Страница 4 из 12
Немного успокаивало только то, что не было соперников – Машка не подпускала к себе вообще никого, не только меня. Приблатненный придурок Винт не в счет – даже подумать было смешно, что Машка обратит на него внимание, слишком уж она была… не для него, что ли. И именно после нашей стычки с ним что-то начало сдвигаться и в наших отношениях с Машкой.
Даже сейчас я помнил свое ощущение от нашей первой близости – ощущение абсолютного счастья, как будто я получил главный приз, который теперь ни за что не выпущу из рук. А уж то, что я оказался у нее первым, вообще вознесло меня до небес – почему-то раньше всегда казалось, будто у Машки до меня был какой-то неудачный опыт, а вот поди ж ты, я ошибся.
Но это ничего не поменяло в плане отношений, как ни странно. Да, Машка не отказывалась провести пару часов или даже целую ночь со мной, но ничего больше не позволяла, лишив наши встречи какого-то эмоционального окраса, что ли. Как спорт – встретились, провели турнир, разошлись. Спортивная гимнастика, акробатика в постели – всё. Меня это совершенно не устраивало.
Я входил в лекционный зал и сразу находил Машку взглядом – в то время она уже перевелась на мой факультет, и мы стали видеться почти ежедневно на лекциях. Она же, если и замечала меня, то никогда не подавала вида, это тоже было обидно. Практически во всех моих лекционных тетрадях были ее профили – на задних страницах, на обложках, иногда даже просто поверх записанного материала. Так много, как тогда, я рисовал только после того, как окончательно потерял ее спустя годы – по памяти, но уже не профили, а ноги, шею, спину, с анатомической точностью, не пропуская никаких нюансов вроде родинок или маленького шрама на левом колене, оставшегося после того, как в детстве Машка провалилась этой ногой в ливневку подземного перехода. Я помнил, кажется, всё – и никогда не мог создать цельный образ, как будто воспринимал ее только вот так, фрагментами. Образ, который постоянно был в моей голове, никогда не укладывался на бумагу, как бы сильно я этого ни хотел.
И, возможно, так бы это и тянулось до какого-то конца, если бы не Михеев. То, что произошло между ним и Машкой, меня здорово задело, хотя изо всех сил я старался не подавать вида. Но оказаться на одной доске с ним было неприятно. И в тот момент я и понял, что надо предпринять еще одну попытку и попробовать показать Машке Тему. Если честно, я никогда не задумывался о том, что было бы, если бы Машка отказалась или, попробовав, решила бы, что это не для нее. А ведь могло быть и такое…
Но, к моему великому удивлению, Машка с удовольствием нырнула и поплыла, увлекая меня за собой. Не я ее, а она уводила меня всё глубже и глубже, давая возможность открыть и в ней, и в себе самом что-то еще. Мы задышали одними легкими, стали одним целым, и мне казалось, что это будет продолжаться всегда – мы так и будем вместе до конца, что бы это ни значило.
Дневник Мари.
«И все-таки я это сделала… Не хотела, не собиралась, но… Не смогла устоять, не смогла сопротивляться даже не ему – себе. Не ему, потому что к тому моменту он уже перестал предпринимать какие-то попытки физического сближения. Затаился, выжидал – не знаю, но держал себя в руках. И именно в тот момент, когда он перестал пытаться, я поняла, что хочу этого – с ним.
Он действительно был моим первым мужчиной. И пошла я тогда к нему домой совершенно осознанно, потому что хотела почувствовать, что это такое – оказаться с ним так близко, что ближе уже и невозможно.
Говорят, что первый опыт чаще всего негативный. Не могу сказать такого о себе. Я получила то, на что рассчитывала – ну, во всяком случае, как я себе представляла это раньше. Денис оказался настолько хорош, что я поняла это, даже не имея опыта и возможности сравнить. Я не испытала никакого отвращения, никакой боли, никакой неловкости утром… Мне было так хорошо, что не хотелось открывать глаза. Можно ли было оказаться еще счастливее, чем я в тот момент? Пожалуй, нет.
Просыпаться в первое совместное утро и смотреть на человека, с которым у тебя это произошло, оказалось вовсе не неловко или неприятно, нет. Я открыла глаза и увидела Дениса, держащего перед моим лицом на ладони чашку свежего кофе. Этот запах, этот взгляд, эту улыбку я не забывала потом никогда, даже будучи уже чужой нижней.
И ведь он смотрел на меня таким взглядом всегда – до самого последнего нашего дня вместе, что бы я ни сделала. Он смотрел на меня как в самый первый раз…
Конечно, он не смог удержаться утром и повторил то, что было ночью, но я и не возражала. Было любопытно – как всё воспримется при дневном свете, как будет? И было хорошо…
Денис потом спросил, не жалею ли я, и мне было странно – о чём жалеть? Если бы я не захотела сама, то и не оказалась бы в его постели, не позволила бы прикоснуться ко мне. Нет, я ни о чём не жалела.
Почему всё так глупо закончилось? Почему, когда, в какой момент мы вдруг решили похоронить всё, что у нас было? Мы же были счастливы.
Да, не скрою, первое время даже после отличного секса я старалась избегать Дениса в обычной жизни. Словно стремилась свести наши отношения только к постели, чтобы не мучить себя разными мыслями. Вот там, в постели, мы подходили друг другу идеально, так, как будто были созданы друг для друга. Выбираясь же из-под одеяла, я думала: «А зачем что-то еще? Зачем что-то менять? Не хочу сложностей, не хочу никаких мыслей ни о чём. Не хочу думать, где он и с кем, когда не со мной – зачем? Нет, всё отлично и так».
Вела себя соответствующе – не замечала его в лекционном зале, не подходила в перерывах, никогда не садилась рядом с ним. Но если вдруг после лекции он молча брал меня за руку и вёл за собой, шла и не задавала вопросов. Это могло значить только одно – квартира свободна на несколько часов – или на всю ночь, но я крайне редко задерживалась у него до утра.
Он никогда не хотел отпускать меня, до последнего удерживал, не давая одеться, не понимал, почему я делаю это, когда можно проснуться утром вместе и вместе же поехать в институт. Но для меня это значило – «состоять в отношениях», а вот этого я и не хотела. Объяснять это Денису не хотела тоже.
Мне так было легче – вроде как нет никаких обязательств, мы свободные люди, если что-то случится, это не будет иметь ко мне никакого отношения. И к нему, кстати, тоже, потому что я не исключала и для себя возможность романа с кем-то другим. Думаю, Денис об этом догадывался, потому внутренне бесился особенно сильно.
Случайный секс с Валеркой не был попыткой вызвать ревность у Дениса – это мне было и не нужно, он и без этого заводился с пол-оборота, едва ко мне на лекции подсаживался кто-то из однокурсников, даже не имевших целью что-то личное. Вообще не знаю, как это получилось с Михеевым – видимо, сыграл свою роль алкоголь, который я довольно плохо переносила в юности. Потому что ничем больше я не могу объяснить этот нелепый секс на чужой кровати в квартире именинницы. И было всё это так смешно, глупо и противно, что я потом не могла думать о произошедшем без отвращения к себе.
Однако признаться во всём мне труда не составило, я даже не выбирала особенно момент, потому что не волновалась за последствия. Если бы Денис оскорбился моим поступком настолько, чтобы уйти, я бы и не расстроилась особенно, помня, что отношений как таковых нет, а потому нет ни правил, ни обязательств. Но он повёл себя иначе. Наверняка всё-таки испытывал как минимум досаду – тоже, нашла ведь, с кем, с Валеркой Михеевым, господи… Но виду не подал, только посмеялся и предположил, что теперь Михеев, как честный человек, обязан на мне жениться.
Мне не было смешно – я уже жалела о том, что сделала, и о том, какой неудачный объект выбрала для своего нелепого поступка. Нельзя обижать того, кто тебя любит, даже если при этом сама ничего к человеку не испытываешь.
Но этот мой демарш, видимо, дал понять Денису, что нужно нечто более сильное, чем секс, чтобы удержать меня рядом – раз уж я так запросто смогла лечь в постель с кем-то еще. Ну, и он нашел это более сильное средство, которое в один миг затмило мне всё остальное. Увидев выпавшие мне под ноги из шкафа будто случайно наручники и кляп, я поняла, что вот этого, наверное, хотела бы.