Холли внутри шторма

Тэсса обошла фуру и села рядом с ним.

Закрыла глаза, пытаясь поймать настроение подводного чудища. Слишком далеко? Не получится?

Но море быстро затопило ее голову — обиженное, холодное, несчастное.

Холли обнял за плечи, как будто почувствовал, что Тесса замерзает. Обычно она не была столь чувствительна к перепадам температур, а тут прямо зубы застучали.

Фура плавно тронулась с места.

Перед глазами Тэссы пронеслись кадры: Йен Гастингс, который замахивается на Дерево любви. Взметнувшиеся едва не до скал волны. Ветер, жесткие ветки.

Хлясть!

Вскрикнул рядом Холли, фура вильнула, а Тэсса прижала руку к щеке, ощутив кровь под пальцами. Одна из веток рассекла ей щеку.

Вот мелочный засранец.

— Спокойно, — проговорила Тэсса, не открывая глаз, — всем спокойно. Моргавр сейчас как кот, который нагадил в тапки, потому что его надолго оставили одного. Хочет получить веником по ушам, похоже.

Она почувствовала его возмущение, усмехнулась.

В прежние времена Тэсса даже не стала бы вникать в мотивы того, кто напал на нее, просто выжгла бы море дотла, уничтожая все на своем пути. Сейчас она была не уверена, что справится с такой задачей, даже пропустила удар, но не испытывала из-за этого ни сожалений, ни страха.

Только море не меняется столетиями, а люди обновляются каждый день. Несколько лет назад, так давно, что казалось — в прошлой жизни, она была безжалостным инквизитором, который не тратил время на попытки понять других. Сейчас же училась договариваться.

Моргавр нуждался в Тэссе на земле, а она нуждалась в закрытых границах для Нью-Ньюлина.

— Прости, — сказала она вслух, — что позволила Йену Гастингсу напасть на дерево.

Выращенное из страшной мертвой рыбы, магии пикси, колдовства призрака и волос Джеймса, оно, похоже, было дорого Моргавру.

«Нью-Ньюлин — это колыбель мира или его могила?» — пришли ей на ум слова Малкольма.

Чертова философия, в которой Тэсса нисколько не разбиралась.

Но холодное море в ее голове уже потеплело, обида Моргавра поутихла. И только щека полыхала огнем.

Интересно, действует ли сила Дерева любви на таком расстоянии?

Значит ли это, что Тэсса, уколовшись его иглами, влюбится в первого, кого увидит?

— Холли, — скомандовала она, — завяжи мне глаза своим шарфом.

— Тэсса? — встревожился Фрэнк.

— Ты не захочешь, чтобы я потеряла рассудок здесь и сейчас. А Холли и вовсе трясется над своим целибатом.

Теплая ткань окутала ее глаза, Тэсса повернулась, чтобы Холли было удобнее затянуть узел на ее затылке.

— Я протру щеку платком, — сказал он, — рана все еще кровит.

— Я вижу место, где можно развернуть фуру, — сообщил Фрэнк, — хочешь сказать, что тебя поцарапало то дерево, на кладбище, от которого Эллиот в тебя втюрился?

— Похоже на то.

— И ты лучше останешься до завтра незрячей, чем просто посмотришь на меня в этой ситуации? — угрюмо уточнил Фрэнк.

— Надеюсь, что шарф достаточно плотный, — всполошился Холли. — А что, если Тэсса увидит сперва меня? Ты меня спасешь? Она сильнее тебя! Ах, какой страшной опасности я подвергаюсь!

Тем не менее он бережно прикасался к ее щеке, промокая кровь.

Платок был, разумеется, шелковым и плохо впитывал, зато шарф — кашемировым и мягким.

— Тебе не страшно там, в темноте? — спросил Холли. — Чувствуешь свою беззащитность?

— Даже окончательно ослепнув, я не стану беззащитной, — заверила его Тэсса.

— Этот подводный тентакль просто помешан на любви, — проворчал Холли. — Ну ничего, я еще доберусь до него. Будет знать, как людям голову морочить. У дубины Фрэнка зверское выражение лица, — доложил он без паузы. — Бедняга ужасно расстроен, что ты не отдалась ему в порыве чувств прямо на обочине. Эй, Фрэнки, тебе действительно так сильно нужна фальшивая страсть? Тогда брось эту некачественную Тэссу прямо сейчас и заведи себе такую женщину, которая будет устраивать тебя безо всяких стимуляторов.

— Заткнись, — мрачно посоветовал ему Фрэнк. — Я вижу поворот на Нью-Ньюлин.

Некоторое время они ехали молча, вернее, ползли по узкой дороге, подпрыгивая на ухабах. Потом Холли издал восторженное восклицание.

— Радуги! — взволнованно закричал он. — Над Нью-Ньюлином множество радуг! Это невероятно красиво, Тэсса!

— И правда, какая-то хрень, — процедил Фрэнк.

— Радуги? — удивилась Тэсса. — Откуда? Почему? Погодой у нас заведует Одри, что с ней могло приключиться на этот раз?

— Ах, столько всего на ум приходит, — мурлыкнул Холли. — Альпаки растопили ледяное сердце Джеймса и бастионы его пали под властью неумолимых гормонов? Вы как знаете, но мне срочно нужен мой этюдник. Выпустите меня на волю, злые демоны.

— Куда это ты собрался, — Фрэнк и не подумал притормаживать. — Кто мне поможет разгрузить фуру?

— Не я, — заверил его Холли. — Руки художника — бесценны.

— Ах ты неблагодарный паршивец…

— Хватит, — прервала их Тэсса. — пусть Холли рисует, наверное, много радуг в небе — редкое явление. Завтра я помогу тебе с фурой. А сейчас давай заглянем в «Кудрявую овечку», если что-то происходит в деревне, то там все об этом знают.

— Ты собираешься разгуливать повсюду с шарфом на глазах? — недовольно спросил Фрэнк.

— Пока я не снимаю его, тебе не о чем переживать.

Фура сбросила скорость и наконец остановилась. Холли выскочил с проворностью блудного кота, увидевшего открытое окно.

Тэсса дала Фрэнку время, чтобы спуститься из кабины, а потом передвинулась к двери и протянула вперед руки, позволяя подхватить себя.

Не то чтобы она не справилась бы самостоятельно, но у Фрэнка слишком сильно испортилось настроение. Можно подумать, он сам не хотел вернуться как можно скорее.

Неужели все из-за дурацкой царапины и шарфа?

— Эй, — услышала она голос Кенни, — вы привезли мои заказы?

Видимо, он увидел их из окна магазина и выскочил на улицу. Или услышал — фура была чересчур громкой для тихой деревни.

— Все привезли, — крикнула в ответ Тэсса, — завтра утром будем разгружать.

— Хорошо, я тоже с вами. Что с твоими глазами?

— У нас с Фрэнком игра на доверие, — объяснила она.

Несколько шагов — и зазвенели колокольчики над дверью кофейни, пахнуло теплом, ванилью, лимоном. Тэсса слышала людей вокруг — они дышали, их сердца бились.

Запах соли и бабл-гама — это близняшки. Сопение под потолком — Уильям. Аромат дорогого парфюма — чета Милнов. Корица — Мэри Лу. Едкость лечебных мазей — Йен Гастингс.

— Ну и что происходит в моей деревне? — рявкнула Тэсса, выпустила руку Фрэнка, шагнула за бабл-гамом и нависла над столиком, за которым лопали свои пирожные — ммм, тирамису — рыжие сестры. — Мэлоди Красперс, верни Уильяму его штаны. В качестве наказания две недели будешь помогать Джеймсу убирать навоз за альпаками.

В молчании, воцарившемся в кофейне, звенела пронзительная струна возмущения.

Ах да, она же лично лишила Мэлоди права голоса. Тэсса махнула рукой, возвращая девчонке возможность снова говорить, ухмыльнулась, услышав негодующее бульканье, и повернулась к столику с мазями:

— Йен Гастингс, если вы еще раз приблизитесь к дереву на кладбище, я вас выгоню вон. И обратно вы ни за что не вернетесь. А теперь быстро объясните мне, что эта за история с радугами.

— Привет, Тэсса, — весело прощебетала Мэри Лу. — Хочешь лимонный торт? У меня есть еще суфле.

— Луковый пирог, — ответила Тэсса, — я чувствую его аромат.

— Вчерашний, — предупредила ее Мэри Лу, — один кусочек остался. Тебе удобно с шарфом на глазах?

— Правосудие слепо, — пожала плечами она и села за свободный столик.

— Какие еще альпаки! — крикнула наконец Мэлоди. — Какие еще штаны!

— Это дерево пагубно влияет на моральный облик жителей деревни, — зажужжал Йен Гастингс. — Ты хоть знаешь, чем в твое отсутствие занимались Фанни и Кевин? Они подсели на эйфорию, которое дарит это дерево. Это же хуже наркотика.

— Чем хуже? — кротко спросил Кенни.