Страница 1 из 51
Гийасаддин 'Али
Дневник похода Тимура в Индию
ПРЕДИСЛОВИЕ ПЕРЕВОДЧИКА
Накануне первой мировой войны петербургской Академией наук было задумано издание “Текстов по истории Средней Азии”. В первом выпуске этой серии (оказавшемся, к сожалению, и последним) был издан Л. А. Зиминым персидский текст труда Гийасаддина 'Али (В настоящем издании имена, редко встречающиеся географические названия и термины даются в транслитерации согласно правилам, принятым в Издательстве восточной литературы (на основе системы транслитерации, разработанной акад. И. Ю. Крачковским и проф. А. А. Ромаскевичем). — Ред.) “Дневник похода Тимура в Индию”, вышедший под редакцией акад. В. В. Бартольда (Петроград, 1915) Персидское название этого издания ***
Труд Гийасаддина 'Али известен по уникальной рукописи Туркестанской публичной библиотеки (ныне принадлежит Институту востоковедения Академии наук УзССР); ее современный инвентарный № 1520/П, а по каталогу Каля (“Персидские, арабские и тюркские рукописи Туркестанской публичной библиотеки”, Ташкент, 1889) — № 14/б (стр. 13, 14 его каталога). Упомянутая книга и представляет издание этой рукописи, исполненное не факсимиле, а подвижными буквами и имеющее весь необходимый научный аппарат. За крайнюю добросовестность и тщательность этого издания ручаются имена выполнивших его историков Востока — Л. А. Зимина и его учителя В. В. Бартольда, ныне покойных. В двух обширных предисловиях к этому изданию оба они детально разобрали труд Гийасаддина 'Али, отметили его важное значение для истории Тимура, большую зависимость от него таких известных историографов “Железного Хромца”, как его современник Низама'ддин Шами и писавший через двадцать лет после Тимура Шарафаддин 'Али Йазди, установили историю возникновения этого труда, дали его конспект и привели прочие подробности, столь важные для уяснения места “Дневника” среди других восточных трудов, излагающих историю Тимура. Ученые издатель и редактор ввели в изданный ими текст “Дневника” параллельно соответствующим местам из сочинения Гийасад-дина 'Али извлечения из хранящейся в Британском музее единственной рукописи истории Тимура (“Зафар-нама”) Низа-маддина Шами, чтобы нагляднее показать зависимость второго автора от первого, и в многочисленных примечаниях привели разночтения в собственных именах, отдельных словах и речениях из рукописи Низамаддина Шами и калькуттского издания 1888 г. “Зафар-нама” Шарафаддина Йазди.
Когда в октябре 1942 г. в Комиссии по организации переводов восточных текстов по истории Средней Азии, образованной при Государственной публичной библиотеке УзССР, было решено дать в русских переводах главнейшие сочинения по истории Тимура, написанные его современниками, в числе их был и труд Гийасаддина 'Али, перевод которого поручили нижеподписавшемуся. Я выполнил его полностью, ничего не пропустив; не дал лишь перевода параллельно приведенных извлечений из “Книги побед” Низамаддина Шами: они такого же содержания и отличаются лишь стилем, большой лаконичностью и легкостью языка. Но в примечаниях я каждый раз отмечал эти извлечения и их место среди текста Гийасаддина 'Али, как считал необходимым в ряде случаев отметить и варианты разночтений отдельных слов у Низамаддина Шами и в печатном издании “Зафар-нама” Шарафаддина Йазди, которые дает издатель в примечаниях. Еще при издании текста Гийасаддина 'Али “ни издатель, ни редактор не могли взять на себя задачу восстановить правильное чтение личных имен и географических названий (особенно индийских), встречающихся в одной и той же рукописи в различных видах” (из предисловия В. В. Бартольда, стр. XXXV); это относится и к выполненному мною переводу. Я вынужден был все неизвестные мне собственные имена, личные идеографические, которые невозможно правильно прочитать при отсутствии в них долгих гласных или огласовки для кратких, дать в транслитерации с точками там, где должна быть буква, изображающая тот или иной гласный звук, а в примечаниях — начертание этого имени арабской азбукой, как в тексте.
В некоторых местах (например, на стр. 158, 170, 180) приведены арабские двустишия (байт) с погрешностями против метра. Слова, заключенные в квадратные скобки, добавлены лереводчиком для связи. В установлении приемлемого перевода мне оказали товарищескую помощь арабисты В. И. Беляев и М. А. Салье, за что выражаю им свою признательность.
Что касается самого произведения Гийасаддина 'Али, то вполне вероятно, что в основу его был положен дневник верховного судьи Насираддин 'Омара, сопровождавшего Тимура в индийском походе и, как отзывается наш автор, при всей своей учености обладавшего храбростью и отвагою подлинного воина. “Он и в опасных сражениях, где отказывались принимать участие ученые мужи и люди, подобные им, опередил храбрейших людей прежнего времени”, — говорит Гийасаддин 'Али. По-видимому, Насираддин 'Омара увлекала в Индию не столько воля Тимура, сколько его собственное рвение принять непосредственное участие в этой войне. Подметив слабую сторону в характере Тимура, его необычайно нежную любовь к внуку Халил Султану, Насираддин 'Омар снабдил свой дневник индийского похода предисловием, посвященным по желанию Тимура Халил Султану, столь отличившемуся в этом походе, несмотря на свою юность.
Таким образом, участником индийского похода была написана и посвящена внуку Тимура Халил Султану книга, излагающая в форме ежедневных записей всю историю этого похода. Можно думать, что сухой перечень событий в форме дневника не удовлетворил Тимура, и он поручил написать расширенный дневник похода Гийасаддину 'Али, который, по его собственным словам, “большую часть своей жизни (был) погружен в религиозные науки, а в составлении вещей повествовательно-исторического характера казался маленьким водоемом”. Исполнителю ставилось условие, чтобы эта работа была написана “стилем, далеким от неестественности и вполне понятным”. Читая “Дневник”, видишь, как плохо этот ученый теолог из города Йезда справился с задачей. Он, можно думать, целиком взяв в основу повседневные записи Насираддин 'Омара или другого лица, не подверг их литературной обработке, не ввел в них дополнительных подробностей, несомненно, имевшихся, если не в письменной форме, то в устной передаче участников похода.
Гийасаддин 'Али поставил себе задачу — на фоне повседневной походно-боевой обстановки, ежедневных стычек, сражений и поисков неприятеля под лозунгом “священной войны за веру” представить исполинский образ Тимура, наделив его сверхчеловеческими чертами. В выражениях необычайно витиеватых, нередко труднопонимаемых, сопровождаемых порою чудовищными гиперболами, Гийасаддин 'Али представил Тимура в виде избранной Аллахом персоны, на которую направлено благоволение божества и которая во всех своих действиях пользуется поддержкой потустороннего мира. Если он не пророк, то во всяком случае всесильный господин человеческих судеб, а исполнение его велений предопределено Аллахом. С непредвзятой точки зрения мусульманства такой взгляд даже на монарха представляется кощунственным, но, по мнению автора рукописи, вероятно, Тимур достоин уподобления Аллаху. Потому-то все сочинение по сути своей является трескучим, часто вымученным панегириком, преступившим границы всего возможного. Можно думать, что подобная концепция Гийасаддина 'Али не пришлась по вкусу Тимуру; к тому же она оказалась выраженной языком, прямо противоположным замыслу Тимура, — чтобы этот труд был написан “стилем, далеким от неестественности и вполне понятным”. И Тимур, как известно, забраковал его.
Обращаясь к фактической стороне этого “Дневника”, мы должны признать за ним не только значение весьма важного первоисточника по истории Тимура, о чем уже подробно было сказано учеными издателем и редактором персидского текста Гийасаддина 'Али, но и значение первоклассного источника, помогающего уяснить те военные приемы, стратегические и тактические методы, которые применял в войнах и при осадах такой великий мастер военного искусства, каким был Тимур, Ценна для историка и такая, казалось бы, мелочь, как упоминание девиза Тимура “Справедливость и сила”, совершенно меняющее господствовавшее до сих пор в науке понимание его как “Справедливость — сила”. В этом труде немало интересных штрихов, характеризующих Тимуров институт эмиров и бахадуров и его структуру. Многое заставит вдумчивого историка сделать соответствующие выводы и из потрясающих сцен героического сопротивления населения Индостана джагатай-скому вторжению, которые вызовут, несомненно, у многих симпатию к этим людям.