Страница 22 из 54
Я задумался о природе снов, имеющих прямое отношение к содержимому подсознания. Целые журналы посвящены сновидениям и феномену сна, но, кажется, никто не знает, какую роль они играют. Выдвигалась гипотеза (в частности Саганом), что способность видеть сны развилась как способ защиты травоядных от зубов хищников в самые рискованные периоды. Я думаю иначе: появление сновидений было вызвано необходимостью снизить тревожность и скуку, пока животные прятались от хищников. Если так, то сон может оказывать тот же эффект и на человека. В любом случае, необходимость во сне была с нами миллионы лет, как и сновидения.
Анализ сновидений может быть мощным инструментом психотерапии. Сны могут доносить до сознания те события, которые были подавлены во время бодрствования. Например, человек, боящийся высоты, может регулярно видеть сны про то, как выпадает из окна. А женщина, завидующая фигуре своей коллеги, во сне может быть атакована мужчинами с дубинками (фаллические символы). И хотя сны можно истолковывать по-разному, они могут служить источником важных открытий о том, что у человека на уме. Иногда они сообщают такие вещи, которые не узнаешь даже под гипнозом! Я подозревал, что анализ идиллического сновидения прота не будет продуктивным, поэтому поругал себя, что не проанализировал сновидения Роберта, когда была такая возможность. А сейчас сновидений Роберта не было, как и самого Роберта!
Я снова сделал себе выговор.
БЕСЕДА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
В субботу, ступая по опавшим осенним листьям, я размышлял о сне, который снился мне с завидной регулярностью. Всё происходит в моём опустевшем доме. После длительных поисков (не помню, чего именно) я зашёл в комнату и обнаружил там мужчину. Он что-то вырезал при помощи ножа. Я подкрался ближе, чтобы разглядеть, что же он выстрогал. Всё ближе и ближе, пока фигурка в его сильных руках не принимала знакомых очертаний. На этом моменте я всегда просыпался. То ли потому, что воспринимал его как окончание сновидения, то ли потому, что не хотел узнать наверняка, кого изображает фигурка.
Конечно, тем мужчиной был мой отец. В его руках была моя жизнь, которую он формировал при помощи ножа.
Я видел и более приятные сны: получение Нобелевской премии в области медицины (я терялся и не знал, что сказать во время вручения); страстные занятия любовью с моей женой, которые иногда становились реальностью; игра в баскетбол с моими детьми, которые во сне ещё не выросли.
Но у прота был только один хороший сон, который соответствовал его необычайно счастливой жизни в прекрасном мире, где никто не должен работать, еда в изобилии, а жизнь всегда весела, гармонична и интересна. Интересно, этот сон преследовал его с самого начала?
Складывая хрустящие пахучие листья в пакет, я вспоминал предыдущее «путешествие» прота на Землю и моё случайное обнаружение Роберта, без которого мы вряд ли бы узнали его настоящее прошлое. Внезапно мне вспомнилось, как я просил загипнотизированного прота рассказать самое раннее из того, что он может вспомнить. Он тогда без промедления ответил, что находился на похоронах отца вместе с Робертом. Теперь же прот утверждает, что может вспомнить период, когда находился в утробе. Может ли это послужить ключом, противоречием в его истории, которое я искал?
Карен сказала, что ланч готов. Вчерашний вечер был её прощальным ужином, и почти каждый рассказывал историю про её карьеру медсестры в одной из лучших психиатрических больниц Коннектикута. Например, её коллега рассказал, как Карен пропустила ланч, и он обнаружил её доедающий остатки ланча одного из пациентов, который потом пожаловался, что не успел поесть.
Конечно, не обошлось без подарков, включая «Каков твой оперный IQ?» — книга тестов, охватывающая всё, что Карен могла захотеть узнать про оперу. Конечно же, это была шутка. Она терпеть не могла оперу и сопровождала меня только для того, чтобы я составил ей компанию при просмотре её любимых старых фильмов. Тем не менее, я мрачно поблагодарил присутствующих за подарок и пообещал периодически проверять её знания по тестам. Другие более серьёзные подарки включали книги о путешествиях, сборники рецептов, с которыми она прокрадывалась в постель в середине ночи, и шар для боулинга.
И хотя технически Карен ещё должна вернуться в госпиталь до конца года, чтобы забрать свой последний чек и довести начатые дела до конца, сегодня был её первый официальный день на пенсии, и она провела бо́льшую часть утра за приготовлением сытного супа, разминая хлеб на закваске, готовя красивый салат и выпекая яблочный пирог на десерт. Большая разница по сравнению с моим обычным рационом из сыра и крекеров.
Вторая половина дня прошла в обсуждениях семейных вопросов и туристических планов. Единственным препятствием для переезда на постоянное проживание в деревню был дом, в котором я вырос вместе с Карен прямо за соседней дверью. Я вспоминал, как она выходила поиграть: зубки блестели, носик покрыт веснушками, волосы блестят на солнце. Я напомнил ей, что не хочу утратить этих прекрасных воспоминаний.
— Не глупи, — ответила Карен. — Мы оставим дом кому-то из детей. Почему бы тебе не предложить его Фрэду?
Я что-то пробормотал и начал засыпать.
— Тебе лучше отложить свой жёлтый блокнот как можно быстрее, — напомнила она. — Прежде, чем ты начнёшь засыпать на собраниях!
Я не стал говорить, что такое уже случалось. Но я, по крайней мере, не засыпаю на терапии с пациентами.
На этот раз еженедельное собрание по понедельникам было очень оживлённым. Коллеги выражали восторг по поводу резкой перемены в Милтоне, который безуспешно лечился у нас многие годы. Теперь же он находился в первом отделении и ждал разрешения на выписку, предвкушая жизнь за стенами института, какой бы она ни была. Мы ожидали, что подобное будет происходить со всеми нашими пациентами, но, к сожалению, выписка была редкостью.
Успех с Милтоном привёл ещё к большему давлению на меня со стороны коллег. Они ожидали, что я попрошу прота поговорить с другими пациентами, особенно с теми, чьё состояние осталось без изменений: Линус, Альберт, Алиса и Офелия. И, конечно, Фрэнки. Каждый на собрании хотел предоставить им новый кредит доверия, если они воспользуются новым шансом, как Милтон и другие до него, включая даже парочку бывших психопатов.
И я задумался, должен ли я просить прота проводить больше времени с этими несчастными созданиями? Не приведёт ли это к дополнительным рискам для моего собственного пациента, Роберта? Здесь мы встречались со старой этической дилеммой: стоит ли приносить в жертву жизнь одного человека ради жизней других? Тогда я не знал ответа на этот вопрос, как не знаю его и сейчас.
Но одно я знал точно: на этот раз прот будет держаться подальше от психопатов, и я об этом позабочусь. Не хочу, чтобы кто-нибудь вроде Шарлотты, убившей и кастрировавшей как минимум семь молодых мужчин, воспользовался его открытостью и великодушием. Даже если проту не нужны его гениталии, я не хочу, чтобы он их лишился от рук психопатки.
— Один, дватри… — проговорил прот, прежде чем погрузиться в привычное состояние транса. Я не произнёс ни слова.
— Ты меня слышишь?
— Конечно.
— Отлично. Просто расслабься. Хочу немного поговорить с Робертом.
Поскольку прот был под гипнозом, то мы ничего не потеряем, если попробуем достучаться до Роберта. Может, Роб обдумал нашу прошлую беседу и передумал прятаться.
Я подождал несколько минут. Роберт, конечно, не появился, но я решил, что стоит в этот раз немного надавить.
— Роб? Ты подумал над тем, что я говорил в прошлый раз?
Нет ответа.
— Мы не будем обсуждать ничего из того, о чём бы ты не хотел говорить. Просто ответь, слышал ли ты меня на прошлой встрече и слышишь ли сейчас. Если можешь, то подними, пожалуйста, левую руку.
Рука не пошевелилась.