Нильмера

— Да хоть кто, вас всех не разберешь. А вот как ты князя посмел перебивать возникает вопрос!

— Не хочешь по хорошему разговор вести, — гневно произнес Велизарий. — Тогда вызываю тебя на поединок.

— На поединок? Уха-ха, — рассмеялся Плинта, а вместе с ним и витязь, а потом и прочие дружинники во дворе. — Ты кем себя возомнил, простолюдин?! Вышвырни их прочь Громобой!

Витязь вплотную приблизился к Велизарию и посмотрев тому в глаза строго произнес:

— Сам пойдешь по-хорошему?! Или мне тебя вышвырнуть за шкирку?

— Князю служишь, — сказал Велизарий и достав из кармана листок, сложенный вдвое, добавил: — Понимаю, но прочти еще одну бумагу, пока глупостей не натворил. Да читай ее вслух!

Громобой нехотя взял из рук Велизария аккуратно сложенный листок и развернув прочитал:

Да пусть будет устроен сей брак между Велизарием и Нильмерой, ибо нельзя спорить с волей богов... и с моей.

Атилла, вождь Гуннов.

Ряды дружинников чуть встрепенулись, только витязь не подал вида, а князь и вовсе был непреклонен, но все же обдумав добавил:

— Хочешь Атиллой меня запугать? Не выйдет! Я и сам десять лет назад в поход с гуннами ходил. У меня от Бледы знаешь сколько писем с печатями? А ведь он брат Атиллы и гунны чтят его ничуть не меньше. Так что проваливай подобру-поздорову, пока я взаправду не разозлился и не повелел вас высечь.

— Слушайте дружинники! — неожиданно вперед вышел Валамир, окинув быстрым взором всех присутствующих во дворе, он продолжал: — Что-то путается ваш князь! Высечь велит! Сам от поединка отказывается! Ссылается мол Велизарий безродный простолюдин. Но как же он может быть простолюдином, если сам Атилла его восхваляет?!

— Верно говорит.

— И не поспоришь, — доносилось из рядов дружинников, стоявших рядом с приятелями Валамира.

— Так вы еще бунт ко мне принесли! — уже не на шутку разъярился князь.

— Да я тебя так сейчас отделаю! — Закричал Громобой и грозно зашагал в сторону Валамира, за ним последовал целый ряд копьеносцев, выстроившийся вдоль хором. Но другая половина дружины вдруг преградила им путь, тоже выйдя вперед и выставив копья. Из их рядов доносилось:

— Валамир дело говорит!

— Все же нужно тут как следует разобраться!

— Князь-то не по-княжески поступает.

— Тебе-то пес, почем знать, как князьям поступать? — разъярился Громобой и взмахнул огромным топором.

— Стойте! Прекратить! — закричал с балкона Плинта. Громобой убрал топор и напряжение немного спало. Князь продолжил: — Пусть тогда Атилла наш спор разрешит! Но слышал я, что он сейчас в Галлии занят. И думаю наши маленькие разногласия ему не интересны. Но что же тогда делать, спросите вы? Напишу письмо Эдекону. Его Атилла в наших землях и поставил, чтобы такие несерьезные споры решать. Я сейчас же отправлю к нему гонца. Он живет неподалеку. А завтра к полудню, Эдекон возможно приедет и разрешит наш спор. Можете пока на ярмарку сходить...

— Я никуда не уйду, пока не дашь поговорить мне с Нильмерой, — сказал Велизарий.

— С женою моею я тебе не дам говорить, — строго заявил князь. — Если хотите, можете ждать Эдекона здесь во дворе, только подальше от моих хором. Чтоб глаза мои вас до завтра не видели!

Велизарий уселся около крепостной стены. Поддержавшие его дружинники, заняли казарму неподалеку. Началось долгое ожидание. Весь горизонт со стороны севера был в сплошной черноте, быстро приближавшейся к городищу. «Надо ковать, пока горячо! Пойду о дальнейшем сговариваться с дружинниками!» — подумал Валамир и юркнул в казарму.После полудня начался дождь. Он полил как из ведра. Ближе к вечеру началась гроза. Темные тучи захватили весь небосвод. Казалось, что дождь никогда не прекратится. Но ближе к ночи, сквозь тучи начала проглядываться яркая луна, затем альтаир, там и денеб, уже был виден и юпитер. Непогода постепенно рассеивалась. Велизарий все это время просидел под холодными каплями, без перерыва падающими с неба. Он вымок с головы до ног, но ни одного мускула не дернулось на его лице. Он ждал.

Когда ливень стал стихать, вместе с ним уходили и сотрясающиеся перекаты грома. Небо прояснилось целиком, началась осенняя ночь с полной луной.

Нильмера целый день просидела возле окна, в своей просторной комнате, на пятом этаже великолепных хором. Она слышала, из-за закрытых ставен, весь разговор Плинты и Велизария, но так и не осмелилась выглянуть.

«Значит он все еще любит меня?!» — терзалась Нильмера. Она распахнула оконные ставни и начала разглядывать княжеский двор. Несколько дружинников ходили вокруг. Кто-то весело беседовал около казарм.Она попыталась найти Велизария в ночи. Она увидела фигуру, сидящую возле стены, под светом луны. Нильмера старалась рассмотреть черты его лица, не изменился ли он? Но Велизарий был от нее слишком далек. Закрыв ставни, она села за стол и начала перечитывать его письма. «Почему он остановился на одиннадцатом? Неужели мне рассказывали про него небылицы? Что он участвует во всех этих пирах устраиваемых Атиллой, где их развлекают сотни развратных девиц. Что Велизарий завел себе сотню любовниц... Что давным-давно позабыл обо мне. Неужели все эти наговоры оказались ложью? Почему он тогда перестал мне писать? Но что я могу поделать с этим сегодня? Любовь ведь прошла… Или нет? А если Велизарий предложит бежать? Но как же оставить мне Плинту?»

Вдруг из колыбельной кроватки донесся плач. Нильмера подняла малыша и убаюкав положила обратно. «Нет, не может быть и речи о побеге. От Плинты у меня сын… Мое золотце… Мой маленький Сенежа... Он княжеский сын...»

Еще до полудня на извилистой дороге, поднимающейся к княжеским хоромам, появился экипаж в сопровождение полусотни всадников гуннов. Ворота открыли. Первыми заехали вооруженные конники. Затем в княжеский двор проскочил экипаж, запряженный двумя вороными. Ездовой мигом промчался к хоромам, свернул на рысях и осадил возле деревянного крыльца. Из экипажа вышел среднего роста скиф, одетый в шерстяные штаны и кафтан. Поверху на нем была надета длинная накидка черно-белого меха. Эдекон не слишком любил холод, поэтому даже ранней осенью, одевался так, как знатные окинцы выходят только в суровую зиму. Он поднялся на крыльцо и открыв дверь, быстро проскочил внутрь княжеских хором. За ним прошли несколько, вооруженных клинками, гуннов.

Через четверть часа в княжеский двор вышел Громобой. Витязь сурово осмотрел предавших князя дружинников и подошел к Велизарию, беседовавшему с Валамиром.

— Тебя вызывают, — строго сказал Громобой. — Можешь взять одного свидетеля.

— Валамир пойдет со мной.

— Твой выбор, много о тебе говорит, — усмехнулся витязь и презрительно посмотрел на обоих.

Их проводили в деревянный сводчатый зал, пол в котором был обит черными досками. В просторном помещение совсем не было окон. Весь свет исходил от лучин и масляных ламп, стоящих на длинных шестах крепившихся к полу. Свет все равно был тусклым и освещал только лица сидевших за длинным столом. Во главе был Эдекон, Велизарий только сейчас рассмотрел его вытянутое лицо, хитрое словно у лиса. Бороды и усов у него почти не было, а длинные черные волосы он собирал в пучок. Почти на каждом пальце руки у него красовались золотые кольца с толстыми оправами и гигантскими рубинами на каждом. На груди Эдекона висело несколько золотых цепей с синими сапфирами. Скиф все время пощелкивал пальцами, осматривая обе части стола. По бокам сидели несколько гуннов, но ближе всего к Эдекону был Плинта. Рядом с ним было одно свободное место, которое тут же занял Громобой. Скиф указал рукой на два пустующих деревянных стула, напротив князя и витязя, приглашая за стол Велизария с Валамиром.

Не успели они рассесться, как Эдекон сильно и грубо стукнул кулаком по столу и громко сказал:

— Все что я решу на сегодняшних переговорах, будет исполнено, а кто не захочет подчиниться, того будет ждать плаха.