Из рода волхвов

— Когда всё закончится, мы уедем отсюда. Настолько далеко, насколько возможно. Я более не хочу ввязываться во все эти распри — отныне это будет чужой заботой, — сказал Ян и поцеловал её побледневшие от напряжения костяшки.

— Конечно, мы уедем.

* * *

Огнедар не отличался особым гостеприимством, а потому даже не дал возможности отдохнуть в его доме. Они выдвинулись к выходу из города, когда солнце стало клониться к закату. Сумерки — время колдунов, время, когда нечисть начинает понемногу шевелиться в своих могилах. По пути им попалось несколько упырей, привлечённых в заброшенный город запахом смерти, но, к счастью, огняники более не тревожили их. Хотя крики их слышались где-то в отдалении, разносились в облаках подобно грому.

Они покинули город через западные ворота и ступали вдоль заросшей тропы, за которой когда-то давно пристально следили и ухаживали. Но теперь этим было некому заниматься. Древнее капище заброшено уже несколько столетий, а мёртвые жители этих краёв едва ли считают нужным поклоняться богам.

Лютомир, к их общему неудовольствию, увязался следом за ними. Ян поглядывал на него косо, не скрывая своих подозрений, которые разделяли они все. Но Огнедар ясно дал им понять, что у них не так много времени, чтобы растрачивать его на пустые ссоры. А потому они, сцепив зубы, смирились с его нежелательным присутствием.

— Я знаю это место, — вдруг сказал Ян, когда вдали показались изваяния богов, стоящие полукругом. — Здесь Радовид убил Вереского князя.

— Так странно, — Лина тоскливо усмехнулась. — Мы вновь идём теми же тропами, какими ходили столетия назад. Но хочется верить, что они не приведут нас к тому же итогу…

— И что же дурного в том итоге, полукровка? — спросил Лютомир, лукаво улыбаясь им обоим и лениво пожевывая зелёное яблоко, сорванное с дикой яблони. — Во времена Радовида люди получали по заслугам, а волхвы упивались справедливостью. Разве это не равновесие?

— Нет равновесия там, где кровь льётся рекой, — проронила она, нахмурив брови.

— Но она всегда будет литься, это естественно ровно настолько же, насколько естественно дышать, — сощурился волхв и вдруг глянул на Яна, который не скрывал своего молчаливого раздражения. — А что насчёт тебя, Радовид? Разве не хочешь вновь обратить этот мир в пепел? Я же чувствую — у тебя достаточно сил для этого.

— Закрой рот, пока я не прирезал тебя. И не зови меня этим клятым именем.

Угроза в его голоса была настолько явной, что не понял бы её только редкостный дурак. Но Лютомир был либо шутом, либо идиотом, потому что совершенно не испугался, лишь зашёлся смехом, словно безумец. Но весь оставшийся путь молчал, искоса поглядывая на них хитрыми тёмными глазами. Веселине он нравился всё меньше и меньше. Её и без того взволнованное сознание хотело скрыться куда подальше от этого волхва.

Заброшенное капище встретило их равнодушным молчанием и порывистым ветром, сносящим с ног. Она огляделась и со всех сторон увидела лишь лики богов, которые, казалось, взирали на неё с узнаванием. Этого места не было в воспоминаниях Миры, но она его узнавала. Странное ощущение спокойствия омыло её душу, подобно речной воде, успокаивая кипящее от тревоги и страха сердце. У Веселины было не так много времени, чтобы смириться с тем, что белый свет она видела последний раз.

— Подойди ко мне, девочка, — попросил Огнедар и раскрыл холщовый мешок, который всё это время нёс с собой. — Положи это на алатырь-камень.

Она с интересом оглядела небольшой костяной нож, старый, но сделанный изящно, тонко. Руническая вязь тянулась вдоль лезвия, похожая на замысловатый узор.

— Чьё это?

Огнедар хитро улыбнулся и бросил пристальный взгляд в сторону Яна, который в ответ лишь напряжённо вздёрнул бровь. Лина поняла всё без слов и послушно исполнила просьбу. Деревянный лик Макошь смотрел на неё сверху вниз — и странное чувство сковало её душу. Судьба не пощадила её ни в первой жизни, ни во второй. И ей бы хотелось спросить — в чём причина? Но на один вопрос она уже получила ответ — и более не хотела проливать свет на вещи, которым лучше остаться в тени.

Ян бесшумно приблизился к ней и положил подле костяного ножа изящную лунную подвеску. Но долго не мог оторвать взор от неё, словно без этого незамысловатого украшения чувствовал себя потерянным. Веселина ласково улыбнулась и переплела их пальцы, получая в ответ слабый блеск в серебристых глазах. Ей хотелось запомнить его лицо как следует, чтобы потом, находясь в кромешной темноте, представлять себе без труда.

— Кое-чего не хватает, — задумчиво произнёс Огнедар и вдруг обернулся в сторону Лютомира. — Принеси мне проклятый меч Яромира, мальчишка. Он не принадлежит «Велесову братству».

Они замерли на месте от неожиданности. Но Лютомир, казалось, не выглядел удивлённым, не выглядел раздосадованным — он смотрел на них с будничным выражением лица, как обычно смотрят на букашек, ползущих мимо. Равнодушно отбросив огрызок яблока, волхв улыбнулся и склонил голову с интересом.

— Давно узнали, старейший?

— А ты и не таился, Лютобор. Как и все твои братья и сёстры, которые прямо сейчас прячутся поблизости. Выходите, ну же!

Его голосу вторили вороны, стаей поднявшиеся над вершинами деревьев. Веселина с ужасом прокручивала в голове это имя, вспоминала события минувших дней и, наконец, начинала понимать. Ей не зря показалось знакомым его имя — ведь они с Соней казались почти близнецами, разделёнными на два тела. Лютобор удручённо усмехнулся и развёл руками.

— Ладно-ладно, твоя взяла, жрец. Мы и правда вас заждались.

Порыв ветра налетел на них и почти снёс с ног. Велесина зажмурилась, покачнулась и потянулась к Яну, надеясь схватиться за него, словно утопающий за соломинку. Но словила лишь пустоту. И вдруг чьи-то тонкие пальцы вцепились в неё и сжали в цепкой хватке. Горло обожгло холодное лезвие — всего миг, но этого хватило, чтобы сердце рухнуло куда-то в пятки.

— Здравствуй, милая, как поживаешь? — пропела над её ухом Соня и сверкнула безумными глазами. — Вы так жестоко обошлись со мной в последний раз… Как не стыдно!

— Отойди от неё! — закричала Звана и обнажила меч, но не успела сделать ни шагу, как за её спиной возникло ещё несколько фигур в тёмных плащах. Звякнула сталь.

Их было не меньше двух десятков, а то и больше. Их не смущало даже то, что они стояли перед ликами богов, на капище. Подобная жажда крови внушала ей ужас куда более сильный, чем ощущение ножа на шее. Поймав испуганный взгляд Яна, она аккуратно подняла ладонь, призывая его не совершать опрометчивых поступков. Если бы «Велесово братство» желало её смерти — они бы уже сделали это. Ведь все нужные артефакты на месте, прямо перед ними.

— Не боитесь осквернять священные места? — напряжённо спросил Огнедар, который взирал на них с мрачным спокойствием. — Радовид пустил дурное зерно в землю, а оно вон как разрослось… Как тебе, мальчик, нравится результат своих трудов?

— С радостью бы вырвал эти сорняки с корнем, если бы мог, — процедил Ян, сжимавший меч столь сильно, что костяшки на руках побелели. Взгляд его был прикован лишь к Веселине — и что-то отдалённо похожее на безумие плавилось там, подобно жидкому серебру. — На кой чёрт вам это всё? Если вы убьёте её — я убью вас следом же. И плевать мне будет на все эти клятые предсказания, которым вы столь слепо верите.

— Теперь твои слова куда меньше напоминают мне причитания княжеских псов из Вороньей долины, — хмыкнул Лютобор и склонил голову к плечу. — Но, честно сказать, я всё ещё разочарован. Не так я себе представлял колдуна, который стёр с лица земли целое государство…

— Государство мне ни к чему, а вот вас бы с радостью прирезал.

Веселина испуганно билась в руках Сони, напуганная ножом у своего горла меньше, чем тем, какие последствия могла принести её очередная смерть. Слишком далеко это всё зашло.

— А ну угомонитесь!

Огнедар со всей силы стукнул о землю своим посох — и их разбросало в разных стороны, словно пожухлые листья. Мечи и всё прочее оружие, которые успело покинуть ножны, поднялось в воздух и оказалось выброшено с холма, подобно ненужному хламу, оскорбляющему взор. Она торопливо поднялась с земли, с удивлением оглядывая множество мелких ран, которые появились на коже вторженцев. Они не выглядели смертельными, но судя по слабым и болезненным стонам, причиняли серьёзные неудобства.