Подписчики

Но даже притом, что все в этом городе являлось постановкой, Созвездие было даже более реальным, чем полагали его поклонники. Хотя Марлоу знала, что люди думают иначе, ее жизнь, в сущности, шла не по сценарию. Конечно, сценаристы делали свое дело; они жили на окраине города в серых панельных высотках — невероятно уродливых зданиях, словно нарочно сконструированных, чтобы напоминать писателям об отсутствии свободы творчества; однако не они решали, что Марлоу произносит. Когда они давали Марлоу пространные наставления о том, как себя вести, или пропалывали ее гардероб, то напоминали скорее властную тетушку. Руководители сети действовали более завуалированно и в то же время более прямо. Они жили среди актеров, постоянно меняя роли и функционируя как бдительная массовка — не так давно Марлоу с изумлением обнаружила за стойкой джус-бара самого начальника сюжетного отдела, который передавал ей ее обычный смузи. Начальство не вступало в открытые разговоры ни с актерами, ни с аудиторией, но постоянно находилось у Марлоу в голове, управляя ею через девайс. Ей позволяли делать самостоятельный выбор, но также закрывали доступ ко множеству возможностей. Иногда она чувствовала себя мышью в лабиринте — бежать можешь как угодно быстро, но все повороты уже предопределены.

Марлоу понадобилось много времени, чтобы понять: именно так она оказалась замужем за Эллисом. Сеть подтолкнула его в направлении, которое, как они знали, должна выбрать Марлоу, — в одинокий коридор, по которому она бежала начиная со старших классов, когда ее стал спонсировать «Истерил» и сети вздумалось заставлять других учеников садиться рядом с ней за обедом. Марлоу знала, что родители одноклассников угрожали им, умасливали их — подольстись к ней, иначе нас оштрафуют, а в следующем полугодии снова вернешься к настоящим друзьям, — и ребята всегда слушались и относились к ней хорошо. Однако девочка чувствовала, как они буквально источали недовольство навязанными местами. С тех пор как ушла Грейс, никто не садился рядом с ней по собственному желанию. Никто не хотел быть ее другом с того вечера, когда она стала, как выражалось руководство Сети, «подходящей кандидатурой» для кампании «Истерила».

После окончания школы все одноклассники Марлоу получили амплуа — повар-походник, распутная медсестра — и были отправлены на годовой курс обучения. Но Марлоу выдали только памятку, где говорилось, что она может проводить свои дни, как ей заблагорассудится. Поэтому девушка стала таскаться за матерью в спа-салон. Она переставила мебель в комнате и притворилась, будто это говорит о ее склонности к дизайну интерьеров. Также она продолжила посещать балетные классы, хотя каждый год девочки становились все моложе и моложе ее. Танцевать Марлоу никогда не любила, но ей нравилось стоять вместе с другими плясуньями в танцевальных фигурах. Ее очаровывали коллективный тихий вдох перед началом движения, синхронный стук пуантов в тот миг, когда балерины заканчивали какое-нибудь па. Она представляла, что эти девушки ее взаправдашние подруги, стоящие рядом с ней по своему желанию. После урока Марлоу наблюдала, как танцовщицы подворачивали трико до коленей и обсуждали своих одноклассников. Со временем она выучила все упоминаемые имена и истории, освоила каждый уголок экосистемы, к которой сама не принадлежала. Порой в общественных местах она узнавала кого-то из героев сплетен, подслушанных в раздевалке, — этих людей она никогда не встречала, но, казалось, знала их настолько хорошо, что трудно было удержаться от приветствия. Тогда ей впервые пришло в голову, что ее подписчики, вероятно, так же относятся к ней, и при этом в мозгу у нее всегда звучали одни и те же слова: «А, вот еще один из моей коллекции».

Наконец Марлоу исполнился двадцать один год, и она получила право завести настоящий роман. Это был возраст, когда случайные любовные похождения молодых актеров заменялись свиданиями, инсценированными сетью: ужины в ресторане за подсвеченными янтарным светом столами с красочными блюдами, к которым никто не притрагивался, чтобы звук чавканья не испортил аудиодорожку с разговором двух звезд. Марлоу посылали фотографию подходящего претендента каждую пятницу по утрам: за завтраком в ее мыслях появлялась натянутая улыбка одобренного сетью неженатого мужчины. «Хочу ли я встретиться с ним?» — подталкивал ее к решению девайс, и девушка всегда отвечала «да». Хотя вкушение пищи сценарием не предусматривалось, Марлоу всегда заказывала десерт, только чтобы подольше побыть в помещении, заполненном счастливыми на вид парами ее возраста. Это было почти то же самое, что иметь друзей.

Эллиса она встретила на одном из этих неудачных свиданий. Марлоу уже забыла лицо парня, с которым пошла в бар, — прошло четырнадцать лет, — но помнила, что зрителей раздражала его неумолчная болтовня о семейном винограднике. Позволив себе поблуждать мыслями, она проверила панель и обнаружила, что шестьдесят один процент аудитории считает, что она должна отшить его немедленно.

За спиной своего кавалера она видела компанию, плотным кольцом окружающую долговязого молодого человека с копной рыжеватых волос и сильной, поросшей короткой щетиной нижней челюстью. Он был в футболке с дырочками на плечах. Через некоторое время он пробился через обступившую его толпу и занял очередь в туалет. Друзья посмотрели ему вслед, прижимая стаканы с напитками к груди. На ходу он бросил им какую-то шутку, и все вместе искренне засмеялись. Место, где он стоял минуту назад, оставалось свободным и ждало его возвращения.

— Извини, — сказала Марлоу, понаблюдав за этой сценой. Она вынырнула из-под руки кавалера. — Я в туалет.

Она подошла и встала за молодым человеком. Его лицо было повернуто к ней, но Марлоу догадалась, что он слушал голос девайса. Она стала размышлять, что бы сказать, как бы блеснуть глазами и заставить его увидеть ее. В баре взволнованный женский голос пел под нервный гитарный перебор.

Марлоу ничего не успела сказать: Эллис опередил ее.

— Я знаю тебя, — произнес он. — У меня на стенке висит постер с твоей фотографией. — Он покраснел, и Марлоу засмеялась. — На перегородке в офисе, — пояснил он.

Людям это понравилось, и Марлоу в том числе. Теперь же, оглядываясь назад, она думала лишь: «Ну конечно».

Марлоу всегда говорила, что в тот же вечер влюбилась; это была правда, только влюбилась она не в него, а в его компанию. После туалета он привел ее, приобняв за талию, к тому месту, которое товарищи сохранили для него.

— Народ, это Марлоу, — представил он новую знакомую. — Марлоу, это мои друзья.

Все приветливо повернулись к ней и не колеблясь пожали ей руку. Один парень небрежно, словно это была салфетка, передал Марлоу стакан пива. Девушки, убирая волосы с лиц, назвали свои имена.

Прежде чем она поехала домой, Эллис просунул голову в окно водительского сиденья ее машины и поцеловал Марлоу. Всю дорогу она обнимала колени и хихикала, радуясь удаче: ей посчастливилось встретить нового парня и познакомиться со всеми его друзьями. Она вошла в дом, хлопнув дверью своей комнаты в ответ на вопросы матери, и тут же включила каждого из них в список соседей на карте. И их иконки тут же выпрыгнули вокруг ее собственной. Поразительно: эти дружелюбные ребята были прямо здесь, поблизости. И, несмотря на прошлое Марлоу — несмотря на инцидент, о котором они все должны были знать, поскольку именно этим она известна, — все обращались с ней как с нормальной. Появившийся рядом Эллис Триест мгновенно освободил ее от многолетней привычки сторониться людей.

В ту ночь, лежа в кровати, она наводила о нем справки. Оказалось, что его родители состоят в совете директоров сети. Они были в числе старых голливудских продюсеров, которые придумали Созвездие и в две тысячи двадцатые годы подсуетились и приобрели засыпанный пеплом участок земли, на котором впоследствии построили анклав. Она узнала, что Эллис актер бизнес-класса, а значит, он имел настоящую работу, а не просто создавал определенный образ перед камерой. Ему даже разрешалось путешествовать за границы Созвездия; он служил в отделе маркетинга находившейся за городом компании под названием «Антидот Фармасьютикал», которая — Марлоу поискала еще информацию, забросив ноги на изголовье кровати и нетерпеливо тряся коленом, — являлась ценным рекламным партнером сети. Под официальной фотографией Эллиса с каменным лицом, которое Марлоу задержала в голове, изучая каждую пору, красовался слоган: «Спроси меня об „Истериле“». Именно эти таблетки обеспечивали ее спокойствие и позволяли ей оставаться в эфире.