Страница 32 из 54
Я обнаружил Жизель сидящей в комнате отдыха на любимом месте Фрэнки у окна — именно здесь семь с половиной лет назад Хауи увидел «голубую птицу счастья». Я спросил, о чём она думает.
— Ох, доктор Брюэр, я размышляла обо всех тех людях, которых мы оставим позади. Посмотри на Алекса, пытающегося выдать себя за кого-то другого. Он тратит свою драгоценную жизнь на ерунду. И другие пациенты. Большинство из них даже не знает, что именно делает их несчастными. Или живут в страхе чего-то неизвестного. Мы не сможем забрать их всех с собой. Грустно, правда?
Я не стал рисовать перспективы её собственного разочарования, когда окажется, что никто никуда не полетит. Вместо этого я рассказал о вчерашнем коротком разговоре с матерью Роба.
— Робин был очень близок с отцом, когда ему было шесть. Они вместе провели всё лето перед смертью Джеральда. Отец называл его «Робби», я сообщил это Фрэду. Ещё я узнал, что Джеральд страдал недержанием и даже носил подгузники. И ещё одна важная деталь: из-за счетов за лечение семья Портеров в ближайшее время могла потерять дом. Он был очень огорчён из-за этого.
— Дом? Но почему?
— Было нечем платить за лечение. Их финансовое состояние было ужасным. Подозреваю, именно по этой причине прот так ненавидит систему свободного предпринимательства!
— Но дом они так и не потеряли, верно?
— Верно. Жизнь отца была застрахована. Сумма выплат была небольшая, но её хватило на время откупиться от кредиторов.
Жизель на минуту задумалась.
— А что маме Роберта известно о…
— Не так много. Девочки уже спали в своей комнате. Беатриса услышала какой-то шум и пришла посмотреть, что случилось. Она нашла мёртвого мужа в ванне. Подумала, что он умер от сердечного приступа. Прот в этом не уверен. Сможешь достать копию свидетельства о смерти?
Жизель кивнула, шумно выдохнула и поплелась к выходу.
Перед тем как покинуть зал отдыха, я остановился возле Алекса, который сидел в кресле и листал огромную энциклопедию, изредка делая пометки в жёлтом блокноте. Посетители могли принять его за одного из сотрудников института, усердно изучающего сложную проблему одного из пациентов.
— Привет, Алекс. Как дела?
— Почти готово, — ответил тот вполголоса.
— Продолжай в том же духе, — пробормотал я. Уже на пути к выходу меня осенило, что он ответил совсем не в духе Алекса. Ну конечно! Пока он не поговорил с протом, никто и никогда не давал ему шанса побыть тем, кем он хотел бы быть (желание, которое преследует большинство людей даже в этих стенах). Я задумался, не поможет ли метод прота в работе с другими пациентами. Что, если мы будем потакать их прихотям? Давать шанс побыть теми, кем они хотели бы стать, хотя бы на время?
Утро было занято встречей с популярным «Телевизионным мозгоправом», который два года назад отменил запланированный визит. Он был пухлым полнощёким коротышкой, из которого получился бы отличный Санта Клаус[114]. Лёгкий запах навоза выдавал в нём фермера. Интересно, как мой бывший пациент Чак[115] отреагировал бы на этого «мозгоправа».
Расписание знаменитости было составлено на весь день, но после обеда он удалился в силу неопределённых, но неотложных обстоятельств. И хотя я втайне был этому рад, меня несколько расстроило его высокомерие, как и два года назад. Но может, оно связано с тем, что написанные «мозгоправом» книги принесли ему состояние, а мне — нет[116]. И всё же я ждал нашей встречи, желая перенять опыт взаимодействия с пациентами у коллеги, который так успешно занимается их лечением в общенациональном масштабе.
Первое, что он сказал мне при встрече (когда Торстейн привёз его с автостанции в мой офис), было: «Жизнь похожа на вставную челюсть». Я не понял, что он хотел этим сказать, но понимающе кивнул, не желая показаться глупым.
Я предложил знаменитому гуру чашку кофе. Погрозив пухлым пальцем, он подчеркнул:
— Вы строите дом по одной карте за раз!
Приняв его реплику за знак согласия, я попросил секретаря принести кофе. В ожидании ароматного напитка я спросил гостя, где он учился.
— Одна песчинка стоит дороже всех надписей на стене! — ответил гуру с огоньком в глазах. Позже выяснилось, что он не окончил и восьми классов.
Я попытался сменить тему на более отвлечённую.
— Как Вам Нью-Йорк?
— Чем больше гусыня, тем меньше гусак![117] — выкрикнул гость, стукнув кулаком о стол. Так продолжалось полчаса, и я почувствовал сильное облегчение, когда Торстейн забрал его для подготовки к мероприятию.
Семинар знаменитого мозгоправа был назначен на одиннадцать, что нарушило привычное расписание персонала и пациентов. И, тем не менее, народу собралось много. Я не буду передавать дословно содержание семинара; достаточно сказать, что он состоял из унылого перечня афоризмов, проповедей, детских стишков, библейских цитат и бабушкиных сказок, начиная с фразы: «Что есть ложь, если не замаскированная истина?» И заканчивая высказыванием: «С помощью мёда вы поймаете больше мух, чем с помощью уксуса. Но уксус дешевле». К сожалению, на вопросы времени не оставалось, но оратора наградили щедрыми аплодисментами, когда он поспешил к выходу.
На ланче никто не обсуждал выступление великого философа, поэтому я так и не узнал, почему жизнь напоминает вставную челюсть.
Что-то находишь, что-то теряешь. Встреча с Линусом оказалась прорывом. Я просто спросил, почему ему обязательно нужно проверять, закрыл ли он дверь, ровно тридцать два раза перед тем, как уйти. Я уже задавал этот вопрос раньше и получал неизменный ответ:
— Тогда я больше не совершу ошибок.
Я подавил зевок.
— Каких ошибок, например?
— Которые я совершил в научной статье о последовательности ДНК одного из генов, отвечающих за ощущение кислого вкуса.
— Вы допустили оплошность, используя неверные данные для публикации?
— Нет, мне следовало написать иную последовательность, которая не выглядела бы столь явно ошибочной.
Интересно, Линус уже разговаривал с протом?
Я выпрямился в кресле.
— Вы признаёте, что брали данные с потолка?
— Я выдумал все свои данные.
— Но зачем? Все, с кем я разговаривал, и отчёты о Вашей деятельности говорили, что Вы обладаете выдающимся умом, легко можете проводить серьёзные эксперименты и получать значимые и важные результаты.
— Это правда.
— Тогда зачем придумывать данные? Не легче ли просто проводить эксперименты?
— Терпеть не могу эксперименты.
— Тогда зачем пошли в молекулярную биологию?
— Доктор Брюэр, вы встречали моих родителей?
— Да, было дело. Они выдающиеся учёные. Уже один этот факт дал бы вам фору в научном мире.
— Но никто из них не спрашивал, чем я хочу заниматься в жизни. Они оба думали, что я последую по их крупным следам. Моё мнение игнорировалось. Одно шло за другим — что я мог поделать?
Я понимал его проблему и даже отождествил себя с ним. Я почти сопереживал ему. Мой отец тоже полагал, что я пойду по его стопам. Как знать: даже если бы он оставил меня в покое, я всё равно мог стать врачом. Дело в том, что у меня не было права голоса в этом вопросе. Я до сих пор чувствую себя обязанным следовать его желаниям!
Я спросил Линуса, чем бы он занялся в жизни, если бы начал всё заново.
— Хотел бы стать ковбоем, — сказал он мне с самым искренним выражением.
Я почувствовал себя, как за столом во время ужина, когда собака наблюдает за моим приёмом пищи.
— Может, с этим можно что-то сделать.
Линус подполз ко мне, обнял мои колени и разрыдался. Правда в том, что я тоже пустил слезу. Пригладил его волосы и заплакал о нём, о себе и обо всех нас.
114
Санта-Клаус (англ. Santa Claus) — рождественский дед, западно-европейский и северо-американский сказочный (фольклорный) персонаж, который дарит подарки детям на Рождество Христово.
115
До исцеления у Чака была мания: он утверждал, что от всех — кроме прота — ужасно смердит.
116
Даже в романе Джин Брюэр не раз упоминает, что написал две книги про беседы с протом и планету Ка-Пэкс.
117
В оригинале «The bigger the goose, the smaller the gander!».