Страница 34 из 48
— Безалаберные не управляют крупными компаниями, — замечаю я.
— С «эгоистом», значит, не споришь?
Пожимаю плечами.
Не вижу в этом ничего плохого. Все мы хотим как лучше для себя, а не как хуже.
— Кстати, думал пригласить его с нами встречать Новый Год, — говорит Александр, и я так дергаюсь, что странно, что он не замечает. — Пора уже помириться. Светки в нашей жизни больше нет, опыт показал, что он был прав. Предложу ему зарыть топор войны.
— Наверное, у него свои планы? — с надеждой предполагаю я.
— Ничего, отменит. Ради любимой племянницы и восстановления отношений можно перенести гулянку на другой день.
— Ну, это ваше дело, — смиряюсь с неизбежным я.
Остается только уповать на благоразумие Роберта. Не в его интересах посвящать брата во все подробности сегодняшней поездки.
— Ваше? — Александр наклоняется ко мне, двумя пальцами поднимая мой подбородок и легко целуя в уголок губ. — Лара…
— Что?
Вместо ответа он склоняется еще ниже, тянет меня за волосы, запрокидывая голову назад и скользит губами по коже на шее. Ниже, еще ниже, еще, до самого выреза шелковой рубашки, в которую я сегодня одета. Пуговица вылетает из петли сама, и горячее дыхание касается ложбинки груди.
Я ахаю от дразняще острого поцелуя, и Александр прокладывает дорожку из касаний-ожогов обратно к губам, чтобы поймать мой стон.
— После этого мы все еще на вы? — со смешком спрашивает он, когда я вновь открываю глаза, встречаясь с ним взглядом.
Смущенно опускаю голову, утыкаясь в его грудь под туго натянутой футболкой, и вдыхаю такой знакомый и почти уже родной запах.
— Ну же, — говорит Александр низким полушепотом. — Назови меня Саша.
Смотрю в светлые глаза, в которых прячется искренность.
Все вот так просто?
Просто назвать?
— Саша… — что-то внутри остро замирает.
— От тебя звучит так тепло…
Я опять смущаюсь, словно мне пятнадцать, а не совсем скоро уже роковые тридцать.
Словно это первая любовь и захватывающие дух поцелуи за школой майским вечером.
Александр… Нет, Саша.
Саша убирает мой выбившийся непослушный локон за ухо и склоняет голову, любуясь мной.
— Вот так лучше. И с прической, и с именем, — его улыбка, предназначенная для меня, такая мягкая, словно он боится напугать и очень старается сложить из резких черт своего лица что-нибудь не такое брутальное. — Так что — Роба приглашать?
— Ну, это твой брат, — бормочу я, отводя глаза. — Твоя дочь. Тебе виднее.
— Ты же тоже с нами будешь, нужно и твое мнение знать.
— Как — буду? В Новый год? — я дергаюсь, и меня накрывает паникой. Что за новости! Мы так не договаривались!
— Разве нет? — удивляется Александр.
— Я… не думала даже. Это семейный праздник. Я…
— Ты часть нашей семьи. Спросим у Дины?
— Я не могу! — наконец выпаливаю я.
— Почему?
— Я всегда дома встречаю, с мамой!
— Ты уже взрослая девочка, она тебя отпустит, — в глазах Александра искрятся смешинки, но мне, увы, не до веселья.
— Нет, это наша традиция. С тех пор, как папа умер. Как я ее брошу?
Несколько мгновений молчания скользят морозными иглами по коже.
— Ты сейчас серьезно? — в голосе Александра лед.
Упираюсь в его грудь ладонями, отстраняя его от себя, и он делает шаг назад.
Отворачиваюсь в сторону, чтобы уйти из-под прицела замороженных игл, которые мечут в меня светлые глаза.
— Да, серьезно! Это… Нет, если бы заранее, я бы попробовала… Но осталось так мало времени. Нет, никак… — нервно ломаю пальцы, не находя убедительных слов. — Простите.
— Не надо просить прощения, — говорит Александр. — Просто встреть праздник с нами.
— Нет, никак… — мотаю головой.
— Дина очень расстроится.
— Ну так не надо было обещать ей того, что не можете дать! — вспыхиваю я.
— Ты ее приручила, а теперь бросаешь?
Я задыхаюсь от несправедливости и наглости его слов.
Приручила?
Бросаю?
Я?!
39
Я смотрю на Александра, не веря в то, что услышала.
Это несправедливо!
Даже если это просто его способ вынудить меня остаться на праздник, как он вынудил меня работать няней — так нельзя!
Нащупываю за своей спиной ручку двери и разворачиваюсь, чтобы уйти.
Я успеваю даже приоткрыть дверь, когда Александр берет меня за плечо и привлекает обратно к себе. Разворачивает и прижимает к себе.
— Стой. — Долгий выдох и куда мягче: — Прости меня. Я неправ.
Теперь моя очередь выдыхать, но молчать, потому что обида еще клокочет в горле, и привкус кислоты на языке никуда не делся.
Но он и не торопит. Стоит, прижимая меня к себе, только пальцы путаются в кудряшках.
Наклоняется, согревая макушку горячим дыханием и тихо спрашивает:
— Для тебя Новый Год с мамой — действительно важно?
— Очень.
— Хорошо, тогда я что-нибудь придумаю.
Не знаю, что тут можно придумать. Новый Год — он и есть Новый Год, его не перенести, не отменить и дважды не встретить. Но раз сказал, что придумает — пусть думает.
— Что там у вас с письмом Деду Морозу? — помолчав, спрашивает Александр.
Я выпутываюсь из его рук и достаю телефон из кармана джинсов.
— Смотри, я тайком сделала фото.
— «Книшку пра космас», — читает Александр и переводит взгляд на меня.
Очень пристальный взгляд.
— Ей пять лет! — возмущаюсь я. — Она шнурки с трудом завязывает, а ты хочешь, чтобы у нее уже 100 баллов по ЕГЭ было.
— «Машину как у папы», ну надо же, а это без ошибок.
— Могу начать учить английскому, чтобы делала ошибки на двух языках, — предлагаю я. — Будет «rolls-rois».
Александр некоторое время пытается понять, шутка это или серьезное предложение, но потом качает головой:
— Ты же зарплату потребуешь поднять раза в полтора. Обойдемся.
Я только фыркаю, никак это не комментируя.
— «Светя…» — что? «Светяшишиш»?
— Светящиеся, — подсказываю я. — Светящиеся очки.
— Что это?
— Ну такие, неоновые, как будто ты из киберпанка сбежал, — поясняю я. — Она мальчика на ютубе в таких видела.
— Предлагаю запретить ютуб.
— А заодно компьютеры, телефоны, планшеты, телевизор и читалки. Пусть ходит в юбке до пят и платочке. К шестнадцати выдашь замуж за бородатого священника-старовера из Сибири, пусть на коромысле воду носит! — с энтузиазмом подхватываю я.
— Понял, понял… Что тут еще?
— Короче, — я выключаю телефон. — Я дарю книжки про космос, бумажный театр и глобус. Уже знаю, где взять. Вы дарите…
— Ты! — сверкает глазами Александр.
— Ты, Саш, даришь машину, очки, щенка, платье и живого робота.
«Саша» все еще щекочет меня где-то под ребрами своей неуместностью и близостью, поэтому я на мгновение отвожу глаза, когда называю его так. Но Александр сграбастывает меня в объятия с медвежьим урчанием:
— Как мне нравится, когда ты так меня называешь… Хорошо, но где взять живого робота?
— С щенком проблем нет? — поднимаю я брови.
— С щенком тоже есть, но робот…
Он хмурится, но наклоняется, чтобы коснуться губами моего лба.
Медленно, задумчиво.
— Ладно, понял. Что-нибудь соображу. А теперь…
Александр отстраняет меня только для того, чтобы хищно посмотреть на мои губы, наклониться и…
— Лала! Лала! Ты где?
— А теперь мы идем готовить обед! — смеясь, сообщаю я, упираясь ладонями ему в грудь. — Хочешь присоединиться?
— Нет, нет, у меня много работы, — в ужасе отшатывается Александр. — Я буду вам только мешать.
Все еще смеясь, разворачиваюсь к двери и выхожу навстречу Дине.
На самом деле, суп у нас еще остался, рыбные палочки разогреть — дело пары минут, так что все приготовление обеда будет состоять в нарезке салата, но меня всерьез развлекает этот суровый мужчина, так шарахающийся от любой «женской» работы.