Страница 43 из 138
2022
Замещение
Как-то утром, проснувшись после беспокойного юношеского сна, Малыш обнаружил, что за ночь он сильно изменился. Тело его раздулось, пальцы распухли, а лежит он на чём-то ужасно неудобном. Стоило ему просунуть между телом и простынёй ставшую вдруг короткой руку, как он ощутил жёсткие лопасти пропеллера.
«Что случилось?» ― подумал он. Комната была всё та же, что и вечером. Всё так же косо висел групповой портрет рок-группы, и автограф одного из кумиров казался частью татуировки.
Носок на стуле, шорты на полу. Изменился только он.
Мать, зашедшая в комнату, дико закричала.
Это было очень неприятно. Последний раз она кричала так, когда они прогнали из дома Карлсона. Карлсон и в самом деле всем надоел. Он надоел даже ему, Малышу. Карлсон распугивал его подружек, воровал вещи и ломал то, что не мог стащить. Однажды он даже укусил Малыша. Семья Свантессонов собралась, наконец, с духом и заколотила все окна и форточки.
Последнее, что видел Малыш, была круглая ладошка Карлсона, съезжающая по мокрому запотевшему стеклу, ― и он исчез.
Теперь, проснувшись, Малыш понимал, что произошло что-то странное, и пытался объяснить это матери, но она всё кричала и звала отца.
Отец долго смотрел на Малыша, сидящего на кровати, а потом угрюмо сказал, что в школу Малышу сегодня идти не надо. И ещё долго Малыш слышал, как отец шушукается с матерью на кухне.
Малыш долго привыкал к своему нынешнему положению. Он скоро научился ходить по-новому, быстро переставляя толстые ножки, а вот летать у него получалось с трудом, он набивал себе шишки и ставил синяки.
Хуже было с внезапно проснувшимся аппетитом ― Малыш за утро уничтожил все запасы еды в доме. Брат и сестра с ненавистью смотрели на то, как он, чавкая, ест варенье, пытаясь просунуть голову в банку.
День катился под горку, и Малыш, наконец, заснул. Спать теперь приходилось на животе, и Малыш лежал в одежде, снять которую мешал пропеллер.
На следующее утро он долго не открывал глаз, надеясь, что наваждение сгинет само собой, но всё было по-прежнему. Прибавились только пятна грязи на постельном белье от неснятых ботинок.
Малыш встал и, шатнувшись, попробовал взлететь. Получилось лучше ― он подлетел к люстре и сделал круг, разглядывая круглые головы лампочек и пыль на рожках.
На завтрак он прибежал первым и съел всё, не оставив семье ни крошки.
Отец швырнул в него блюдом, но Малыш увернулся. Толстый фарфор лежал на ковре крупными кусками, и никто не думал его подбирать. Сестра плакала, а мать вышла из комнаты, хлопнув дверью.
К вечеру она вернулась с целым мешком еды ― и Малыш снова, чавкая и пачкаясь, давился всем без разбора.
Так прошло несколько дней. Его комнату начали запирать, чтобы Малыш пакостил только у себя. Действительно, вся его комната была покрыта слоем разломанной мебели, грязью и объедками.
Как-то, когда мать в очередной раз принесла ему еду, он, как обычно, бросился к мешку, на ходу запуская туда руки, но случайно он оторвался от содержимого, поднял на мать глаза ― и ужаснулся.
Мать смотрела на него с ненавистью. Но её ненависть была совсем другой, непохожей на угрюмую ненависть отца и нетерпеливую ненависть брата и сестры.
В глазах матери Малыш увидел ненависть, смешанную с отчаянием.
Он с тоской посмотрел ей в лицо, но тут привычка взяла своё, и он, хрюкая, нырнул в мешок со снедью.
Через месяц он подслушал разговор родителей. В доме кончились деньги, а соседи снизу жаловались на шум и грохот от проделок Малыша.
С плюшкой в зубах он выступил из темноты, и разговор прервался.
Они молча смотрели друг на друга, пока отец не взорвался ― он кинул единственной уцелевшей тефтелькой в уже уходящего сына. Тефтелька попала в ось моторчика, и при попытке улететь двигатель заело. Спина болела несколько дней, боль не утихала, несмотря на то, что Малыш, изловчившись, выковырял тефтельку и тут же съел.
Но, много раз запуская и глуша моторчик, Малыш всё же разработал болезненную втулку. Одно было понятно: жизнь его была под угрозой.
Когда он снова проник на кухню, разбив стекло, то увидел всю семью в сборе. Они молча смотрели на него так, что Малыш сразу же принял решение.
Малыш быстро взобрался на подоконник, настолько быстро, насколько ему позволяли толстенькие ножки и ручки, встал и, свалив цветок в горшке, распахнул раму. У него хватило сил обернуться, он даже помахал своей семье рукой, а потом занёс ногу над бездной.
Шагая в пропасть с подоконника, он чувствовал, как счастливо они все улыбаются. Они улыбались, разумеется, беззвучно, но Малыш слышал эти улыбки. Они были похожи на распускающиеся бутоны цветов.
Но Малыш отогнал тоскливые мысли ― жизнь продолжалась, и в последний момент он всё же решил включить моторчик. Это произошло в нескольких метрах от земли ― теперь он летел вниз и в сторону.
Малыш кувыркался в воздухе ― лететь было некуда, но время нужно было заморить, как червяка в животе.
Он бездумно глядел на окна, мелькавшие перед ним, но вдруг что-то остановило его внимание. Малыш развернулся и постарался понять, что его заинтересовало.
Да, это был самый верхний этаж старого дома.
Там, за окном, стоял заплаканный белобрысый мальчик. Рядом с ним на подоконнике сидел плюшевый мишка.
Малыш заложил вираж и подлетел к окну.
2022
Отступление Марса
Чёрным непроглядным вечером 192* года по проспекту Красных Зорь в Петрограде шёл молодой человек, кутаясь в длинную кавалерийскую шинель. Под снегом лежал тонкий лёд бывшей столичной улицы ― дворники исчезли, город опустел. Молодой человек оскальзывался, хватался рукой за руст и облупленную штукатурку пустых зданий. Он часто кашлял, хрипло и надсадно ― колкий сырой воздух петроградской зимы рвал его лёгкие.
В такт кашлю ветер хлопал и трещал протянутым поперёк улицы плакатом «Наша власть верная, и никто у нас её не отберёт». Старуха шарахнулась в сторону от молодого человека, перевалилась через сугроб, как курица, исчезла. Шагнула к нему было девка в драной кошачьей шубе, зашептала жарко:
― На часок десять, на ночку ― двадцать пять… ― но всмотрелась в лицо и, махнув рукой, скрылась в метели. Выступил из мглы патруль, вгляделся в шесть глаз в потёртый мандат парнишки.
― Демобилизованный? С польского? Куда на ночь глядя?
― Иду в общежитие имени Фрэнсиса Бекона. Комиссован вчистую после контузии, ― прокашлял бывший кавалерист. ― Махры, братишка, не найдётся?
Сунули ему щепоть в руку, и пока он прятал великий дар, спасая махорку от ветра, исчез патруль в метели, будто его и не было. Демобилизованный осмотрелся и увидел прямо под носом, на мёртвом электрическом столбе, трепещущую бумажку.
Он уже собрался содрать её на раскурку, но вчитался в кривые буквы: «Инженер В. И. Карлсон приглашает желающих лететь с ним в ночь на новолуние на планету Марс, явиться для личных переговоров завтра от 6 до 8 вечера. Ждановская набережная, дом 11, во дворе».
Утром демобилизованный появился на Ждановской.
Там, в лесах, виднелось гигантское яйцо с большими буквами «Р.С.Ф.С.Р.» по округлому боку.
― Василий Иванович, к вам! ― закричал мастеровой.
Карлсон оказался невысоким толстым человечком, быстро сжавшим болезненную руку молодого человека своей пухлой и тёплой рукой.
― Карлсон. А вы, товарищ, кто будете?
― Зовите Павлом Малышкиным, не ошибётесь. Я, товарищ, прошёл польскую войну, ранен два раза, моя жизнь для революции недорога, на Земле я пенсионная обуза, ― так что за мировую революцию на Марсе мной запросто можно пожертвовать.
― Ну, может, жертвовать жизнью и не придётся. Но фрикаделек с плюшками я тоже не обещаю. Хотя мускульная сила мне нужна, пока вертишь винт, в пайке будет варенье.