Страница 72 из 81
А она?..
— Мы хорошо потрудились сегодня, — сказал Сергей, останавливая машину возле гостиницы. — Можем и отобедать.
— В другой раз, — возразила Наталья. Она была охвачена приятным волнением, когда появляется чувство, что сейчас — именно только сейчас — ты сможешь все на свете, и для этого нужно одно: работать, работать. — Если не трудно, подбросьте меня домой, — попросила она.
— Вы избегаете меня, Наташа...
— Не надо, Сергей Владимирович, оставим.
А дома Наталью ждал приятный сюрприз: приехал старик Антипов. Он сидел в комнате Натальи, тут же была и хозяйка.
— Откуда ты взялся? — Она кинулась обниматься, а хозяйка тем временем вышла.
— С поезда, — сказал старик Антипов, внимательно приглядываясь к ней: не изменилась ли внучка, а если изменилась, то в лучшую или в худшую сторону?
— Как ты нашел меня?
— Язык, говорят, до Киева доведет, — вздохнул он. — Отыскал твою редакцию, а там молодой человек... Володя, кажется? Вот он и привел меня сюда. Побеседовали с хозяйкой, приятная женщина...
— Очень, — согласилась Наталья. — Хорошо здесь, верно?
— Хорошо-то хорошо... А дети хозяйкины не живут!
— Они устроены.
— Понятно, что устроены. Все как-то устраиваются. Но почему один едет устраиваться туда, а другой оттуда?.. Вот чего я никак не пойму... А этот молодой человек, Володя, он вместе с тобой работает?
— Вместе, — улыбнулась Наталья, подумав, что дед никогда не умел скрывать свои мысли. — Он ответственный секретарь.
— Это что же, как у директора завода?
Наталья рассмеялась:
— Это другое, дедушка. Володя начальство. Просто его должность так называется.
— Ишь ты!.. — сказал старик Антипов и покачал головой. — Однако я проголодался. Кормить дома будешь или ты в ресторане питаешься?
— Сейчас накормлю.
Это немного успокоило его. Значит, не совсем внучка отбилась от нормальной жизни, раз для себя готовит. Столовых он не любил, в ресторане вряд ли и бывал когда-нибудь, всю жизнь носил на работу бутерброды и молоко, и вовсе не понимал женщин, которые обедают в столовых, считал, что это от лени. Времени, говорят, не хватает, устают, дескать, сильно... Для того чтобы приготовить обед, время найти можно, а усталость... В будни человек и должен уставать, тогда и праздник в радость, тогда, может, и смерть не страшна, потому что доберется до нее человек на исходе сил и примет ее как должный отдых. Вообще для того и жизнь, чтобы уставать, а как же иначе?..
Наталья быстро управилась с обедом. Хорошо, что был у нее бульон и рыба уже почищенная и обвалянная в сухарях.
— Молодец, — похвалил старик Антипов. — С продуктами здесь как?
— Ничего. Выбор поменьше, чем в Ленинграде, зато рыба есть.
— То-то я и вижу — сиг?
— Сиг, — ответила Наталья.
— Я и вкус его позабыл.
— У нас наешься. Ты молоко или чай?
— И молока хочется, и чаю. Молоком-то меня хозяйка угостила, давай чай.
После обеда они сидели, разговаривали, старик Антипов все расспрашивал Наталью про ее жизнь в Белореченске, а про свою не рассказывал — нечего, дескать, какая жизнь у одинокого старика: утром поднялся с постели — хорошо, слава богу, что поднялся; вечером улегся спать со спокойной душой и чистой совестью — тоже ладно, прожит еще день, есть прибавка у длинной вереницы прожитых раньше дней...
— Работой-то довольна?
Наталья задумалась. Лгать деду не хотелось, к тому же и бесполезно лгать, потому что он поймет это. И будет огорчен.
— Трудно сказать, — ответила она. — Иногда довольна, а иногда не очень...
— Это-то всегда так, если дело любишь. Худо, когда бывает все равно... Татьяна пишет тебе?
— Редко.
— А что делает она, знаешь?
— Знаю.
— Несерьезная работа, — сказал старик Антипов и с какой-то тайной надеждой посмотрел на Наталью. Более всего ему хотелось сейчас, чтобы старшая внучка поддержала его сомнения, чтобы она была заодно с ним. Хотелось найти в ней союзника теперь, когда других союзников, казалось ему, у него не осталось, когда все перестали или просто не желают понимать его, а что кого-то не умеет и не хочет понять он, этого старик Антипов не допускал.
Всегда, всю жизнь он понимал людей. По крайней мере, делал все, чтобы понимать. Так отчего бы вдруг разучился?..
Наталья догадывалась, какого ответа ждет от нее дед. И знала, что может ободрить его, поддержать в нем уверенность в собственной правоте, ей было жаль деда и, глядя на его осунувшееся, изрезанное морщинами лицо, на его большие и некогда сильные руки, которые, ослабев, сделались неуклюжими, как бы лишними, на его поникшие плечи, она винила себя, что оставила деда одного, просто — бросила... Не ошиблась ли она, не ступила ли на легкую дорогу, позабыв, что не бывает большего удовлетворения, чем жизнь ради других?.. А может, она сейчас обманывает себя, на самом деле ей нужен повод, чтобы повернуть назад, потому что дорога-то оказалась тяжелей?..
— Продолжай молчать, — сказал старик Антипов. — Или я дурак, или не понимаю, что происходит вокруг... — Он махнул рукой. — Домой не собираешься возвращаться?
— С чего ты взял? — Наталью даже пугало умение деда угадывать чужие мысли.
— Просто спросил. А Михаил женился и остался служить в армии, — неожиданно сообщил он. — Такие дела...
— Женился?! — переспросила Наталья.
— Ничего особенного, время пришло — и женился. А вот зачем остался на эту сверхсрочную, никак не пойму. Ты что думаешь?..
Наталья молчала. Она-то, может быть, и знала, почему и зачем Михаил поступил так. Вероятно, к лучшему, думала она. Однако его решение могло сказаться и на ее жизни. Она рассчитывала, что он вернется и тогда дед не будет одинок, а теперь...
— Твой отец тоже любил армию, — проговорил старик Антипов. — Как я был против, чтобы он поступал в военное училище!.. Надеялся, что станет инженером или сменит меня у молота. Не получилось. Выходит, правду говорят, что каждому свое?..
— Наверно, — отрешенно молвила Наталья, продолжая думать о Михаиле и о том, как теперь должна поступить она.
— Раньше иначе было. Сын наследовал отцу.
— Да разве в профессии дело, дедушка?
— Не знаю, в чем, а только не такой я видел свою старость. Совсем не такой... — Он тяжело вздохнул. — И мать, бабушка твоя, не была бы довольна, поглядев на вас. Неразумная птица гнездо вьет, каждый год домой прилетает, а тут!.. Нет, не зря Борька Костриков говорит, что мир наперекосяк пошел и дал трещину.
— Это он когда лишнего выпьет, — сказала Наталья.
— На свои пьет! — неожиданно возразил старик Антипов. — И семья у него нормальная, и дети как дети. А тебя взять?.. Четверть века прожила, а ни семьи, ничего. По чужим углам скитаешься, словно своего дома нету. Откуда в тебе это?..
И тут он всномнил невестку, и как она не хотела возвращаться в их семью, вспомнил, что росла Татьяна в детском доме, и со страхом подумал, что, может, Наталья-то унаследовала от матери это упрямое нежелание жить, как живут все, унаследовала не по своей воле, а значит, весь век так и будет скитаться, и после его смерти вообще забудет о своем родстве, об антиповском корне, и дети ее никогда не узнают, кто был и как жил их прадед, не узнают даже, какую он носил фамилию... Он сидел какой-то потерянный, точно упустил из рук своих последнюю тонкую нить, связывающую его с этим миром, в котором пребывал он семьдесят долгих лет, работал, страдал и радовался, на что-то надеялся, к чему-то стремился...
— Показала бы город, что ли, — сказал старик Антипов, поднимаясь.
— С удовольствием, дедушка!
Они бродили по Белореченску, и Наталье все казалось, что дед внимательно, как-то чересчур уж внимательно интересуется всем, расспрашивает, как называются улицы, по которым они проходят, куда эти улицы ведут, как будто бы он бывал здесь раньше и не просто вышел погулять, а словно ищет чего-то...