Его трудное счастье

— Я что-то не понял, — Воеводин искоса глянул на Кучерова, — а Баланчина тебе кто?

Валентин хмыкнул и вытянул ноги в тяжёлых ботинках:

— Увы, Дим, никто. Просто знакомая, просто операционная медсестра. Да, забыл, она, Дим, чужая жена. Вот так-то.

— Ясно. — Дмитрий поднял голову и всмотрелся в утопающие в сумерках горы. — Предлагаю сегодня вечером отметить это дело.

— Прямо день исторических событий. Вегер сегодня вспомнил, что мы уже полгода здесь.

— Вот, а это действительно исторический факт! Нам, нашему поколению повезло как утопленникам, потому что живём во время этих самых исторических фактов и перемен. Школу заканчивали — война афганская началась. Училище закончили — страна развалилась, многие не вынесли этого, ушли следом за той родиной. Некоторые оказались перед выбором — семья или служба. Сколько семей распалось, сколько детей остались без мам и пап в одной обойме. Теперь вот новая война. И что-то мне подсказывает — не последняя. Поколение счастливчиков, блин! Но мы не выбираем время в которое живём, мы выбираем как жить в это время. Каждый решает как пройти испытания. Потому и сюда прибыли. Помогая ближнему, мы и себе помогаем обрести душевное равновесие. Поступающий по правде идёт к свету, как говорил один из знакомых моджахедов. — Воеводин задумался, а потом хлопнул себя ладонями по коленям и громко произнёс: — А ваши полгода мы отметим! Пошли домой, парней на кухне попросим, чтобы нам на вечер картошечки поджарили, да с солёными помидорами и огурчиками, м-м-м, сказка! А к картошечке у меня припасено из неприкосновенных запасов. Грех за мою Людочку сегодня не раскупорить заначку. Пошли, Кучер! И попомни слово моё — будет и на вашей с Валей улице праздник. Вот увидишь.

Уже вечером, когда все офицеры пришли со службы и дежурств, замполит поднял пластиковый стаканчик и тихо проговорил:

— А теперь, мужики, после всех пожеланий и мечт, так сказать, я хочу выпить за женщин. За жён, — и он широко улыбнулся, на миг глянув на небо. — За невест, — продолжил он и отсалютовал Воеводину стаканом с глотком лёгкого французского вина, на что Воеводин с улыбкой поднял свой стакан с чистой родниковой водой. — За сестёр, дочерей, за подруг и любимых. И за мам. Ведь только благодаря их вере, их молитвам мы с вами живы и относительно здоровы. Именно их мысли защищают нас от ранений и болезней, именно они шепчут нам слова поддержки, когда кажется, что ты больше не сможешь сделать ничего, предупреждают нас об опасности. Так что за наших женщин, парни.

Они ещё немного посидели в палатке, а потом вышли на «перекур». Если учесть, что из присутствующих никто не курил, то «перекур» заключался в том, что внезапно организовавшийся сабантуй просто переехал на свежий воздух. Кучеров с Вегержиновым расстелили на траве медицинскую клеёнку, на которой в хаотическом беспорядке были установлены тарелки с крупно нарезанными овощами и колбасой и одноразовые стаканы. Офицеры разбились на небольшие группы, весело переговариваясь и делясь впечатлениями от прошедшего дня. Ночь опустилась на военный лагерь, кругом громко стрекотали кузнечики и цикады. Где-то высоко в горах мерно гудел ветер, но возле палаток стояла тишина с ароматом горных цветов.

— Слушайте, что-то я ничего не понимаю. Ветра же нет, а какая-то шмара нам сдувает стаканы! Посвети, Олейников! — тихо скомандовал Воеводин. Сергей лихо вскочил на стоящий рядом БТР и включил мощный прожектор. В следующее мгновение послышался тихий разнообразный мат, Воеводин вскочил и одним резким движением развернул прожектор в горы, потому что в яркий луч света неожиданно попал зависший вертолёт.

— Командир, ты чего?

— Да ничего, Серый! Эти же придурки за нами давно наблюдают, потому и стаканы падали, суки! А кругом ночь!

Вегержинов посмотрел в сторону вертолёта противника и непонимающе коротко спросил:

— И чё?

— Да ничё! — заорал командир. — Вы думаете, что они за нами «чистыми» наблюдают? Хрена с два! Голову даю на отсечение, что смотрят через приборы ночного видения! Ты понимаешь, что будет после того, как им прямо в хари Серёга прожектор засветил? Ожог сетчатки! Как они, бля, машину посадят? А потом нас во всём обвинять будут! Летели себе мирные пиндосы, а тут агрессивные русские им моргалы пожгли лазером!

Кучеров задумался на миг и спокойно сказал:

— Командир, ничего с ними не будет. Так, немного зрение нарушится, но не критично, вывезут. — Как будто в ответ на замечание врача вертолёт медленно наклонился на бок и быстро ушёл в сторону гор. — Ну вот, что и требовалось доказать. Жаль, что мы не услышали всё, что там о нас говорилось. Вывод — нехер зависать над российскими офицерами и выпендриваться своей техникой. Алёшка, наливай! По последней и домой. Завтра служба, мужики.

— Кучер всё верно говорит, — пробурчал Воеводин, вглядываясь в темноту. — И чего им у себя на базе не сидится, мало получали?

— Так мы с ними вроде как враги, — раздалось в ночи.

— Мы не враги, мужики, мы пока противники, и не дай бог нам встретиться врагами. Я как-то прочёл в каком-то журнале, что у американских солдат во Вьетнаме были зажигалки, на которых была интересная гравировка. «Мы, нежелающие, возглавляемые некомпетентными, чтобы убивать несчастных, умираем за неблагодарных». Пожалуй, эти слова хорошо передают суть той войны глазами солдата. Да и суть многих войн тоже. А теперь спать, завтра нелёгкий день.

Глава 13

Спустя полгода.

Нина зябко повела плечами, не отрывая глаз от шумной толпы. Сегодня ждали возвращения год назад убывших в командировку военнослужащих. Казалось, что весь их небольшой военный городок, несмотря на морозы, высыпал на улицу. Никто точно не знал, когда прибудут борты с долгожданными «мальчиками», но гарнизон будто очнулся от долгого сна. Продавщицы в окрестных магазинах с улыбками рассказывали о раскупленных платьях, ателье были завалены работой так, будто в их городке ждали не абы кого, а целого президента со всеми королями и королевами в придачу. Нина же думала только об одном. О прощении. Смог ли Валентин за этот тяжёлый прошедший год забыть то, что она сдуру натворила полтора года назад. И забыл ли он ту, другую, которая «не ты».

Мимо дома промчалась машина командира дивизии, значит, скоро раздастся низкий гул тяжёлых самолётов и со стороны аэродрома потянется длинная колона машин с грузами. А затем появятся те, кого так долго и преданно ждали. Мальчишки во дворе затеяли битву снежками, лаяли собаки, смеялись женщины. Во всех окнах ярко горел свет. Казалось, что даже на Новый год не было так шумно. Да и не было, кому было шуметь? Детям? Или жёнам, которые каждый день бегали то на почту, то на узел связи узнать хоть что-то, услышать хотя бы несколько слов, но произнесённых родным голосом? Нина вздохнула и сильнее укуталась в шаль. А ведь он не простит. Она до сих пор помнила тот взгляд, когда он спросил об отце ребёнка. Убитого ребёнка, как он тогда сказал. А потом признался в своей проблеме. Дура, какая же дура! Ну расстались бы они, ну и что? А теперь? Ни мужчины, ни детей. Никогда…

— Алёнка! — услышала она звонкий голос соседки. — Наши садятся!

Нина прислушалась. Да, садятся. Вот и всё. Городок бурлил, кричал, смеялся. Ждал… и только она твёрдо знала, что была лишней на этом празднике жизни. Прошлого не вернёшь и не исправишь…

***

— Ну, медицина, желаю вам иметь в жизни много забот!

— Ну ты, Олег, даёшь! — Вегержинов толкнул кулаком улыбающегося офицера, руководящего выгрузкой. Тот поправил бессменные солнцезащитные очки и усмехнулся. — Как ты можешь желать нам такое?

— Эх, кончиты! — под общий хохот ответил майор. — Это хорошее пожелание! Если у человека много забот, значит, он здоров. А у больного есть только одна забота: выздороветь. А вам и без этого дел по самые помидоры. Пошёл!

Кучеров вдохнул морозный воздух и улыбнулся. Год прошёл, а будто только вчера грузились в самолёты, затем ждали команды, а потом был долгий перелёт к месту их дислокации. И вот они уже дома. Дома… Только вот нет никого дома, не ждёт его никто, только родители с замиранием сердца всегда терпеливо ждали его звонков и писем. Ну да ладно, сейчас несколько дней на обустройство и надо писать рапорт на учёбу, благо на подготовку к поездке в столичный госпиталь есть ещё полгода. Но учиться просто необходимо.