Страница 18 из 47
Теперь мы поняли причину лукавого взгляда Мутты. Госпожа Ионно чувствовала себя неловко и извивалась словно червяк; она осуждающе посмотрела на других, как бы намекая на го, что несправедливо со стороны этих людей сваливать весь грех на нее одну. Присутствующие стали хихикать, тем самым, усиливая интерес к рассказу.
— И вот они собрались — их было более ста человек — в покинутом карьере на земле нотариуса. После многих заклинаний и трюков с крышечкой от объектива и линзами их наконец сняли на фоне скалы, увитой лианами. Через несколько дней по почте им прислали фотографии. Все снимки были аккуратно завернуты в прекрасную бумагу и лежали между кусочками картона, создавая атмосферу томительного ожидания. Но это привело лишь к еще большему разочарованию, когда выяснилось, что на фото изображено огромное число людей, и при этом среди них не было ни одного знакомого лица. Даже скала не походила на ту, что возвышалась посреди нашей деревни. Ни одну женщину на фото невозможно было узнать. И куда подевались их щегольские наряды и украшения — коралловые ожерелья, ситцевые, муслиновые и шелковые платья? На снимке были люди в форме: в шортах защитного цвета и белых жилетках (как вы знаете, они недолго имели успех в Амбаватхе). В общем, фото запечатлело изможденного вида заключенных со зверским выражением лиц и, видимо, отбывающих срок в тюрьме за тяжкие преступления.
Жителей деревни просто надули, и этого человека долго еще искали в округе. Конечно, он благополучно исчез с сумкой, позвякивающей десятицентовыми монетами.
Вот такое нехорошее впечатление произвела фотокамера в нашей деревне, но ее появление сделало нас мудрее. После этого случая мы уже не относились так доверчиво к странствующим шарлатанам. Конечно, наши женщины по-прежнему были падки на цветной сатин и дешевые безделушки, которые появлялись в местной лавке, но теперь их так же, как и наших мужчин, нелегко было склонить к чему-то, в чем они плохо разбирались. Спасибо тому проходимцу, который тогда появился в нашей деревне и сделал свое дело — предупредил нас на будущее быть осторожнее и не доверять рыскающим в поисках добычи мелким дельцам и капиталистам. Благодаря урокам, которые преподали нам пионеры «цивилизации», у обитателей Синадхая выработалось настороженное отношение ко всему, что могло таить «обман.
ПЕРЕПРАВА
Символ вольных прошлых лет — переправа, которая соединяла знающую себе цену одну часть Синадхаи, ту, что расположена на левом берегу реки, с ее яркими домами и с подчеркнуто кричащими деловитыми фасадами, с другой — менее населенной, но более привлекательной, еще не тронутой шоссейной дорогой, раскинувшейся на правом.
Расписание, которое регулировало бы порядок на переправе, отсутствовало. Если вы захотите перебраться через реку, а лодка для перевоза пассажиров находится в это время на другой стороне, можно, конечно, позвать паромщика, но он приплывет за вами лишь в том случае, если найдет попутчика, которому необходимо попасть на тот берег, где вы находитесь. Поэтому, если вам нужно переправиться, спокойно стойте и жуйте свой бетель. II уже никак не следует нервничать: идите в чайную Абилинга и убивайте там время за чашечкой подслащенного напитка, при этом постарайтесь не пропустить лодку. Но это в том случае, когда вы переправляетесь с правого берега на левый.
Если вы ждете переправы на левом берегу, то садитесь возле глиняной хижины паромщика Агуриса и наблюдайте за играющими детьми или беседуйте с Даяватхи, женой хозяина хижины. Для тех, у кого есть время и деньги, она хранила сигары, привезенные из Джафны[30], в том числе одну-две пачки биди[31], и кувшин меда. Ведь не каждый рискнет принять наркотик и погрузиться в пятнадцатиминутное опьянение. Она тайком с удовольствием наблюдала за показным поведением юнцов, которые еще не имели случая приобщиться к биди, причем к самым крепким — из Джафны. Для ребят такое курево было слишком большим испытанием, и они сильно мучились.
У паромщика и его жены была большая семья. Старший сын Сима, когда ему исполнилось четырнадцать лет, бросил школу и стал помогать отцу делать скобы и кольца для столбов, к которым пришвартовывались лодки. Среднего сына, Пириса, чаще всего можно было увидеть с мячом в руках, который он смастерил сам из камня и обтянул каучуковым шнуром. Был у этих ребят еще и братишка, который обычно любил играть со старшей сестрой, а когда утомлялся, засыпал у нее на коленях. При этом девочка обычно пела ему колыбельные песни и нежна качала на руках.
У паромщика родились еще два сына-близнеца. Обычно они играли скорлупой кокосовых орехов прямо на земле за маленькой загородкой возле дома. Они любили катать орехи, при этом у одного из них рубашка была подвязана сзади узлом, чтобы не мешала при движении, у другого вокруг талии лишь тонкий поясок на голом теле. Обычно мужчины носят его всю жизнь. Он поддерживает кусок ткани, которым те пользуются, когда моются у колодца. Если вы бедны или живете, как Сима и Пирис, у реки, вам придется носить поясок практически все время.
К южанам чувство стыда приходит раньше, чем к северянам. Поэтому-то и появляется на них этот кусочек ткани, как-то прикрывающий их наготу.
Но вот слышится зов с другого берега: это буйволиная повозка ожидает переправы. Агурис приготовился было съесть свой завтрак, но, завидев школьников, отложил трапезу и принялся наблюдать за ними. Тем временем ребята, толкая друг друга и громко щебеча, проворно забрались в лодку. Собралась еще небольшая группа людей из близлежащих хижин: несколько женщин с маниокой, а также бхикху[32] и дхоби с узлами белья на плечах.
Наконец Сима оттолкнулся от берега. Дети радостными криками приветствовали старт. Вскоре лодка была уже на середине реки. Минут через пятнадцать, рассекая волны носом, она пристала к другому берегу. Пассажиры, покинув лодку, отправились каждый своим путем, а дети стали помогать перевозчику погрузить буйволиную повозку на лодку-паром; они подложили камни под колеса и ослабили вожжи. В повозку был впряжен хорошо ухоженный, разряженный, с бронзовыми колпачками на укороченных рогах и колокольчиком на шее буйвол — красивое и сильное животное.
Пересекая теперь реку против течения (это требует, естественно, умелого управления и использования весел), Агурис сначала правил по диагонали немного вверх по течению, а затем позволил лодке чуть-чуть подрейфовать, чтобы причалить поближе к дому. Сима, зайдя по пояс в воду, схватил цепь лодки и привязал ее к кольцу на причале. В работе парома вновь наступил перерыв.
Иногда, когда в горной части страны задерживаются дожди, необходимость в пароме отпадает: люди переходят Нилгангу вброд чуть выше по течению, там, где песок, поблескивающий слюдой, создает отмели. Даже маленький дождичек совсем меняет этот пейзаж из песка и воды, образующих крошечные лагуны. Когда мы были детьми, часто снимали одежду й с шумом бросались в воду, чтобы пуститься в новый путь через реку. Наша маленькая дамба из песка стояла до наступления сезона дождей — до тех пор, пока вода в реке не становилась красной от глины и бродом уже нельзя было пользоваться. И тогда мы все снова возвращались на старое место — к переправе.
ПРЕДЧУВСТВИЯ
Кто-кто, а Агурис знал каждый дюйм судоходных участков Нилганги. Он был совсем неграмотным, но женился на женщине, которая получила образование в Амбаватхе. Агурис — хороший муж, благочестивый буддист и великолепный перевозчик.
Он человек долга и честный; каждый вечер шел он к нотариусу и отчитывался о заработке: десять центов — за повозку, пять — за мешок риса или орехов арековой пальмы и один — за пассажира. Детей, конечно, перевозил бесплатно, хотя они и составляли, немалый контингент на переправе.
В полнолуние людей бывало все же больше, чем обычно: на женщинах, возвращавшихся из храма, надеты белые одеяния, у девочек в волосах — голубые и розовые цветы лотоса. Были тут и юноши, не склонные смешивать удовольствие с бизнесом.