Его трудное счастье

Он говорил всё тише и тише, легко прикасаясь губами к мокрым щекам и дрожащим ресницам, ощущая, как тонкие нежные руки обняли его и вцепились в спину, царапая кожу короткими ноготками. Валентин накрыл жену своим телом и с улыбкой посмотрел в затуманенные желанием глаза. Бог мой, моя! Только моя! Единственная. Любимая…

Глава 43

Полтора года спустя.

Люда покрутилась перед зеркалом и грустно заявила:

— Купила это платьишко в прошлом месяце, сидело тютельку в тютельку. Вчера померила — давит, да и сегодня ничего не изменилось. Наверное, тютельки выросли.

Лена и Валя, следившие за показом моделей, устроенных Воеводиной, громко рассмеялись. Лена быстро вытерла нос Павлику, который сосредоточенно лупил пластмассовой лопаткой по ведёрку. Миша и Надя рисовали, сидя за столом недалеко от отдыхающих мам, присматривая за годовалой Катюшей, младшей Воеводиной, которая сидела в манеже и что-то бормотала, играя с разноцветными кубиками.

— Ну и в чём мне завтра на линейку к Мишутке идти? Первый класс всё-таки, мама должна быть на высоте, а мама? Мой Воеводин как глиста в скафандре, как был тощим, так и остался, только шрамы стали глубже да волосы полностью седые. А я раскабанела так, что в платья не влезаю. А всё оттого, что люблю вкусно пожрать и проводить выходные как пассатижи.

Валя нахмурила брови и спросила:

— Зная твою любовь к разного рода аллегориям, я уже боюсь что-то представить, но «как пассатижи» — это как?

— Перекусила и валяюсь себе дальше, — пробурчала Люда, пытаясь рассмотреть себя сзади.

— А по-моему, выглядишь ты классно! — Лена откровенно любовалась стройной подругой. — У вас с Валей, наверное, какой-то заговор на похудение есть, а я только взгляну на торт — всё! Плюс килограмм! Как-то в начале лета пыталась натянуть летнюю юбку… жопа осталась зимней. Забросила её куда подальше, чтобы мне настроение не портила.

— Кого забросила? Жопу? — озабоченно спросила Люда.

— Воеводина, эта деталь моего организма всегда при мне. Юбку забросила!

— Да тебя Алёшка всё равно на руках носит. И в юбке, а уж без неё… И говорить нечего. — Люда села в кресло и глянула на подруг. — А он когда приезжает?

— Обещал завтра, — с плохо скрываемой улыбкой ответила Лена и выдохнула, чуть закинув голову вверх. — Соскучилась, сил нет. А твой Валентин когда дома будет?

— Не знаю, что-то там не всё гладко после ухода твоего отца из департамента, Лен. Не всегда перемены — это к лучшему. Здесь и Роман Игоревич, и наши мальчики довольно тесно сотрудничали с заводом «Технолог», но на фоне этой всеобщей приватизации акции завода продаются, рабочих увольняют. Одно радует, что фирмы, которые арендуют у них помещения, выпускают медицинскую продукцию. Но сейчас Валентин уехал в Венгрию на конгресс, заодно переговорит с венгерскими производителями, хочется верить, что получится наладить выпуск и покупку протезов и инструментария. Хотя он всё чаще приходит домой злой, я-то вижу, хоть он и пытается скрыть это. А ещё новый начальник департамента перетащил в столицу Короля, представляете? Так тот с проверками по госпиталям ездит. Валик говорил, что иногда по два раза в неделю проверки! Помощи никакой, зато проверок кучи.

— Во всём мире нет ничего более опасного, чем идиот, возомнивший себя гением и дорвавшийся до власти, — пробурчала Лена. Генерал Фиккер ушёл из армии, разругавшись с новым руководством. Похоже, что и военные врачи, работавшие с ним, тоже пойдут следом за своим генералом. — Но Алёша не раз говорил, что он Валика дождётся, а если надо будет, с руками и ногами оторвёт. Кстати, отделение нейрохирургии уже готово. И иногда мне кажется, что его именно под Валентина и строили. Даже рентгеновский аппарат в операционную купили. Павлик, ты уже сломал лопатку? Нет? Незачёт! Давай собирайся, пора к бабуле с дедулей.

— Вы сегодня куда?

— К Вегержиновым. Ирина Павловна обижается, что мы редко заглядываем, хотя живём недалеко друг от друга. Посплетничаем, пока дед Саша с внуком возиться будет. После их женитьбы дед наш Вегержинов как-то поспокойнее стал, даже хохочет над проделками Павлуши. Алёша говорил, что после смерти матери отец почти никогда не смеялся, а Ирина Павловна смогла его оживить, что ли. Так что поедем, поговорим, вкусностей поедим всяких, а потом домой, папу ждать.

— Да и нам тоже пора. — Валя позвала дочь, помогла ей надеть лёгкую курточку — августовское лето не баловало жаркой погодой. — Завтра мы прямо к школе подъедем. Проводим первого нашего школьника в долгий путь, так сказать.

Подруги попрощались, и Лена с Валей в сопровождении детей спустились вниз. Лена усадила Павлика в машину, махнула рукой Вале с Надюшкой и уехала домой. Кучеровы не торопясь пошли вдоль пока ещё зелёных улиц, рассматривая птиц и читая вывески на магазинах.

Вечером позвонил Валик, кратко рассказал о делах и потом долго шептал, как он соскучился, как хочет домой и ещё всякие глупости, от которых Валя краснела, как школьница, и ковыряла пальцем трещинку на лаковой поверхности стола. Она и спать легла с этими воспоминаниями. Завтра первое сентября. Мишутка идёт в школу. Как быстро пролетели года…

***

Дима позвонил около десяти утра и спокойно попросил забрать Мишутку из школы.

— Дим, но они сегодня до полудня в школе, у них четыре урока. — Люда успокоила захныкавшую Катю, прижимая плечом телефон к уху. — Пусть с детишками познакомится, погуляет.

— Людочка, сделай так, как я прошу. Пожалуйста.

Воеводина резко выпрямилась, сглотнула и тихо прошептала:

— Что случилось, Дим?

— Брат звонил, у них школу захватили прямо на линейке. Сашка с Юлей спаслись, со старшеклассниками смогли выбежать, но там дети в заложниках. Люда, забери Мишку, мне так спокойнее будет. Маме пока ни слова, поняла?

Люда молча кивнула, будто Дима мог её видеть, выключила телефон и опустилась на стул. Затем вскочила, заметалась по квартире в поисках одежды для Катюши, натянула на дочь комбинезон, схватила свою куртку и вылетела на лестничную площадку. Благо до школы было недалеко, она пробежала эти два квартала с дочерью на руках, совершенно не ощущая её веса. Дети бегали по школьному двору, кричали, смеялись, бросались начавшими опадать листьями, а в голове у Люды билась только одна мысль — «заложники… заложники… заложники». Брат Димы Виктор уехал на Кавказ несколько лет назад — ему предложили работу на асфальтовом заводе в небольшом городке. Они часто звонили, рассказывали о новом месте, о работе, о маленьком Сашке, который тоже орал в трубку, как ему тут весело живётся, сколько у него новых друзей, как дружно они живут — и осетины, и русские, и армяне. Три года назад Саша пошёл в школу и захлёбываясь эмоциями рассказывал, как здорово у них в школе, какой у них спортзал, какие светлые кабинеты. В этом году он пошёл уже в четвёртый класс. И вдруг — «заложники»…

— Мама! Мама! — Миша бежал к ней, раскинув руки и подпрыгивая. А Люда смотрела на него и не могла сказать ни слова, потому что ей вдруг показалось, что сын бежит в полной тишине, а где-то тут рядом в кустах, на деревьях, на крышах сидят снайперы, которые в любой момент могут убить! Убить! Убить её сына. Она поймала Мишу в объятия, лихорадочно ощупывая его худенькое тельце, заглядывая в глаза, поминутно целуя красные щёчки и ладошки, испачканные шариковой ручкой. — Мам, ты чего? Ты за мной, ма? Но у нас ещё уроки, мам.

— Ничего, я вашей учительнице скажу, что мы пойдём домой, хорошо? Я вам ваши оладушки любимые поджарю. С мёдом, хочешь? Пойдём, надо портфель забрать.

Они быстро вошли в класс, учительница вопросительно глянула на маму с сыном, но тут же согласно кивнула, когда Люда прошептала ей страшную новость. Они добрались домой, Люда закрыла дверь и только тогда опустилась на пол у двери и тихо заплакала, стараясь не напугать детей.

Вечером Алексей вернулся в столицу и сразу заехал к Воеводиным. К тому времени уже все телевизионные и радиовещательные каналы были заполнены страшными новостями и слухами.