Подписчики

Когда они начали встречаться, у Марлоу порой возникало подозрение, что знакомство организовано сетью. Что, если их отношения были спланированы на совещаниях? Например, некий амбициозный стажер из «Антидота», изучив Марлоу, обратил внимание на то, что она выглядит одинокой и, скорее всего, обрадуется встрече с человеком, окруженным друзьями. А какой-нибудь вице-президент чего-нибудь одобрил предложение, повернулся к Эллису и сказал: «Триест, ты ведь холост, верно?» И Эллис понимающе кивнул, демонстрируя преданность компании, и ответил: «Хорошо, я займусь этим». Что, если все это правда?

Неважно, как все завязалось, решила Марлоу потом, ее радовала принадлежность к компании. Она была счастлива иметь друзей и гордилась тем, что заполучила неприступного Эллиса Триеста. Он сразу признался, что отличается снобизмом и к людям вообще предъявляет, наверно, слишком высокие требования, а большинство женщин считает чересчур впечатлительными. Учитывая такую систему координат, Марлоу с еще большим удовольствием слушала от него похвалы своей невозмутимости. Он замечал, какая она спокойная для девушки, какая уравновешенная, флегматичная. Но Марлоу нетрудно было поддерживать безразличный вид. «Истерил» хранил ее эмоции, как одежду в комоде — каждый предмет на своем месте, разворачивается только при крайней необходимости и легко убирается назад, аккуратно сложенный. Ей ужасно польстило, что ее называли сдержанной — ее, девушку, которую так долго считали склонной к насилию, — и потому Марлоу не пришло в голову, что глупо выходить замуж за человека, просто обрадовавшись произведенному на него впечатлению.

На свадьбе их окружали те же люди, что находились в баре в вечер их знакомства. Когда распорядители рассаживали друзей — со стороны жениха или со стороны невесты? — все хлопали в ладоши и говорили, что это неважно, что любят их обоих. Марлоу никогда еще не была так довольна.

Потом гости разошлись по домам, и начался брак. Наивно было предполагать, что супруги продолжат встречаться с друзьями так же часто, как до свадьбы; все они тоже были семейными, и Эллис начал уставать, как он это называл, «от сцены». Даже когда он устранялся, Марлоу поддерживала со всеми отношения: играла с ними в теннис, ходила на массаж и на маникюр, помогала организовывать обеды, вечеринки, праздники в честь будущих матерей. Она изо всех сил старалась не оставаться наедине с мужем, поскольку мало-помалу из-под первоначального флера начала проступать пугающая правда, словно со стены облуплялась краска: ей не нравилось жить с Эллисом. Разговаривая, он никогда не отвлекался от своего девайса и, притворяясь, что слушает ее, одновременно занимался чем-то другим. Он уделял внимание ее словам в единственном случае — когда она заводила речь о своем лечении; это был их общий интерес, и Эллис следил за процессом. Кроме прочего, ее раздражало в нем множество мелочей, и это почему-то огорчало ее больше всего, поскольку их пагубный символизм с годами пронизывал всю ткань совместного бытия супругов. Его привычки сводили ее с ума, сидели постоянной занозой в мозгу: например, он прятал любимые закуски под супружеской кроватью, чтобы не делиться ими с женой. Он готов был есть несвежий сыр, только бы не хранить его в холодильнике, где она могла взять кусочек; так, чеддер с кешью Эллис держал в кладовке рядом со сноубордом. Все это приводило к очевидному выводу, которому Марлоу не имела права удивляться: человеку, который кажется равнодушным, на самом деле на все наплевать.

Так продолжалось десять лет. Порой Марлоу думала — чисто теоретически — о том, чтобы закричать или разбить тарелку. Но чаще она мысленно просматривала свою карту с урожаем контактов, плотное расписание встреч на неделю и напоминала себе: «Это небольшая цена». Иногда она думала об этом так напряженно, что девайс ошибочно принимал ее мысли за запрос. «Невелика цена, — произносил беззвучный голос у нее в голове. — Выражение значит: незначительная жертва; польза, стоящая хлопот».

В итоге брак сошел на нет, так же как и совместный контент. Сеть многократно критиковала их за долгое молчание во время ужинов, за тяжелые вздохи, когда они лежали бок о бок в кровати. Для Эллиса проблема была вдвойне серьезной. Как и все актеры в сети, он был обязан оставаться интересным, а как сотрудник «Антидота» ощущал необходимость убедиться, что его жена — лицо «Истерила» — выглядит довольной. Но Марлоу больше не прикладывала усилий к тому, чтобы казаться довольной рядом с Эллисом. Она втайне надеялась, что аудитории станет скучно наблюдать за ее браком и сети придется аннулировать его.

И вот теперь Ида, которая должна была участвовать в этом сезоне в сюжете о разводе, пропала.

Кому-то следовало подхватить эту интригу — сеть нуждалась в историях о расторжении брака. Рейтинги сценариев о разводах гетеросексуальных пар были чрезвычайно высоки, особенно если женщина вышла в тираж, то есть находилась в возрасте от сорока пяти до шестидесяти. Сеть не жалела средств на подобные сюжетные повороты: если Марлоу получит такой заказ, ее могут даже отпустить в путешествие, несмотря на то что контрактом предусмотрен запрет на поездки. (За границами Созвездия было трудно поддерживать нужный микроклимат и следить, чтобы ничто не нарушило ее хладнокровия и, соответственно, не испортило репутацию «Истерила».) Марлоу ясно представляла себе финал: она трогательно прощается с Эллисом и напоследок окидывает взглядом дом, в котором они жили вместе. Она не станет рыдать и всхлипывать, как поступила бы ее мать во время такой же сцены. Она будет стоять выпрямившись и подняв голову — возможно, с новой прической, — излучая достоинство и слабый оптимизм. Марлоу была уверена, что от этого почувствует себя наконец тридцатипятилетней женщиной. Она была готова к новому сюжету.

* * *

Однажды вечером, через несколько дней после вечеринки у Жаклин, Марлоу и Эллис молча сидели на диване, смотря в голове разные фильмы. Внезапно их девайсы одновременно оживились: новые инструкции.

«Развод, пожалуйста, развод, — мысленно взмолилась Марлоу. — С временным переводом в Ангилью и личным тренером по фитнесу. Мужчиной».

Они с Эллисом оба наклонились вперед.

«Поздравляем! — услышала Марлоу голос в голове. — В этом сезоне у нас будет ребенок».

Марлоу разбила слово на слоги: ре-бе-нок — и обнаружила, что не может понять его смысл в этом контексте, в контексте своей жизни.

«Банк яйцеклеток главной героини Марлоу Клипп, тридцати пяти лет, достиг окончания срока годности. Ждите дальнейших инструкций с подробностями о процессе производства ребенка и празднования оплодотворения».

Ре-бе-нок.

Марлоу попыталась вообразить себя в больничной постели: рядом стоит Эллис, ей на грудь кладут младенца. Она не могла представить, чтобы они с мужем улыбались друг другу так, как родители всегда делают в этой сцене. И Марлоу сразу поняла, что значит эта сюжетная линия: впервые в ее жизни в прямом эфире ей придется играть.

Она посмотрела на Эллиса, чтобы узнать, как он отнесся к новости, и обнаружила, что он уже играет. Глаза у него были вытаращены, незнакомая улыбка обнажала слишком много зубов. Он театрально хлопнул себя ладонью по лбу.

«Он знал, — догадалась Марлоу. — Для него это не стало неожиданностью». Если подумать, для нее тоже. Она вспомнила про сделку с «Либерти».

Полгода назад Эллис пришел домой с новостью. Он курировал первое слияние, гордо сообщил он Марлоу. «Антидот» приобретал Центр планирования семьи «Либерти», компанию, которая давно контролировала осуществляемое Созвездием производство детей. «Либерти» работала по всей стране, и задачей Эллиса было увеличивать степень ее участия в деятельности сети, чтобы убедить фанатов Созвездия заводить детей тем же дорогостоящим способом, что и их любимые звезды. Процесс проходил в три стадии: забор яйцеклетки, беби-дизайн и имплантация яйцеклетки.

«Это большой шаг для меня, — сказал Эллис в тот день, выстукивая на столе бодрый ритм. — Для нас обоих».