Страница 18 из 33
19/IX. Как обычно, встала вместе с Информбюро: бои по всему фронту.
В 8 часов уже на Фабрике.
День был очень ясный, и в пути, в трамвае, уже были слышны выстрелы зениток, я думала, не добраться до «В.Т.», но успела.
В 8:15 «В.Т.», такой был шквал огня зениток, гул моторов, сразу же было дано задание, занять бомбоубежище.
Осколки снарядов сыпались всюду.
Один осколок нашла на эстакаде, который лежит сейчас в кармане.
Может быть, сохраню.
Эх, колыбель свободы, что ты стала переживать в эти грозные дни войны.
Сижу, пишу, и вырезаю вот эти вырезки из газет:
Вклейка № 23. Статья «Колыбель свободы».
Вот эти вырезки, но они ценны для меня, когда я приведу дневник в порядок, обработаю, и приведу в последовательность:
Вклейка № 24. Статья «Ленинград – крепость».
Вклейка № 25. Фото «Советские лётчики».
«В.Т.» длится 45 минут, но сейчас тихо.
С вышки сообщают, что на Охте пожар.
Вот уже 131-я «В.Т.» по счёту.
Прошли 132, 133 и наступила 134-я.
Вот это была «В.Т.», будет памятна на всю жизнь.
В 16:48 «В.Т.», Романова сообщила, что по направлению к “Катушке” летят вражеские самолёты.
Сразу же была дана команда, занять бомбоубежище.
Я пошла звонить по № 35, на бревёнку, чтобы убрали рабочих.
Вдруг, вижу, по правому берегу взрыв, против нашей "Катушки".
Клуб дыма от разорвавшейся бомбы, огненные осколки.
Всем стало понятно, что начинается бомбёжка.
Я бросила телефон, бегу к себе в кабинет.
Мотя бросила телефонную трубку, и уже сидит под столом, я её давай успокаивать.
А взрывы бомб всё время продолжались поблизости.
В общем, было, как называли раньше старухи, представление света (*Фразеологизм: устаревшее название Конца света).
Кругом дым, пыль, моя голубятня трясётся, как из бумаги, на курьих ножках, а я сижу одна, все в бомбоубежище.
Думаю, вот-вот сковырнусь, но ничего, вылетели только два стекла в конторе мастеров, и в бухгалтерии.
Ничего особенного, я была спокойна, а Иван Анакин только и говорил в трубку: спокойно, товарищи, спокойно.
Тревога длилась 91 минут.
После того, как немного стихло, я пошла проверять что, где было.
Оказывается, одна бомба упала на правом берегу, две бомбы – в воду, метров в 10 от моих рабочих, и 7 бомб упало на территорию бревенной биржи (*Места, предназначенные и приспособленные для временного хранения бревен и пиломатериалов).
Поковеркана немного железная дорога, сломана эстакада, два узкоколейных пути, и повреждён водопровод.
Всё ничего, жертв нет, разрух больших тоже, следовательно, с этим можно мириться.
Если больше не повторится.
Даже с вышки убежал Титов, и долго никого не было, на вышке.
Так кончилось боевое крещение Фабрики.
В этот момент, момент бомбёжки, я читала письмо, которое нашла в столе у Лизы.
Вот оно:
Вставка № 6. Текст письма со стола Лизы.
Эх знакомый, знакомый, после бури, ведь всегда затишье, чтобы ты был здесь, и мы бы с тобой поделились обо всём.
Да, думаю, ты после бури, наверное, тоже вспоминаешь меня.
Хочу сильно спать, но ничего не поделаешь, проклятый враг не даёт покоя, ни днём, ни ночью.
После сегодняшней ураганной бомбёжки болит голова.
Но в 21:08 опять «В.Т.», и закончилась в 23:54.
В этот момент я не сидела у себя, как обычно, а была на бревёнке.
Тревога прошла спокойно, гул моторов был где-то вдали, и очень высоко.
Где-то, сволочь, спустил несколько бомб, но далеко от нас.
Сволочи, продажные души, опять пускали ракеты, в особенности в сторону Картонтоля (*Завод «Картонтоль», основан в 1872 году), в направлении нашей сплавной станции.
В период наблюдения мы заходили на бревёнку, и занимались рассказом анекдотов:
– “Забрали Матерь Божию, и свели к директору, т. к. он курил у окна” (*Согласно Википедии: Атеизм, как отрицающее религию мировоззрение, не будучи формально провозглашённым в Советской России и СССР элементом государственной идеологии, активно поддерживался партийными и государственными органами вплоть до 1988 года).
Сегодня сообщили, что М. К. Русский ранен, как раз звонил во время бомбёжки Фабрики.
Ну ладно, Саша, спокойной ночи.
Я знаю, хочешь спать – спи.
20/IX. Пробудилась в 6 час. утра.
Бои по всему фронту, особенно ожесточённые под Киевом.
Потом опять задремала и проспала до 8 часов.
Пожелала Саше спокойной ночи, но ночь была неспокойная.
Две тревоги я провела на бревенной бирже.
Ночь была ясная, и вот, этот трижды проклятый Мессершмитт (*Messerschmitt), всё время летает в воздухе, жужжит, кружась то к “Большевику”, то обратно.
Близко взрывов не было, но в городе, сволочь, напакостила.
Я всё время вспоминаю вчерашний день, какой был ураган, и как счастливо отделалась “Катушка”.
Какой был шквал, дым, осколки, летели стёкла.
Ну ладно, день прошёл сегодня.
Сегодня погода пасмурная.
Сам город, сама природа защищается от врага.
Хорошо бы дождь, да серая погода, на несколько деньков, это для нас было бы очень хорошо.
Сегодня в направлении Рыбацкого опять был обстрел.
Сволочь, ещё пустил поганые листовки “Мир измученной родине”.
Вот, сволочь, каратель, зверь с человеческими признаками тела.
Чем же он даёт мир, защитникам города Ленина, тем, что рушит дома, заводы, убивает женщин, и детей, ни в чём не повинных.
И как гад, сволочь, пробирается из-за облаков.
Но нашего духа не сломит, мы будем стоять до конца, под шквалом огня, и бомб, чем сможем, тем поможем фронту, нашим доблестным войскам.
В 11:20 я усиленно вязала салфетку.
Вот тоже, такое напряжённое положение, а я продолжаю работать, пусть будет память, после войны, что я сделала в этот период, под свист бомб, и снарядов.
День сегодня прошёл спокойно, честное слово, был точно выходной день, не верилось даже, что такая тишина.
Только пожелала спокойной ночи, и легла спать, в 23:25 «В.Т.».
Конечно, я встала, оделась, а в 12 час. команда, занять бомбоубежище.
П.И. Ерофеев мне принёс хорошего чёрного котёнка.
21/IX. Ночевала спокойно с котёнком.
Пробудилась в 6 час. вместе в радио: бои по всему фронту, особенно под Киевом.
Послушав сообщение, решила ещё вздремнуть, и вдруг, слышу сильные артиллерийские залпы.
Спросонку не могу понять, наши, или нет, потом разобралась, что наши – хорошие гостинцы фашистам.
Встала, пошла промыть глаза, только намылила, чтобы они маленько просветлели, вдруг, слышу «В.Т.», скорее смыла мыло, и бежать к телефону.
Погода сегодня ясная, наверное, фашисты будут беспокоить.
Уже 11:20 вечера, очень хочу спать, но надо же записать о прошедшем дне.
Прошёл он так: во-первых, сегодня воскресенье, и Гитлер беспокоит нас 6 раз.
Сейчас вот пишу, а в направлении Шмелей (*Самолётов), страшный хлопок хлопушки.
Не знаю, или артиллерия, или зенитки, спать хочу, и не хочу разбираться.
Где-то прожужжал самолет.
День был ясный, ночь тоже, вот такую погоду любят гитлеровские лазутчики (*Разведчики, проникающие в тыл неприятеля).
Но сегодня усиленно патрулировала наша авиация, потому фашисты боялись показать свои носы.