Страница 4 из 61
Глава 2
Бэрр Келли учился на одном курсе с главным «лесным братом» Биллом Мак Гонегеллом, поэтому сразу пришел к нему.
– Привет, Билл. Хочу поблагодарить «брата», присматривавшего за моим парнем и распить с ним бутылочку виски. Если бы не он, я потерял бы сына.
– Привет, – ответно пожал ему руку Мак Гонегелл. – Пошли в мою берлогу, там поболтаем. Это я по старой дружбе присматривал за твоим сыном. Только спас его не я, ты уж прости меня, друг, – он виновато посмотрел на Келли. – Кто же знал, что он угодит в капкан? Да еще сутки будет терпеть адские боли. Сто раз им говорим на тренировках, что в непредвиденных ситуациях надо сбросить сигнал, но, сам понимаешь, мальчишки думают по-другому.
Они расположились в комнате главного егеря и медленно потягивали виски.
– Помнишь, как мы хорохорились друг перед другом? Вот и твой, стиснул зубы и терпел, а ракету не выпустил. Сжал ракетницу мертвой хваткой, мы в госпитале еле руку разжали.
– Да помню, как мы боялись опозориться и попросить о помощи, –согласился с ним Бэрр.
Тридцать лет назад они вместе проходили испытания в группе претендентов, и оба прошли их. Но Билл не стал гасителем, не пройдя очередных испытаний через два года. Из той группы только четверо прошли полный курс подготовки и приняли посвящение. И это был еще отличный результат, обычно из десяти претендентов лишь двое–трое становились гасителями.
– Эйлин признался, что очень боялся подвести меня, вот и корчил из себя героя. Наверное, посчитал, что я не переживу его сигнал о помощи, а смерть восприму гораздо спокойней.
Келли все не мог отойти от мысли, что из-за глупой случайности чуть не лишился единственного сына и залпом опустошил стакан.
– Мальчишки думают, что они бессмертные, – философски произнес Билл, вновь наполняя стаканы.
– Тогда кому мне пожать руку, если не тебе?
– Жать тут особо некому. Нашей заслуги в этом деле ноль, – самокритично признался Билл, закуривая дорогую сигару и протягивая вторую приятелю. – Мы повели себя, как последние чмошники, и сейчас сидим в такой яме, что не знаю, как и выберемся из нее, – он глубоко затянулся и продолжил: – Твоего парня спасла девчонка. Ей тут прозвище дали Барби, типа, тупоголовая кукла. Вот эта кукла нас и сделала.
– Девчонка? – сделал недоуменные глаза Келли. – А откуда она взялась в лесу? Девочки ведь проходят испытания в начале августа, если мне не изменяет память.
– Ну, это если нормальные девочки. А ненормальные проходят сейчас, – с досадой произнес главный егерь. – Представь, вызывает меня господин Катэйр и говорит, что в этом году в группе гасителей будет не десять, как обычно, претендентов, а одиннадцать. И это дополнительное место специально выделено для четырнадцатилетней соплячки.
И видя округлившиеся уже от неподдельного изумления глаза Келли, он повторил еще раз:
– Да, Бэрр, ты не ослышался. Просто фамилия у нее такая, как у нашего правителя. Хозяин захотел побаловать свою девчушку, вот и разрешил ей поиграть в гасителя.
Мак Гонегелл надолго замолчал, крутя в руках свой стакан. Приятель не торопил его, терпеливо ожидая продолжения.
– Признаюсь, я прямо взбесился, когда Катэйр предложил мне стать ее тренером. Однако, послать его я не мог, поэтому вежливо отказался, сославшись на давнюю договоренность с тобой. Но во мне все кипело. Не хватало еще слезы и сопли вытирать свиристелке, а может и дерьмо. Сам знаешь, как часто в лесу обделываются. Мы уже делаем вид, что не слышим вони, когда выводим их через трое суток. Я деликатно намекнул об этом...
Келли живописно фыркнул, представив «деликатный» намек несдержанного Мак Гонегелла.
– Ну, не привык я делать реверансы, – недовольно нахмурился тот, но продолжил рассказывать дальше. – Прямо так и сказал главному лекарю, что не надо идти девчонке на поводу. Мало ли, что взбрело ей в голову, а вот окажется ночью в лесу и обделается с головы до ног. Сама опозорится, и прадеда оконфузит. А если для нее хотят установить особые правила, то я сразу заявляю, что честно выполняю свой долг и ни для кого не делаю исключения. Так что пусть меня снимают с должности, но девчонка пойдет наравне со всеми, если уже вызвалась. И никакая фамилия не заставит меня изменить клятве, которую я дал десять лет назад, становясь главным егерем. А господин Катэйр ответил, что в данном случае соблюдение клятвы как раз и требуется. Именно непредвзятое отношение во время испытаний он лично пообещал девчонке. Поэтому я должен только обеспечить ей равные условия со всеми. А слезы и сопли – уже ее проблема. И еще он подчеркнул, что прохождение девчонкой испытаний утверждено Советом четырех. Что мне оставалось делать? Только выполнять приказ.
– И кто же стал ее тренером? Коултер?
– С тобой неинтересно. Ты все знаешь наперед.
– Ну, что ты, – великодушно возразил Келли.– Я просто прикинул, кого еще можно назначить деликатным и учтивым тренером для нежной барышни. Кроме тебя, конечно.
Коултер прославился взрывным и вздорным характером. Он даже запретил называть его по имени, отзываясь только на фамилию.
– Хорош умничать, Келли. Да, я решил проучить девчонку, чтобы ей неповадно было с мужиками равняться. Захотела – получила! А Коултер – мой заместитель, не могу же я поручить нашу принцессу кому зря, – уже довольно мирно произнес Билл. – Согласись, что не подкопаешься. Не смог сам стать тренером – назначил второго человека в нашей стае, а не вчерашнего стажера. Короче, когда я сказал Коултеру, то у меня чуть уши не лопнули от его воплей. А тот как увидел девчонку, так сразу дал ей кличку Барби. А все и подхватили. Но она, и правда, настоящая куколка. И фигурка, и мордашка – все при ней. Как такую не баловать? Вот Хозяин и поддался, решил внученьке угодить. А до этого такую коронацию ей устроил! Ты бы видел, что тут творилось. Сынок, небось, рассказывал, как все ученики ей кланялись?
Бэрр молча кивнул, вспоминая рассказ сына о церемонии представления преемницы главы клана.
– Оно понятно, что наследнице правителя негоже быть гадалкой, ну и выучил бы ее на лекарку, чтобы мужа и детей лечила. Так нет, захотел из нее первую бабу-гасителя для показухи сделать. У мафаров же есть такие, да и у ведьмаков тоже. Чем мы хуже? – со злостью съязвил Мак Гонегелл. Однако, из дальнейшего изложения событий Келли понял, что тот злился на самого себя.
– Ну, в общем, мы все так рассуждали, а за нами и ученики, – Билл глубоко затянулся и снова надолго замолчал, а затем с таким же глубоким вздохом продолжил: – И устроили девке такой прессинг, что взрослый парень и дня бы не выдержал. А эта на все издёвки только хлопает ресницами и улыбается.Ну, вылитая тебе Барби! Мне даже хотелось треснуть ее, чтобы перестала улыбаться. Так она вела себя первые два дня, пока мы долбились с теорией. Сам знаешь, что преподаватели из нас аховые, мы люди простые, говорить красиво и долго не привыкли.
Мак Гонегелл не преувеличивал, что не привык красиво говорить. Бэрр уже утомился слушать бесконечные «ну» и «в общем». За полчаса беседы он толком ничего не узнал. Но, что поделать, надо же услышать все из первых уст.
– Короче, цирк начался на третий день, – наконец-то разродился Мак Гонегелл, и дальше повествование стало намного живей и интересней.
– Ты же помнишь, что сначала три дня идет теория, а потом уже тренировки. Так вот, на третий день Коултер от души оторвался на Барби. Он приказал ей показать конспект его двухдневных лекций. У Коултера среди нас лучше всех подвешен язык, вот мы и обязали его читать ученикам лекции о поведении в лесу. Не знаю, кто и когда составил всю эту белиберду, но, когда я пришел сюда, потрепанная синяя тетрадка уже была. Честно говоря, я ее толком даже не читал, так пролистал немного. Какая-то хрень ни о чем, но, если так заведено, значит надо. Вот Коултер и ставит из себя препода – два дня долдонит все по тетрадке, а потом по ней же принимает экзамен. Ну, так вот, все что-то пишут, стараются, а наша красотка поставила ручки на стол, подперла ими личико и просидела так два дня, пялясь на Коултера. Типа, плети, что хочешь, мне все по барабану. Коултер специально два дня молчал, а на третий позвал меня и еще двоих наших, типа, экзамен принимать, и вызверился на Барби: «Где твой конспект, куколка? Неси его нам на проверку».