Страница 35 из 84
Один из присутствовавших был в некотором роде международник-профессионал, профессор, возглавляющий местный совет международных отношений. Его огорчало то, что он назвал отсутствием «творческого подхода» в американо-советских переговорах о контроле над вооружениями. Был один бывший сан-францисский мэр, которому приходилось встречаться с многими крупными международными деятелями. Но и он не показал эрудиции, несколько наивно и наугад предположил, что главным препятствием на переговорах служит проблема проверки и инспекции: спрашивал, почему нельзя пользоваться фотоаппаратами и кинокамерами, когда летишь над советской территорией, будто сам попутно хотел стать инспектором и проверщиком. Самые умные вопросы задавал бизнесмен с сербской фамилией — президент торговой палаты города Сан-Хосе, лежащего к югу от Сан-Франциско, быстро развивающегося центра электронной промышленности.
Со своей стороны я спросил мнение присутствовавших вот по какому вопросу: не надеются ли нынешние руководители в Вашингтоне, развязав небывалую гонку вооружений, экономически измотать Советский Союз, что называется, заставить пас надорваться? Президент Торговой палаты ответил примерно так: если у кого-то в Вашингтоне и есть такие намерения, они не смогут их осуществить, потому что американский народ нетерпелив и откажется в течение долгого времени поддерживать политику рекордных военных расходов…
Гарри встречей остался доволен.
У американцев тоже ведь любят ставить галочки, и он теперь может добавить еще одну — симпозиум по [вопросам американо-советских отношений с участием видных представителей делового мира Сан-Франциско и специально прибывшего советского американиста.
К сожалению, другие встречи, которые взялся устроить Гарри, не состоялись. В «Бэнк оф Америка», в «Крокер-бэнк» их отменили в последнюю минуту. «Черт возьми - возмущался Гарри,-так не делаются дела в этой стране» И тут нынешние деловые американцы были не похожи на прежних деловых американцев. В консульстве тоже говорят, что в нынешнем климате американцы не идут на установление и поддержание контактов С советскими людьми. После каждой встречи с советскими их навещают и опрашивают сотрудники ФБР. Отсюда типичная реакция: «Зачем мне эта морока.»
Да, Гарри был незаменимым помощником и провод- пиком там, где не могли помочь или провести свои, к тому же занятые люди: в конце концов, никто в консульстве не обязан помогать газетному корреспонденту, если он не сват, не брат и не заезжий начальник. А Гарри помогал Американисту зачерпнуть из стихии чуждой, запредельной. 11 сам был частью этой стихии, но частью особой.
Ему было около шестидесяти. Среднего роста. Ходил уверенно и прямо. Широкое бледное лицо хранило твердое выражение, когда он, обсуждая какие-либо деловые вопросы, характерно встряхивал длинными седыми волосами. Иногда же, особенно в разговорах с советскими людьми, на лице Гарри появлялось выражение сентиментальное и несколько как бы виноватое. И тотчас менялось на твердое и уверенное, и он встряхивал седыми прямыми волосами, оставшимися только на затылке: сделаю, помогу…
— Хочу, чтобы наш народ жил как человек. — Эту смешную фразу Гарри сказал по-русски, сидя перед Американистом за столом исполнительного директора Сан- Францисской торговой палаты.
Когда Гарри говорил наш парод, он имел в виду именно наш парод, а не американский. Но Американист ни разу не слышал, чтобы, разговаривая с американцами, Гарри сказал — ваш народ. Странная раздвоенность свидетельствовала о необычной судьбе В свое время он был советским гражданином, волею обстоятельств превратился в гражданина американского, но не хотел порывать связей с родиной, напротив, крепил изо всех сил, и поворот в своей жизни» сделавший его американцем, он как бы искупал и оправдывал перед советскими людьми той ролью, которую добровольно брал на себя — ролью живого и крохотного, в одну человеческую судьбу, мостика между двумя народами.
В детстве он был Гарриком, армянским мальчиком в Баку. Потом воевал, попал в плен к немцам, а потом — в американскую зону оккупации, потом и в саму Америку; времена были героические и суровые, и он рассудил, что в родной стране его, бывшего военнопленного, вряд ли ждут с цветами и объятиями. Теперь этой истории превращения Гаррика в гражданина США было почти уже сорок лет. И получалось, что жизнь на две трети прошла за океаном, а корни остались в родной земле — и мать, старая большевичка, которую он приглашает иногда погостить к себе и которая всякий раз томится в Сан-Франциско и тянется домой, и брат, народный артист, руководитель популярного ансамбля, и детство с юностью, которые все чаще навещают человека на склоне его дней.
В Америке Гарри пробился и преуспел. Начинал голью перекатной, с подметания улиц, без единого американского гроша. Подсобили братья-армяне, жизнь на чужбине из поколения в поколение учила их спайке и взаимовыручке. Вывезли также собственные способности, упорство, жизнестойкость. В конце концов он попал продавцом в ювелирный магазин и дальше, как многие из соплеменников, пошел по торговой части — до нынешнего поста в торговой палате города, где жил он своей второй, американской жизнью.
Кто усомнится, что у Гарри развита деловая, коммерческая жилка, раз, начав с нуля, он прошел огонь и воды, прежде чем добрался до медных труб, до признания в чужом городе? Если бы наряду с коммерческим обладал оп и литературным даром, то не было бы, наверное, цены его рассказам о том, как он пробивал себе дорогу в Сан-Франциско, о внутренней начинке американской жизни, о подноготной, которая скрыта от нас, посторонних, аутсайдеров. Но он не литератор, а предприниматель в среде предпринимателей с особой хваткой и умением, знающий, как ладить с разными людьми и как вовремя и в нужном месте купить, к примеру, дом — и через год-два перепродать его большой строительной корпорации, которая именно на этом месте расчищает территорию для своего многомиллионного проекта, а от перепродажи — всего лишь от перепродажи —, положить себе в карман, предположим, миллион долларов. Да, миллион! У нас это спекуляция, а у них — законная торговля недвижимостью, талант делать деньги, и он ценится выше всех других талантов. Это образ жизни, успех, без которого человек не может состояться. Гарри состоялся в Америке — с престижной работой и достаточным капиталом на остаток дней, с загородным домом, любящей женой из русских, с двумя сыновьями, которые избрали творческую стезю: старший — скульптор, младший — музыкант (ему отец купил кооперативную квартиру в Нью-Йорке и помогает в заграничных гастролях, иногда вместе с советскими музыкантами).
Гарри состоялся и в отношениях с советскими людьми. Не будь Гарри — удачливого бизнесмена, не было бы и Гарри — живого мосточка, энергичного и неутомимого, добровольного помощника советским коллективам, делегациям, отдельным работникам, приезжающим на короткий или более продолжительный срок в Сан-Франциско. Для советского генконсульства это самый деятельный активист из местных жителей, и он не съежился и не спрятался в укрытие при сильном похолодании и, не теряя надежды, работает во имя приближения теплых дней.
Американист и Гарри были всего лишь шапочными знакомыми — однажды встречались в Айрин-хаузе и имели общих друзей. И если уж дело сводить к голой пользе, к выгоде, то какой прок был Гарри от Американиста? В лучшем случае упоминание в газете о встрече в Торговой палате, да и дойдет ли оно, упоминание в советской газете, до Сан-Франциско? Но Гарри опекал Американиста, как друга и родного человека, которому нужна понимающая душа вдали от дома. И верный своему смешному девизу: «Я хочу, чтобы наш народ жил как человек»,— Гарри превратил его в гостя торговой палаты и устроил со скидкой в фешенебельный отель. Пусть не в своей тарелке чувствовал себя там Американист, зато выглядел солидным человеком. «Хайятт-Ридженси» был лучшей визитной карточкой, которую он мог предъявить тем жителям славного Сан-Франциско, с которыми хотел встретиться…