Вертолет-Апостол

— Имею честь предложить Вам праздничный французский набор, состоящий из шампуня и кондиционера. Этот шампунь обладает многочисленными лечебными свойствами, укрепляет волосы и устраняет перхоть. Кроме того, это великолепный подарок к новому году, кстати, по весьма умеренной цене.

Все это он говорил, как бы переводя непонятный текст, имеющийся на тюбиках на французском языке. Артистический талант Макара обычно вызывал ответную благожелательную улыбку на лицах изнуренных продавцов палаток и они, как правило, покупали набор, но только один, видимо, просто для себя. А неутомимый Генерал наматывал пешком километр за километром с полным рюкзаком французской смеси, чтобы реализовать за день около двадцати наборов, чего хватило бы, в смысле прибыли, на прокормление немногочисленной генеральской семьи.

Наконец, в один прекрасный день его занесла нелегкая на Всероссийский Выставочный Центр, тогда еще ВДНХ, где коммерческих палаток было тоже предостаточно. В первом же киоске, куда Макар заглянул со своей пресловутой рекламной речью, он на свою удачу нарвался не на продавца, а на хозяйку. Женщина лет сорока пригласила его пройти внутрь, а сама принялась заинтересованно разглядывать красивый тюбик с шампунем. Так как Макар не успел изначально досказать свою сказку про белого бычка, он решил, что теперь самое подходящее время — это сделать. Итак:

— Имею честь предложить праздничный французский... лечебный... перхоть... к новому году...

— Что вы мне, молодой человек, лапшу на уши вешаете? Я прекрасно знаю французский язык, дайте мне спокойно дочитать.

Макару подумалось, что он попал впросак, потому что он совсем не знал французского языка, а речь составил, что называется, от балды. Однако все оказалось не так плохо, потому что многоопытная дама, дочитав, купила у Генерала все наборы, которые у него были с собой, и поинтересовалась, есть ли еще. Макар сказал, что есть, сколько угодно, и обещал завтра принести, хотя, как назло, это были последние запасы из тех, что хранились у него дома. Радостный, как идиот, он летел через весь город на склад, памятуя, что там неделю назад он видел великое множество коробок с этой продукцией. Вот она удача, вот она награда за бесчисленные километры, которые он прошел с огромным рюкзаком на плечах, в условиях холодной зимы. Однако на базе его ждала опечатанная дверь и горестное сообщение о том, что склад пер-ехал в неизвестном направлении.

Дорога домой показалась Макару нескончаемой, еще полчаса назад он был самый счастливый человек на весь вагон метропоезда, а сейчас, наверное, самый несчастный на весь орденоносный московский метрополитен.

...То заснешь, то проснешься,

Рот разинешь, зевая,

Бог с ним, вместе с тобою, головами кивая,

Дрыхнут сто человек, кто не спит — тот читает,

Полусонными ловит глазами

Лицемерные строчки газет

Болт забивши на качку,

на скачку,

на тряску

и мигающий свет.

Скоро будет суббота, финиш нудной недели

Твое время — то ползет еле-еле, подчинившись огней суете,

То, как поезд, считающий ребра тоннеля,

С лязгом мчит в темноте.

Задолбала нищета

Стоп машина, разбежались с шипением двери

Ни о чем не мечтаешь, домой лишь добраться скорей

Эскалатор, словно серый хребет непонятного зверя

Всех выносит наружу, под свет фонарей

...Так вот ты и живешь, так и ездишь, зевоту скрывая,

Подчиняясь любой суете

А раздолбанный поезд, младший брат разбитного трамвая

Все бежит

и бежит

и бежит

В темноте.

За-дол-бала нищета.

Почему денег всегда не хватает? Почему? Почему человек всегда завидует окружающим, друзьям, родственникам, соседям? Вот так, стремишься к финансовому благополучию, стараешься, напрягаешься, надрываешься, чтобы когда-нибудь ухватить-таки за хвост ускользающую птицу-удачу. Вот, вроде, уже поймал. Ан нет. Она опять упорхнула в неизвестном направлении, оставив в твоей руке лишь пролинялое перо своего обтрепанного хвоста и возможность созерцать свое некое подобие спины, или чуть ниже, что точнее. А ехидно усмехающаяся старуха-нище- та так и плетется вслед за тобой, приговаривая, что никогда тебя не покинет, не оставит в одиночестве. Задолбала старая, задолбала. Однако вечером дома Макара ожидал телефонный звонок. Звонил его старый приятель и предложил поработать на фирме по недвижимости. Так как других вариантов на данном этапе у Макара не было, да и в перспективе решения своей жилищной проблемы, в общем, он согласился. И правильно сделал. По крайней мере, впоследствии, он об этом решении никогда не жалел.

В то время наш доблестный и неотразимый Генерал уже успел обзавестись семьей. О его молодой жене, уважаемый читатель, я обязательно расскажу позднее, а пока Вам придется воспринимать ее как некое безликое существо, в меру злобное, но сексуальное.

Поначалу Макар, расписавшись со своей супругой, стал жить с ней на квартире своей матушки. Однако не прошло и полгода, как стал потихоньку вырисовываться некий антагонизм между мамой и женой. И так как других лучших вариантов не было, молодые супруги переехали жить в уже знакомую нам коммуналку на Октябрьской улице.

Надо сказать, что к тому времени, в котором сейчас находится наше повествование, в когда-то густонаселенной квартире осталось лишь два жильца. Один — сосед, другой — Славик, старший из двух дядей нашего генерала. Остальные заблаговременно переехали, кто на новые квартиры, кто на кладбище. Вячеслав Борисович, после смерти своей мамы, сильно опустился. Вам, уважаемый читатель, придется включить максимальные обороты своего воображения, чтобы представить себе эту колоритную личность. Славик, имея почти двухметровый рост, всегда ходил, сидел, лежал как бы по стойке «смирно», как будто имея лыжу вместо позвоночника, за что получил кличку от Макаровских друзей, изредка посещавших мансардную обитель, — «несгибаемый Сталлоне». Сам Сталлоне, кстати, вместо мансарда говорил — мансандра. Так и говорил:

— Я живу на мансандре...

Славик всегда был любитель поддать, но так как давно уже нигде не работал, поддавал в последние годы дешевую парфюмерную продукцию. Одевался он черте-как и, когда перемещался по улице, то выглядел как своеобразный несгибаемый БОМЖ. При всем при этом обе сестры и младший брат Вячеслава Борисовича были полноправными и нормальными членами общества и, если бы не их помощь, он давно бы уже тоже переехал по известному последнему адресу. Однажды даже вышел такой случай: младший брат Славы, Володя, шел как-то с работы, которая находилась неподалеку, и увидел вдалеке перед собой Славика, задумчиво бредущего своей павлиньей походкой. Он уже хотел окликнуть, догнать брата, но вдруг заметил впереди, между ним и Славиком, своего сослуживца с супругой и случайно подслушал их разговор между собой.

— Смотри, какой бомж! — сказала женщина громко.

— Тише, тише, ты что, это же брат нашего Владимира Борисовича...

И Вова скромно развернулся, дабы его случайно не приметили.

Сосед Славика был довольно замкнутым человеком, он работал водителем автобуса и тоже был любителем выпить. Большая и когда-то светлая и прибранная квартира на Октябрьской улице, после того как не стало бабушки Шуры, пришла в уныние и запустение. Здесь уже не было слышно беззаботного детского смеха, не было обычных шумных сборищ по любым праздникам, и только старая мебель и прочие былые предметы обихода, распиханные по углам чулана и сильно запыленные, напоминали о бурном и веселом прошлом квартиры. Сталлоне, после того как по разным причинам выписались все его родственники, занимал аж целых три комнаты. А потому у молодых супругов был даже выбор, где им остановиться для проживания.

Макар выбрал самую большую и светлую комнату с эркером. Для непосвященных читателей я поясню, что эркер это как бы часть комнаты, которая выступает за основные границы площади дома, или, наоборот — застекленный балкон, но с батареей и без двери. Такая довольно странная архитектурная конструкция с большим количеством окон. В данном случае, большое трехсекционное окно выходило на север, а два небольших одинарных на запад и на восток. С самого раннего детства это место было излюбленным Макаркиным капитанским мостиком. Он смастерил тогда самодельный маленький штурвал и представлял себя то капитаном бригантины, то главным летчиком самолета. В своих мечтах он уносился в далекие неведомые страны, успешно воевал со всякими плохими дядями, освобождал негров от рабства, лечил детей от страшных болезней. А ныне он стоял на своем капитанском мостике, и огромная волна воспоминаний накрыла его с головой. Макар нашел за батареей пожелтевший от времени листок со своей детской таблицей. Эти таблицы он частенько составлял, еще когда только научился марать бумагу, и вывешивал их, прикнопив, в коридоре.