Сочинения

Отсутствие, о котором здесь идет речь, - это действительно то, что я уже сформулировал: нет Другого из Другого. Но действительно ли это клеймо, сделанное Неверующим в истину, является последним словом, которое стоит произнести в ответ на вопрос: "Чего хочет от меня Другой?", когда мы, аналитики, являемся его рупором? Конечно, нет, и именно потому, что в нашей должности нет ничего доктринального. Мы не отвечаем ни перед какой конечной истиной; мы не выступаем ни за, ни против какой-либо конкретной религии.

Уже достаточно того, что на этом этапе мне пришлось поместить мертвого Отца во фрейдистский миф. Но мифа недостаточно для поддержания обряда, а психоанализ не является обрядом Эдипова комплекса - этот момент я буду развивать позже.

Несомненно, труп - это означающее, но гробница Моисея для Фрейда так же пуста, как гробница Христа для Гегеля. Авраам не открыл своей тайны ни тому, ни другому.

Лично я начну с того, что артикулируется в сигле S(Ø), будучи прежде всего сигнификатором. Мое определение сигнификатора (другого не существует) таково: сигнификатор - это то, что представляет предмет для другого сигнификатора. Таким образом, этот сигнификатор будет тем сигнификатором, для которого все остальные сигнификаторы представляют предмет: то есть в отсутствие этого сигнификатора все остальные сигнификаторы не представляют ничего, поскольку ничто представляется только для чего-то другого.

А поскольку эскадра сигнификаторов, как таковая, в силу этого факта является полной, этот сигнификатор может быть только линией (чертой), которая выводится из ее круга, не будучи в состоянии считаться его частью. Он может быть символизирован ингерентностью (-I) во всей совокупности сигнификаторов.

Как таковое оно невыразимо, но его действие не является невыразимым, поскольку оно есть то, что производится всякий раз, когда произносится собственное существительное. Его утверждение равно его значению.

Таким образом, вычисляя это значение в соответствии с алгебраическим методом, используемым здесь, а именно:

Вот чего не хватает субъекту, чтобы считать себя исчерпанным своим cogito, а именно того, что для него немыслимо. Но откуда берется это существо, которое представляется в некотором роде ущербным в море собственных существительных?

Мы не можем задать этот вопрос субъекту как "я". У него нет всего необходимого, чтобы узнать ответ, поскольку если бы этот субъект "я" был мертв, он бы, как я уже говорил, не знал этого. Поэтому он не знает, что я жив. Как же, таким образом, "я" докажу себе, что я есть?

Ибо я могу лишь доказать Другому, что он существует, не с помощью доказательств существования Бога, которыми его убивали на протяжении веков, а с помощью любви к нему - решение, введенное христианской керигмой. Действительно, это слишком шаткое решение, чтобы я мог даже подумать о том, чтобы использовать его в качестве средства обхода нашей проблемы, а именно: "Что такое "я"?".

Я нахожусь в том месте, откуда раздается голос, кричащий: "Вселенная - это дефект в чистоте Не-Бытия".

И не без оснований, ибо, защищая себя, это место заставляет томиться само Бытие. Это место называется Jouissance, и именно его отсутствие делает вселенную тщетной.

Отвечаю ли я за это? Да, вероятно. Так является ли этот Jouissance, отсутствие которого делает Другого несущественным, моим? Опыт доказывает, что оно обычно запрещено мне, и не только, как полагают некоторые глупцы, из-за плохого устройства общества, но скорее по вине (faute) Другого, если бы он существовал: а поскольку Другого не существует, мне остается только возложить вину на "я", то есть поверить в то, к чему опыт ведет всех нас, Фрейд в авангарде, а именно в первородный грех. Ибо даже если бы у нас не было этого выразительного и горестно звучащего заявления Фрейда, факт остается фактом: миф, который дал нам Фрейд - самый последний миф, родившийся в истории, - не более полезен, чем миф о запретном яблоке, за исключением того факта, и это не имеет никакого отношения к его силе как мифа, что, хотя он более краток, он явно менее угнетающий (crétinisant).

Но то, что не является мифом и что Фрейд, тем не менее, сформулировал вскоре после Эдипова комплекса, - это комплекс кастрации.

В комплексе кастрации мы находим главную движущую силу той самой диверсии, которую я пытаюсь сформулировать здесь с помощью его диалектики. Ибо этот комплекс, который был неизвестен как таковой до тех пор, пока Фрейд не ввел его в формирование желания, больше нельзя игнорировать ни в одной рефлексии на эту тему.

Не приходится сомневаться в том, что в психоанализе, отнюдь не пытавшемся продолжить его артикуляцию, он использовался именно для того, чтобы избежать любых объяснений. Вот почему этот великий Самсоноподобный организм был сведен к тому, чтобы вращать точильный круг для филистеров общей психологии.

Конечно, во всем этом есть то, что называется костью. Хотя это именно то, что здесь предлагается, а именно, что оно структурирует предмет, оно составляет в нем по существу тот край, который всякая мысль избегает, перескакивает, обходит или блокирует всякий раз, когда ей, как кажется, удается устоять в круге, будь этот круг диалектическим или математическим

Вот почему я так стараюсь провести своих студентов по тем местам, где логику смущает разрыв, прорывающийся от воображаемого к символическому, не для того, чтобы насладиться парадоксами, возникающими при таком разрыве, и не для того, чтобы указать на некий "кризис" в мышлении, но, напротив, чтобы вернуть их ложный блеск в обозначенный ими разрыв, который я всегда нахожу поучительным, и прежде всего для того, чтобы попытаться разработать метод своего рода вычисления, неуместность которого как такового испортила бы секрет.

Таков фантом причины, который я проследил в чистейшей символизации воображаемого через чередование сходного и несходного.

Поэтому давайте внимательно посмотрим, что именно мешает наделить наш сигнификатор S(Ø) значением Маны или любого из его однокоренных значений. Дело в том, что мы не можем довольствоваться артикуляцией из бедности социального факта, даже если он прослеживается в некоем предполагаемом тотальном факте.

Несомненно, Клод Леви-Стросс в своем комментарии к Моссу хотел признать в нем эффект нулевого символа. Но мне кажется, что здесь мы имеем дело скорее со знаком отсутствия этого нулевого символа. Поэтому, рискуя навлечь на себя определенное порицание, я указал, до какого предела я довел искажение математического алгоритма в своем использовании: символкоторый в теории комплексных чисел по-прежнему записывается как "i", очевидно, оправдан только потому, что он не претендует на автоматизм в своем последующем использовании.

Но мы должны настаивать на том, что jouissance запрещен тому, кто говорит как таковой, хотя это может быть сказано только между строк для того, кто является субъектом Закона, поскольку Закон основан именно на этом запрете.

Действительно, закон как бы отдает приказ: "Jouis!", на что субъект может ответить только "J'ouis" (я слышу), причем jouissance не более чем понимается.

Но не сам Закон запрещает субъекту доступ к jouissance - скорее, он создает из почти естественного барьера запретный субъект. Ведь именно удовольствие устанавливает пределы jouissance, удовольствие как то, что связывает бессвязную жизнь воедино, пока другой, неоспоримый запрет не возникнет из регуляции, которую Фрейд открыл как первичный процесс и соответствующий закон удовольствия.

Говорят, что в этом открытии Фрейд просто следовал курсу, уже проторенному наукой его времени, более того, оно принадлежало давней традиции. Чтобы оценить истинную смелость его шага, достаточно вспомнить его расплату, которая не замедлила последовать: провал в гетероклитической природе комплекса кастрации.