Его трудное счастье

— Да, — вдруг обиженно прошептала Люда, — а теперь я без неё остаюсь. А Димка всё время на работе, а я вечерами одна буду, а если что случится, как я это всё сама вытяну?

И она неожиданно для всех тихо заплакала. Женщины замерли на мгновение, а потом стали наперебой успокаивать плачущую Люду, и только Валя внимательно посмотрела на подругу, коротким жестом остановив охнувшую Марину Михайловну:

— Люда… — Валя прищурилась и опустила глаза на стройное тело Воеводиной: — А ты ничего сказать не хочешь?

Людочка сразу успокоилась, детским движением ладони вытерла мокрый нос и выпрямилась, уставившись на Валентину. Лена прикусила губу и села поудобней, затем бросила взгляд на играющих Мишутку и Наденьку, усмехнулась и обратилась к Вале:

— Ты подумала о том же, что и я?

— Люд, давай колись, — уже со смехом заговорила Валя и толкнула подругу локтем. — Клянусь, что мы ничего Димке не скажем.

Марина Михайловна всплеснула руками и крепко обняла невестку:

— Людочка, счастье-то какое! А ты давно узнала? А когда тебе рожать? Господи, да я ради такого дела всё брошу! Боже мой, — и она залилась счастливыми слезами, гладя жену сына по волосам и что-то ей шепча на ухо. Они обнялись и замерли.

— Да, с тобой, Валентина, можно в разведку ходить, все тайны на раз угадаешь. — Лариса Евгеньевна, мама Валентина, отложила рукоделие и показала невестке большой палец.

— А ты когда Димке скажешь? — Лена поёрзала в кресле и чуть подалась вперёд.

— Сегодня вечером хотела. — Люда уже вовсю улыбалась и довольно щурилась, как большая и добрая кошка. — Сегодня у него праздник, ерунду всякую он уже получил, а главные подарок я оставила на вечер.

— А вы с Валентином о втором ребёнке не думали? — Рената Дмитриевна склонилась к внуку и не заметила, как лицо Ларисы Евгеньевны скривилось в болезненной гримасе.

Валя же пожала плечами и с сожалением ответила:

— Увы, мои первые роды дались мне очень нелегко, поэтому Надюшка у нас будет единственным малышом. К сожалению, не все женщины, как наша Людочка, могут обрадовать своего мужчину ещё одним долгожданным ребёнком.

Лариса Евгеньевна сжала пальцы невестки, та мягко положила ей голову на плечо. Ирина Павловна согласно кивнула и заметила:

— Это ты правильно, Валюш, сказала. Насколько я Валентина знаю, он с Надюшки пыль сдувать готов. Была я недавно свидетелем одного разговора. Ох, и врезал он одному полковнику, что я готова была аплодировать стоя, правда, у меня в руках поднос был. Но скажу вам по секрету, я бы тот поднос с удовольствием натянула бы на голову генеральскому посетителю.

Валя усмехнулась и посмотрела на Ирину Павловну:

— Это был мой первый муж, Ирина Павловна. Мы некрасиво расстались, вот Валик и отреагировал на его слова. Хотя зная Короля, уверена, что он пробовал упражняться в острословии.

— Было такое. Он мне моего бывшего муженька напомнил. Не знаю, как у тебя, Валюша, но у меня был как раз тот случай, когда папа не доделал, а мама не доносила.

Все женщины улыбнулись, а Валя ответила:

— Просто я перестала его устраивать в качестве удобной женщины, а о любви даже разговора никогда не было.

— Удобная? — Лена чуть склонила голову на бок и задумчиво глянула на задумавшуюся Валю.

— Да, Лен, удобная. Хочешь знать, что это такое? Удобная — это когда… — Валя выдохнула, прикрыла глаза и тихо начала говорить: — Когда он всегда отказывается говорить о ваших отношениях, заменяя все разговоры фразой «не выноси мне мозг». Он не заботится о твоих желаниях, о твоих ощущениях. Ему хорошо и ладно. — Валя сглотнула и чуть качнула головой. — Он не тратит на тебя свои ресурсы, а это деньги и время, и ты постоянно живёшь в режиме «я сама», стараясь уложиться в скромную зарплату и стипендию. Он никогда не спрашивает, что у тебя на душе и как ты себя чувствуешь, и если ему что-то надо, он всегда возьмёт своё, пусть даже силой. И в один прекрасный день ты начинаешь верить, что любовь — это не счастье, а страдание. И хорошо, если рядом окажутся люди, которые смогут вытащить тебя из этого омута.

— Да ладно, Валь, как это у тебя всё мягко получилось. Я тебе, Лен, так скажу — Король этот такое чмо, что в голодный год за таз пяльменей с ним спать не станешь! — зло ответила Люда и стукнула кулаком по столу.

— Нет, у нас не так, — пробормотала Лена.

— Глупая, если ты решила сравнить мою ситуацию и вашу с Алёшей, то выбрось всё из головы. — Валя усмехнулась, подняла руки и растопырила пальцы, уже откровенно пряча за ними широкую улыбку: — Хотя я никогда не думала, я даже не представляла себе, что Алёшка Вегержинов останется один на один с маленьким ребёнком и ни разу не взвоет!

Рената Дмитриевна хмыкнула и скривила губы:

— Ну, по его интонациям можно было понять, что иногда вечерами нашему Алёше очень надо было уехать куда-нибудь, чтобы он там мог поорать минут пятнадцать-двадцать. А так остался один, ушёл в себя… вышел из себя, пришёл в себя. Хорошо погулял и хватит. Но если говорить честно, то он справился с Павликом на отлично. Молодец.

— Так, смотрю я на наших мужиков, девочки, они там уже водочку хлещут, пора заявить, что мы сладкого уже наелись, теперь мяса хотим.

Валя бросила взгляд на усмехающуюся Ирина Павловну, обняла подбежавшую к ней дочь и замерла. История повторялась. Опять мужской праздник, опять спиртное, опять она останется наедине с пьяным мужчиной.

Вскоре раздались громкие голоса, весёлые мужчины занесли в дом большие блюда с ароматным мясом, посыпались шутки, тут и там раздавались взрывы смеха. Но через некоторое время Лена с Павликом попрощались со всеми, дети начали капризничать, Алексей вызвал такси и довольные гости разъехались по домам…

***

Кучеров медленно поднимался по лестнице, стараясь не беспокоить задремавшую дочь и искоса поглядывая на идущую рядом странно молчаливую жену. Он не понимал, что произошло, почему Валя весь вечер бросала на него немного, как ему показалось, испуганные взгляды. Он щёлкнул замком, пропуская жену в тепло квартиры, дождался, когда она снимет шубку и передал ей захныкавшую Надюшку. Валя быстро ушла в детскую, Валентин сложил пакеты с подарками от друзей в гостиной — завтра разберём, — и прошёл в ванную. Потом лёг в постель, прислушиваясь к шагам жены. Она зашла в спальню, порылась в шкафу и молча вышла. Затем раздался шум воды — Валя принимала душ. И очень долго не возвращалась. Валентин сел и внезапно понял — Валя чего-то боялась! И не просто чего-то отвлечённого, а именно его, своего мужа. Но почему? Что случилось сегодня, что она так странно себя ведёт? И ждёт там в ванной, ждёт, когда он заснёт! Он резко поднялся, натянул домашние брюки и босиком вышел из спальни. Дверь в ванную была закрыта и оттуда раздавался тихий плач.

Кучеров рванул дверь, увидел перепуганную жену, схватил её в объятия и крепко прижал к себе:

— Валя, Валюш, что случилось? Кто тебя обидел? Почему ты плачешь? Господи, маленькая, ну не молчи, скажи хоть слово.

Он подхватил плачущую жену на руки и быстро вернулся в спальню, уложил её в согретую постель и лёг рядом, прислушиваясь к сдавленным рыданиям. Он что-то говорил, пытался успокоить и гадал, что же произошло. Валя несколько раз глубоко вдохнула, стараясь справиться со слезами, и немного отстранилась от мужа.

— Валь, — Кучеров склонил голову и приподнял лицо жены за подбородок, — скажи мне, что с тобой происходит? Ты заболела? Устала? Или что-то ещё? Я не понимаю, Валюш, не понимаю твоих слёз.

Валя закрыла глаза и тихо прошептала:

— Я испугалась.

— Чего, маленькая?

— Что ты выпьешь и… потеряешь контроль, как…

Валентин усмехнулся, прижал жену к себе, открыл рот и… замер. Скотина! Так вот что именно имел в виду Николай Александрович, когда говорил, что Наденька вовсе не плод любви. Убью… Убью!

— Валюш, посмотри на меня и запомни. Я клянусь, что никогда не сделаю тебе больно. Ни морально, ни… ни физически. Потому как уверен, что главное, что может дать мужчина своей женщине, — это чувство защищённости и безопасности. И не просто так, на словах, а — как бы это сказать? — на трёх уровнях, что ли. На физическом. Я просто сильнее, Валюш, могу тебя на руках носить, а могу мебель передвинуть, сумки поднести. На материальном — я хожу, так сказать, на охоту и приношу добычу и деньги. И на психологическом — что бы ни случилось между нами, между тобой и окружающими тебя людьми, я всегда буду на твоей стороне. Я не буду разбираться, кто первый начал; мне плевать на справедливость, когда дело касается тебя и Надюшки; меня не интересует кто прав, а кто виноват. В любой ситуации я готов сказать, что ты у меня умница, красавица, — и это правда! — это они все вокруг придурки, поэтому никого не слушай. Мне плевать, что говорят и делают другие мужья. Ты моя жена, ты у меня одна. Слышишь, одна! Любимая и единственная, поэтому никогда не думай о дурном, не бойся и никогда не плачь. Слышишь, никогда!