Страница 83 из 84
Потом, по приглашению президента, они по двое уселись на два стоящих друг против друга мягких светлых домашнего типа дивана, которые разделял легкий полированный полускладной столик. Президент уселся в полукресло с высокой спинкой, закинув ногу на ногу и приподняв на уровень груди скрещенные в пальцах руки, За ним был неразожжеиный камин с начищенными до блеска медными приспособлениями для поддержания огня. Стены кабинета были светлыми, картины на стенах — не батального, а скорее помещичье-пейзажного типа, и было как-то не совсем вежливо, отведя взгляд от человека в полукресле, разглядывать другую, главную часть кабинета, где стоял небольшой и тоже как бы домашнего типа письменный стол, а за ним мягкое кресло и по бокам у степы, в специальных стойках, национальный флаг и президентский штандарт.
Рассевшись, они молчали еще с минуту, потому что съемка продолжалась, и президент привычно щурился и даже закрывал глаза, не меняя позы. Морщины шеи и пигментные пятна на тыльной стороне скрещенных ладо пей выдавали возраст семидесяти четырехлетнего Рональда Рейгана, но сидел он не сутулясь, очень прямо, высоко держа маленькую голову, на которой черно и молодо поблескивали густые волосы. Выражение лица было ли приветливо-сдержанным, то ли приветливо-жестки. Одет он был солидно и щегольски, от полуботинок пряжкой до красного галстука в косую темно-синюю полоску, и, наблюдая его такого, вечно готового к съемкам и явлению публике на главных подмостках политической жизни, такого органически театрального, Американист вдруг вспомнил свою сестру, которая в подобных случаях, видя людей менее значительных, но таких же свеженарядных, говорила: как из подарочной коробки...
Да, и он был в Овальной комнате Белого дома, персонаж нашего документального повествования, которому — разве не предупреждали мы об этом? — никак не угнаться за движением жизни с ее фантастическим реализмом. И он был там, Американист, совершив еще один вояж за океан на границе октября и ноября (опять этот постоянно присутствующий на наших страницах поздний осенний сезон!) в компании давних коллег и знакомых — Геннадия, Всеволода и Генриха, и визу в американском посольстве в Москве они получили на этот раз пе через три недели, а на следующий день, и под визой была приписка от руки, объясняющая цель поездки: «Интервьюировать мистера Рональда Рейгана, президента Соединенных Штатов Америки».
И старшой в их маленькой временной группе был Геннадий, старинный друг, с которым последнее совместное интервью Американист брал, помните, у Германа Капа.
Они опять летели в Вашингтон на перекладных — через Монреаль и Нью-Йорк, но всюду их встречали коллеги и быстро перебрасывали с одного аэропорта в другой, и старшой в своем светло-желтом плаще и без какой-либо ручной клади, всегда сопутствующей нашим соотечественникам, шагал впереди быстрой, деловой и очень уверенной походкой, как будто не реже раза в месяц ему приходилось летать на другой континент брать интервью у руководителя другой ядерной державы и оп прекрасно знал, как это делается, и нисколько не сомневался в успехе.
По официальному хронометражу Белого дома они провели в Овальной комнате всего сорок две минуты, не успев задать и трети подготовленных вопросов во время этого, всего лишь второго за историю, интервью советских журналистов с американским президентом. Сорок две минуты Американист ощущал за спиной затаенное дыхание собравшейся в помещении мужской американской артели, всей президентской рати, которая как бы из зрительного зала смотрела на сцену, и слышал, как облеченный верховной властью американец, сидевший перед ними в полукресле, положив ногу на ногу И скрестив пальцы рук, под которыми скрывался прицепленный к правому борту его пиджака крошечный микрофон (им всем прицепили микрофоны), говорил о необходимости мира и хороших отношений двух стран, говорил то, что хотелось бы от него услышать, и тут же говорил не совсем то — или совсем не то, что привыкла печатать газета Американиста на своих международных полосах...
Это интервью, которого добивался Белый дом, было штрихом в большой картине, одним из эпизодов обширнейшей подготовки к встрече высших руководителей двух держав, первой за шесть с лишним лет опасно ухудшавшихся отношений. Не прошло и двух недель со дня интервью, как Американист, вернувшись из Вашингтона в Москву, отправился специальным корреспондентом в Женеву и стал там одним из свидетелей встречи, за которой наблюдал весь мир.
Он попал в Женеве в разноязыкую орду из трех с лишним тысяч представителей мировой прессы, шумно обживших на несколько дней мрачноватое снаружи, но вполне удобное внутри здание Международного пресс- центра. Как советскому журналисту, ему, однако, повезло больше, чем многим из его западных и восточных коллег. Не на гигантском телеэкране в главном зале пресс-центра, а воочию, своими глазами наблюдал он первый момент первой встречи советского и американского руководителей на трехэтажной, из серого камня вилле «Флер д О», построенной более ста лет назад французскими банкирами-протестантами в женевском предместье Версуа и временно арендованной американским правительством.
Было серое зябкое ноябрьское утро, низкая облачность закрывала небо. Метрах в полутораста от виллы Женевское озеро, куда-то припрятав все свои воспетые красоты, рябило свинцовыми волнами. С озера дул холодный ветер, который до костей пробирал репортеров и как будто обтекал стороной наотрез отказывавшихся мерзнуть телохранителей из обеих стран, заблаговременно взявших под свой жесткий контроль место встречи.
Тридцать самых допущенных журналистов ждали У правого крыла лестницы, поднимавшейся к высокой стеклянной двери виллы, за металлической рейкой, куда оттеснили их телохранители. Напротив тридцати по другую сторону посыпанной гравием подъездной дорожки, па специально сколоченном деревянном помосте, мерзло и волновалось еще одно пресс-воинство, па сто с лишним человек.
Все они были с синенькими бирками пропусков на плащах и пальто, все мимолетные гости на этой вилле, приехали и уехали, а могучее дерево платан — с обнаженным толстым стволом и без синенькой бирки — был местный старожил. Топырясь во все стороны ветвями перед фасадом дома, он выступал как свидетель от самой природы. На голых ветвях его трепетали остатки сморщенных желтых листьев. К берегу озера уходил пологий склон, на котором редко стояли мохнатые хвойные деревья с ветвями, свисавшими как у наших ив. На берегу перед холодной рябью воды ветер хлопал на флагштоках двумя полотнищами красных швейцарских флагов с белыми крестами и время от времени, как будто на учениях, пробегали по кромке берега потешные фигурки швейцарских солдат, напоминая о посильном участии маленькой нейтральной страны во встрече руководителей двух ракетно-ядерных гигантов.
Такой была подготовленная сцена, и представители средств массовой информации должны были молниями письменных сообщений и, главное, мгновенными телевизионными кадрами информировать мир о начале встречи. И ровно в десять часов утра — мягкое шуршание по гравию шин тяжелой машины, и она медленно выкатилась из-за угла виллы, большая, черная, блестящая, с советским флагом, и остановилась напротив лестницы. Рейган, ждавший гостя за парадной дверью виллы, вышел и начал спускаться по лестнице, и дверца советского лимузина открылась, в сером пальто и шляпе показался М. С. Горбачев и, сдержанно улыбаясь, снимая шляпу, сделал несколько шагов навстречу американцу, и они встретились — встреча произошла! Их никто не представлял друг другу, они узнали друг друга и так и обменялись рукопожатием, два самых известных своим положением современника, и вместе пошли вверх по лестнице, и все было очень просто, неожиданно просто, так могли поздороваться любые два человека, по особая насыщенная тишина, стрекот и щелканье техники, напряженное дыхание свидетелей — летописцев современной эпохи выдавали важность тех секунд и часов, которые за секундами следовали... .