Бывшая под елку

Мое дыхание становится поверхностным, в ушах шумит ускоряющийся до предела пульс, и я едва делаю еще один глоток воздуха, прежде чем его губы обрушиваются на мои в обжигающем поцелуе. Я даже не успеваю предпринять жалкую попытку оттолкнуть Белова, но все равно пытаюсь, добиваясь лишь того, что он зарывается пальцами мне в волосы, сжимает их и заставляет сильнее запрокинуть голову, чтобы углубить этот чертов поцелуй.

За жалкое мгновение все мои нервные окончания вспыхивают, и я чувствую отголосок жара в пульсирующем клиторе, который сжимается сильнее, когда поцелуй Тимура становится решительнее и агрессивнее. Он целует меня с такой потребностью и голодом, что у меня спирает дыхание и мне становится страшно от поднимающихся со дна давно забытых эмоций.

Голос разума жалобно кричит в уголке сознания, что я должна снова попробовать оттолкнуть Тимура, но этот голос сейчас настолько тих и слаб за ревом пламени возбуждения, что я отбрасываю все сомнения в сторону.

Я устала отрицать свои эмоции и чувства, устала бороться с собой. Сегодня я позволю себе быть собой и поддаться тому, от чего столько лет сознательно отказывалась.

С низким протяжным стоном я отпускаю простынь и впиваюсь дрожащими пальцами в крепкие плечи Тимура, прижимаясь ближе к его горячему телу, от твердости которого трепет в животе оборачивается беспощадным пламенем, сжигая всех моих глупых бабочек к чертовой матери. Я теряю еще один стон. На этот раз более сдавленный и жалкий.

Белов рычит тихое «блядь» прямо мне в губы и опускает одну руку на мое бедро, чтобы сжать его до будущих отметин, после чего жадно ведет ладонью выше, небрежно задирая простынь и царапая пальцами по моему подрагивающему животу. Боже… С каждой секундой его требовательные прикосновения все больше и больше сводят меня с ума. Я теряюсь в собственных ощущениях и снова выдыхаю стон, который Тимур забирает с жадностью голодного животного, как и все порнографические звуки, вылетающие из моего рта.

Между ног все невыносимо пульсирует, и я начинаю ерзать, желая, чтобы его ладонь не останавливалась и добралась туда, где мне сильнее всего хочется ее почувствовать. Еще чу-чуть, и я захнычу в попытке выпросить его член. Боже, я становлюсь такой испорченной рядом с ним и влажной, что завтра мне будет стыдно, но сейчас это делает меня еще более чувствительной и нуждающейся в большем.

В гораздо большем.

Белов словно слышит мои мысли, потому что в следующее мгновение подтягивает меня ближе к краю скамьи и, раздвинув мои ноги шире, касается моего клитора мозолистой подушечкой пальца.

Распахнув глаза, я выгибаюсь дугой ровно в тот момент, когда тело пронзает разрядом тока, но Тимур снова возвращает себе мои губы, чтобы проглотить очередной мой развратный стон.

— Я, блядь, не смогу остановиться, Саш. Даже не проси, — произносит он, тяжело дыша, спускаясь влажными поцелуями на шею.

— Тимур… — надрывно шепчу я, сама не зная, что хочу сказать. Да я в любом случае не смогу сейчас сказать ничего внятного, потому что голова идет кругом, а остальной мир будто и вовсе исчез.

Тимур наматывает мои волосы на кулак и тянет их вниз, откидывая мою голову назад, чтобы провести по горлу языком вверх, до самого подбородка, на котором он оставляет собственнический укус.

Я взвизгиваю от неожиданности, но пошевелиться мне не позволяет его жесткая хватка, а в следующую секунду жжение от укуса смягчает мягкий поцелуй, и я становлюсь податливой карамелью, испуская томный стон и вращая бедрами так, чтобы усилить давление его пальца.

— Ты такая дразнилка, — хрипит он, медленно высвобождает мои волосы и, обняв ладонью за шею, сглаживает свою грубость, прокладывая дорожку нежных поцелуев по краю скулы.

Я охаю, наслаждаясь тем, как одержимо он лижет мою кожу и спускается ниже, не останавливаясь до тех пор, пока не достигает груди, которая вздымается от смеси возбуждения и волнения. А потом жар его рта обволакивает мой сосок, прежде чем я понимаю, что Тимур сжимает его губами прямо поверх простыни. Господи… Это кажется таким грязным и извращенным, но в то же время самым сексуальным действием на свете. А когда он отстраняется, выпуская мой набухший сосок, я замечаю мокрое пятно на простыни, и вид этого пятна бьет дикой пульсацией по клитору. Прямо туда, где прямо сейчас его большой палец второй руки продолжает кружить по чувствительной точке, толкая меня все ближе к краю пропасти, и я уже почти срываюсь в бездну, как Тимур внезапно отстраняется.

— Нет, нет, нет… — невнятно бормочу я и протестующе тянусь за ним, не понимая, почему все прекратилось, а в следующую секунду одним резким движением руки Белов срывает с меня простынь и я оказываюсь полностью обнажена.

Он стоит напротив, весь в поту и тяжело дышит, напоминая сейчас хищника перед прыжком. Его дикий взгляд заставляет меня задержать дыхание.

Осторожно, будто он действительно опасный хищник, Тимур просовывает пальцы под резинку боксеров, прежде чем небрежно спускает их по ногам, высвобождая пружинистую эрекцию.

Твою мать.

Я сглатываю. Дважды. А потом еще раз.

Потому что вид его длинного, ровного члена душит меня, будто Тимур уже засунул мне его в глотку. И самое ужасное в том, что эта мысль лишь усиливает слюноотделение, пока я наблюдаю за тем, как он обхватывает толстую длину и сжимает в кулаке, делая поступательные движения вверх-вниз, демонстрируя мне на крупной красной головке выступившую смазку, которую он следующим движением размазывает по всему напряженному члену.

Я не дышу. Буквально и фигурально.

А потом он берет мою руку и помогает мне обхватить его разгоряченную плоть. Я раскрываю рот от того, каким тяжелым и гладким он ощущается в моей ладони, и, проведя вдоль всей длины, сжимаю его у основания.

Тимур со стоном закатывает глаза и, прошипев сдавленное ругательство себе под нос, на мгновение запрокидывает голову к потолку, переводит дыхание и снова опускает на меня дикий взгляд.

Я так и замираю под его пристальным вниманием, глядя на Тимура снизу вверх, пока сижу голая на краю скамьи с раздвинутыми ногами.

Мы оба не двигаемся, и я, подавшись к нему, высовываю язык и провожу кончиком по его крепкой влажной груди.

И это последнее, что я успеваю сделать, прежде чем Тимур с утробным рыком толкает меня назад и, с силой обхватив мои ягодицы, дергает к себе и врывается в меня.

Секунда, и наши стоны смешиваются с паром, витающим вокруг нас.

Шипя сквозь зубы, Тимур выходит, но только для того, чтобы проникнуть в меня с новой силой.

Распахнув рот, я часто хватаю жаркий воздух, будто это облегчит ощущения, обрушившиеся на меня вместе с этим мужчиной. Но он так глубоко во мне, что я не уверена, смогу ли это вынести. Я вообще ни в чем не уверена, пока Тимур не накрывает мой клитор большим пальцем и моя боль от растяжения не перерастает в восхитительное удовольствие.

О, боже…

— Что… — пыхтит он, — давно не было практики?

Тимур старается двигать бедрами медленно и осторожно, чтобы я привыкла к его размерам, вот только мне кажется, что это невозможно.

Мне хочется съязвить ему, но это сложно, когда его член пытается разорвать меня изнутри.

Наверное поэтому с моего языка срывается какая-то невнятная чушь:

— Последний раз был с тобой.

Тимур замирает во мне и, зажмурившись, я всхлипываю от ощущения наполненности, а потом слышу его приглушенное:

— Блядь. Вот нахрена ты мне это сказала, Саш?

Но ответить я ему не успеваю, потому что Белов возобновляет жесткие движения своих бедер и с каждым его мощным толчком перед глазами вспыхивают звезды, а тело пронзают молнии удовольствия. По парилке разносятся только наше тяжелое дыхание губы в губы, мои стоны, шлепки наших влажных тел и рычание Белова.

Есть только мы двое, и мне не остается ничего другого, кроме как обхватить его руками и ногами, впиться ногтями в спину и послушно отдаться на волю урагана, затягивающего нас в воронку всепоглощающего удовольствия.