливает движение руки, которая сушила ее волосы полотенцем, подносит другую к груди и испуганно закрывает глаза. Я улыбаюсь типично итальянской реакции в устах и жестах бразильянки и, видя ее в такой банальный момент после последних нескольких недель, изгоняю из себя вздох облегчения.
— Привет, дорогая.
— Ты все еще дома? — Спрашивает она, еще раз прищурив глаза, прежде чем открыть их, и я поднимаю бровь.
— Я думал, что время, когда ты считала меня плохой компанией, осталось позади. — Она дарит мне крошечную улыбку, которая кажется сокровищем по сравнению с ее недавним поведением.
Я тянусь к ней, и Габриэлла подходит ко мне, устраиваясь между моих ног. Я замечаю тот самый момент, когда она думает, что мое присутствие здесь может что-то значить, потому что ее глаза загораются, а осанка увеличивается на несколько миллиметров.
Впервые в жизни у меня возникает желание солгать.
— Я думала, ты уже ушел. Я проснулась одна. — Говорит она, глядя вниз, и я упираюсь подбородком в полоску кожи между ее грудями, обнаженную вырезом халата, в который она одета.
— Я уходил, но вернулся.
— Есть новости?
— Пока нет. — Ее плечи опускаются намного дальше тех миллиметров, которые были приподняты надеждой.
— Но я пришел не с пустыми руками. — Габриэлла поворачивает лицо и смотрит через плечо на мои руки, лежащие на ее спине.
— По-моему, они выглядят довольно пустыми, — шутит она, и я поджимаю губы, изучая ее лицо.
Это утро только началось, а оно уже кажется полным мелких реакций, за которые я бы отдал все, что угодно, лишь бы они продолжались.
Я решаю проверить.
Медленно опускаю руки вниз, пока они не оказываются на попке Габриэллы.
— Достаточно полны? — Она прикусывает нижнюю губу и поднимает одну из своих рук с моего плеча на мою щеку.
— Ты сказал, что пришел не с пустыми руками. Ты не сказал, что остановился здесь, чтобы наполнить их. — Я улыбаюсь и целую кожу, на которую опирается мой подбородок сразу после того, как я отодвинул лицо назад.
— Оденься, Габриэлла, и я покажу тебе, что же все-таки наполняет мои руки.
— Что надеть?
— Брюки. — Она кивает, и я снова целую ее кожу, прежде чем Габриэлла поворачивается, чтобы повиноваться.
***
— Ты купил новую лошадь, — говорит Габриэлла, несколько минут молча наблюдая за новым обитателем конюшни.
Кобыла - ахалтекинец со смешанной шерстью, туркменская порода лошадей. Они славятся скоростью и выносливостью, умом и характерным металлическим блеском. Большая часть ее тела карамельного цвета, но есть и большие белые пятна, которые придают ей неповторимый вид. Это великолепное животное, не похожее на тех, в которых я обычно вкладываю деньги, чрезвычайно послушное.
— Это твоя кобыла. — Габриэлла поворачивается ко мне лицом с широко раскрытыми глазами.
— Моя? Она моя? — Спрашивает она, переводя взгляд с кобылы на меня, и я не могу сдержать улыбку, которая расплывается по моему лицу. Я киваю головой, соглашаясь. — Ты даришь мне кобылу?
— Да. — Габриэлла моргает, прикрыв глаза на несколько секунд, а затем улыбается.
Не тень улыбки или легкое подергивание губ, моя девочка действительно улыбается, да, черт возьми! Я чувствую ее движение каждой частичкой своего тела. Габриэлла делает еще один шаг вперед. Совершенно неожиданно она бросается ко мне и нежно касается моих губ, а затем отстраняется так же внезапно, как и подошла. Ее глаза нервно обежали нас и остановились на работниках конюшни, как будто только тогда Габриэлла поняла, что только что сделала.
— Прости. — Я наклоняю шею и сокращаю небольшое расстояние, между нами, не в силах удовлетворить себя такой абсурдно малой дозой моей зависимости.
Мои пальцы перебирают ее шею и талию, а глаза изучают каждую малейшую реакцию ее лица на мое приближение. Нет лучшего слова, чем "нападение", чтобы описать то, что я делаю с ее ртом.
Я целую Габриэллу с голодом, который испытывал не ради секса, а ради нее. Я скучал по улыбке и спонтанности, которые она только что подарила мне после нескольких недель лишения меня их. Она задыхается, когда я отрываю свой рот от ее, но я продолжаю прижимать наши тела друг к другу.
— Никогда больше не извиняйся за то, что даешь мне то, что принадлежит мне, Габриэлла. — Она кивает с раскрасневшимися щеками, а затем снова улыбается.
— Ты подарил мне лошадь.
— Да. — И я бы отдал все на свете, если бы это означало, что улыбка снова станет постоянным состоянием ее губ, когда они не приклеены к моим.
Моя решимость найти проклятого ребенка внезапно поднялась до стратосферного уровня. Я найду девочку, даже если для этого мне придется разрушить все стены и потолки на бразильской земле.
— Как ее зовут? — Спрашивает она, и я смеюсь.
— Это твоя лошадь, малышка. Выбирай сама.
— А разве у нее еще нет имени? — Спрашивает Габриэлла, искренне удивляясь. — А как называли ее до сегодняшнего дня?
— Лошади отличаются от собак, дорогая, им не нужно имя, чтобы подчиняться командам.
— О! — Ее рот раскрывается в идеальную букву "О".
— И что? Как ее будут звать? — Подначиваю я, и лицо моей девочки снова поворачивается к животному. Габриэлла несколько минут изучает кобылу, строя рожицы и наклоняя шею то в одну, то в другую сторону.
— Мне кажется, она похожа на Киру.
— Она похожа на Киру? — Я не могу удержаться, чтобы не повторить утверждение, превратив его в вопрос.
— Тебе так не кажется? — Спрашивает она заинтересованно.
— Кира. — Я пробую имя на язык. — Ты хочешь именно это имя?
— Да.
— Тогда пусть будет Кира. Она под твоей ответственностью, Габриэлла. Забота о ней будет зависеть от тебя и только от тебя. Сотрудники могут помочь, но заботиться о ней будешь ты сама.
— Спасибо! — Вздохнула Габриэлла. — Не только за кобылу, за все, за... за то, что продолжаешь поиски.
Я киваю и провожу большим пальцем по ее шее, касаясь ожерелья. Моя. Уверенность отражается от моей кожи и пульсирует в моей крови в том же ритме, что и мое сердце.
Крик из стойла Галарда прерывает наше молчаливое наблюдение. Габриэлла оглядывается через плечо на лошадь.
— Галард ревнует? — Спрашивает она, выглядя искренне обеспокоенной, и я снова обнаруживаю, что громко смеюсь в конюшне из-за Габриэллы.
— Не знаю, но, учитывая, что у него нет причин ревновать тебя, надеюсь, что нет, — она прикусывает губу с озорным выражением лица.
— Ты хочешь сказать, что он не мой и поэтому не может ревновать?
— Я говорю, что ты не его, чтобы заставить его ревновать, Габриэлла. Ты моя, только моя!
ГЛАВА 58
ГАБРЭЛЛА МАТОС
— Вам действительно нужно перестать придираться друг к другу, — жалуюсь я, расчесывая разноцветный мех Киры, и она возмущенно фыркает. — Это не только его вина, Кира. Галард не отличается легким нравом, но и ты не слишком добра, верно? Тот, кто приходит вторым, говорит "доброе утро". Ты здесь новичок, тебе следует опустить гриву. — Кира смотрит вверх с явным несогласием, и я слышу, как Галард ворчит из своего стойла, словно говоря мне: "Видишь? Она невозможна!"
Я закатываю глаза на них обоих и благодарю за то, что в конце дня конюшня пустеет, и я могу поговорить с лошадьми, а персонал не смотрит на меня как на сумасшедшую. Я не понимаю, как они могут не делать того же самого. У меня никогда не было даже рыбки в качестве домашнего животного, как же я могла не быть шокирована величием лошадей Витторио? Они очаровали меня с первого взгляда, но только со временем я стала часто навещать их. После этого разговор с ними просто состоялся.