Страница 8 из 51
Когда сопутствуемое блеском луны августейшего знамени солнце его султаната двинулось в свою сферу и достигло [там] апогея счастья в точке благородства, он [эмир Тимур] по силе возможности воздал благодарность бесподобному и достойному поклонения благодетелю [господу], — да прославится и да возвеличится он! — который есть причина увеличения милостей.
До высочайшего слуха [эмира Тимура] все время доходило, что правитель Хорезма Хусайн Суфи отказывает в правосудии [своим] подданным, кои суть вещи, отданные ему на хранение святейшим творцом, [и что он] разостлал им ковры насилия и беззаконий. [Вследствие этого эмир Тимур] подобрал поводья своего царственного намерения, соединенного с велениями судьбы и предопределения, безотлучно сопутствуемого победою и одолением, чтобы выступить походом на то государство. Он остановился в виду города. У Суфи не было того счастья, чтобы, подобно суфию, избрать отречение [от мира] и отшельничество и, предоставив свои драгоценности и казну [Тимуру], включиться в толпу свиты царского двора его величества. Хотя вдохновитель правоты и говорил на тысячу ладов:
Однако [Хусайн-Суфи] заложил уши разума ватою беспечности, советов полезных он не послушал и оказался осажденным в [своем городе]. В течение некоторого времени он выдеркивал осаду, а когда во второй раз случилось подвергнуться осаде, то у Йусуфа[26] Суфи из-за внушающей страх августейшей короны пришло в сотрясение и дрожь все существо и крайне трудное положение довело его до болезни, так что рука опытных врачей оказалась короткою, чтобы достать до подола лечения. Под натиском сильного ветра смерти дерево его жизни упало с луга начальствования; знамя его миродержавия рухнуло. Да, рану, причиненную жалом смерти, не исцелит никакое заклинание, никакая уловка не принесет пользы в попытке отстранить небесный рок и никакое живое существо не осведомлено о тайнах сокровенного мира путем собственного размышления!
Когда взошло солнце победы и торжества с востока божественной помощи и государство Хорезма со всеми районами и крепостями упрочилось под властью слуг его величества, территория сего государства очистилась от скверны бытия мятежников. Люди же, достойные [высочайшего] милосердия, были осчастливлены прощением и забвением [их проступков], стали участниками пития напитка безвинности и благодеяния и пользования источником милостей и всяческих даров. Основные положения и устои государства и религии получили надлежащее укрепление. Обитатели голубого неба и светила вращающейся сферы прокричали в этом дольнем мире следующее:
Его хаканское величество в воздаяние за ниспосланные ему божественные милости вознес [все] выражения благодарности и соблюл [все] условия признательности [творцу]. Когда его почтенная мысль освободилась от приведения в порядок важнейших дел [Хорезмской] страны и положение последней достигло благосостояния, [эмир Тимур] направил свои победные знамена в столичный город Самарканд. Высоковзлетающий сокол [его] счастья, покорный желаниям [судьбы], и ведомый под уздцы конь [божественной] помощи отовсюду подавали надежду на новые радостные вести, а небо посылало такое приятное известие: “Божественною силою и помощью неба серп луны счастливого хаканского знамени вознесется превыше апогея, а [его] величественный шатер поднимется своим куполом до небесной выси!”.
[Действительно], желание покорить купол ислама, Герат, вонзило свои когти в подол его высокой энергии, но уважение к владению Хусайна[27], который среди государей ислама был выдающимся по совершенству в мусульманском смысле и по своему богопочитанию, а в прошлом с ним [Тимур] имел дружбу и приязнь, заставило [Тимура] отложить осуществление этого желания до тех пор, пока звезда сферы царствования того добронравного государя не перешла из счастливого знака зодиака и [пока] он не лишил этот [преходящий] мир украшения своего бытия /21/.
Когда Герат перешел к его сыну Гийасаддину, последний устроил пир и поднял знамя наслаждения. Постоянно играя благовонными локонами красавиц, целуя их сладкие уста, созерцая движение чаши, наполненной вином, и внимая речам прелестниц с амбровыми мушками, он был беспечен и не понимал того, что в наслаждениях дворца этого мира не бывает розы без шипов и вина без опьянения, как невозможна в вожделении к храмине вселенной радость без печали и спокойствие без болезни.
Великие люди Герата принесли в письменной форме на Гийасаддина жалобы и попросили, чтобы его величество бросил тень своего благорасположения на это владение. [Тимур], сопутствуемый своей счастливой звездою, [когда]...
приказал двинуться на ту страну веселья, положивши под седло оружие доблести для удовлетворительного разрешения сего серьезного дела. Неожиданно победоносное войско [Тимура] обложило город Герат, и Гийасаддин заперся в крепости.
26
Должно быть — 'Хусайна'. — Ред.
27
Разумеется Му'иззаддин Хусайн из династии Куртов, правивший с 732/1331 по 772/1370 г. Ему наследовал его сын, упоминаемый ниже Гийасаддин Пир 'Али (772/1370 — 791/1383).