Большие Надежды

Не сказать, что Верховный Канцлер отличался большим терпением. Вовсе нет. Поговаривали, что в молодости, когда он ещё служил таким же главой Карательной службы, его жестокость и резкость не знали границ. И что лишь заступничество предыдущего Суприма помогло ему после какой-то провинности избежать инъекции смерти. Впрочем, с годами Канцлер всё же стал осторожнее и теперь редко позволял себе хоть какие-то чувства, отчего эта внезапная вспышка выглядела ещё подозрительнее.

– Я так и не понял, в чём виноват, – резонно заметил Хант и скрестил за спиной руки.

– Ты заставил себя ждать.

– А мы куда-то спешим?

Канцлер не ответил и лишь потёр своими узловатыми пальцами не по возрасту гладкий лоб.

– Сними, пожалуйста, маску. На меня подобные попытки устрашения не действуют, к тому же я привык видеть глаза своего собеседника.

Артур помедлил ровно секунду, прежде чем всё так же молча потянулся к застёжкам на шее, с тихим щелчком открыл замки и с шипением отсоединил фильтр. В нос немедленно ударила влажная сладость здешнего воздуха, но Хант не позволил себе даже скривиться. Привычно тряхнув головой, он посмотрел на Канцлера выжидающим взглядом.

– Тебе надо подстричься, – неожиданно заметил тот и махнул рукой в сторону Артура. – Знаешь, устав был написан не только ради веселья. Длина твоих волос достигла критической отметки «чудовищно», и если ты всё ещё хочешь войти в совет Канцеляриата, то…

– Не знал, что туда отбирают по этому признаку.

– Для Суприма важны дела. И выполнение правил – важнейшее из них.

– Тогда я удивлён, что какой-нибудь очередной Кеннет Миллер ещё не избран главой Совета.

– Кто?

– Человек с мозгом улитки. Но, без сомнения, отличный образец послушания.

– Я не удивлюсь, если однажды так оно и будет. Твоё место займёт чей-нибудь протеже, и мы останемся с носом.

– Вы останетесь. Напомню, идея с Канцеляриатом была вашей. Мне же нравится моя работа, которая, благодарение Всевышнему, никак не зависит от моего внешнего вида.

– А почему, Артур? Уж не потому ли, что здесь ты можешь творить, что тебе вздумается? – процедил Канцлер, и Хант не стал увиливать. В конце концов, они оба отлично знали,чемименно занимались Каратели.

– Да, – просто ответил он. – Потому что это кратчайший путь, чтобы решить массу проблем. Городе превыше…

– Городу нужно лучшее, а не быстрейшее, – холодно отчеканил Наставник.

Он подошёл к Ханту и замер напротив, глядя прямо в глаза, отчего Артуру впервые захотелось поёжиться. Они были одного роста, почти одного телосложения, но годы и власть вложили во взгляд Канцлера столько свинцовой тяжести, что она почти была способна задавить Ханта.Почти.

– У меня складывается впечатление, что ты заигрался, – едва слышно начал Канцлер, не отводя своих бледных глаз от яркой радужки Артура. – Я дал тебе многое. Свободу, силу, возможности. Я дал тебе власть и железный кулак, чтобы нести правосудие. И ни разу за эти годы не упрекнул тебя в излишне поспешных или слишком жёстких решениях. Я закрывал глаза на твои облавы и незаконные рейды, я оправдывал твою жестокость перед Канцеляриатом. Артур, я клялся в твоей преданности Суприму. И, чёрт возьми, даже убедил себя, что твой план имеет хоть какую-то толику смысла, а не служит прикрытием очередных игр бравурного мальчика. Но объясни мне, как я должен понять, что вместо того, чтобы придушить змею прямо в гнезде, ты пускаешь её в наш дом? Чем оправдать, что ты привёл в самое сокровенное место не только толпу своих дуболомов, но и шпиона, а потом ещё и устроил целое дефиле через всю Башню? Ну и, наконец, где хоть одна причина, почему, когда наконец-то представилась возможность хоть что-то исправить, ты отправился спасать эту Мэй? Отвечай!

Голос Канцлера достиг такой громкости, что стихли даже глупые птицы, что без устали чирикали весь монолог. Они испуганно замолчали, но Артур лишь чуть склонил голову набок.

– Это то, почему вы так срочно хотели меня видеть? – холодно спросил он, и Канцлер презрительно скривил тонкие губы. Он чуть отстранился, потом знакомым жестом скрестил за спиной руки и повернулся к фонтану.

– Когда мы виделись с тобой в прошлый раз, ты обещал, что разберёшься в загадке Руфь Мессерер, – проговорил он, глядя, как резвятся в мелкой чаше две крошечные птицы.

– Насколько мне помнится, своих слов я обратно не брал.

– Прошло две недели. Но вместо итогов я слышу лишь жалобы на твоё безрассудство, агрессию и сомнительные решения.

– Так это причина для недовольства?

Повисла пауза, во время которой Канцлер небрежно перебирал листья какой-то обвившей фонтан лианы, словно что-то обдумывал, а потом, наконец, недовольно откликнулся.

– Флоранс Мэй, – процедил он. – Ей не место в службе Единообразия.

– Могу я узнать почему? – немедленно отозвался Артур, чей ответ заставил Канцлера вскинуть светлые брови.

– Я удивлён, что ты задаёшь мне этот вопрос. Она ближайшая помощница Мессерер.

– И? – невозмутимо отозвался Хант.

– И уже только этого достаточно, чтобы считать её потенциальным шпионом, – вновь раздражённо процедил Канцлер.

– Достаточно для кого? – Артур прищурился и шагнул вперёд. – Для Варда, который преподнёс вам эту мысль, как свою, в надежде выслужиться, или лично для вас? И чего вдруг возникло такое недоверие к моей работе? Мне казалось, никогда прежде я не давал повода для сомнений, что все мои действия направлены исключительно на благо Города.

– Но никогда прежде я не доверял тебе подобной задачи.

– Я вылавливаю сепаратистов каждый месяц по несколько штук. Но в чём отличие в случае Мессерер? И не отрицайте, что оно есть. С самого начала вы методично вели меня к тому, что она опаснее любого оголтелого фанатика. Вы устроили показательную казнь. Вы даже заставили меня быть её палачом…

– Ради бога, не начинай снова…

– Но я хочу понять. – Хант шагнул ещё ближе. – Что в ней было такого? Чем она вас так напугала? И почему вы боитесь Мэй.

– Ты забываешься!

– Разве? – Артур вскинул брови, невольно повторив жест Канцлера, от которого он нахмурился. – Флоранс Мэй всего лишь ботаник, который с удовольствием бы не вылезал из своих дурацких Теплиц. Но при этом она действительно хороший генетик, за что я и выбрал её. Так чем она заслужила такое внимание от самого Канцлера? Потому что лично мнедостаточно, что она самоотверженно делает свою работу, как и положено истинному жителю Города. Мэй, может, и живорождённая, но вовсе не дура и знает, насколько мучительна будет смерть, посмей она хотя бы только задуматься о предательстве. Так в чём причина вашего намеренного предубеждения к ней?

Артур прищурился, глядя в глаза Канцлера, а тот с тем же упрямством смотрел в ответ. Между ними могло быть почти тридцать лет разницы, но в чём-то они были определённо похожи. Наверное, в своей резкости, категоричности и, конечно, уверенности в собственной правоте. Говорят, Алекс Росс был блестящим главой Карательной службы, прежде чем стал занял высший пост в Башне, но теперь это задача Ханта. И он не позволит кому-либо вмешиваться в его работу.

– Флоранс Мэй пытались убить, – медленно произнёс он, глядя Канцлеру прямо в глаза. – Никому неизвестную девчонку, которая и месяца-то не проработала на отдел Единообразия, довольно жестоко подставили. Подкинули «Иерихон» и сделали всё, чтобы представить это актом своеобразной мести за мою деятельность. И, право слово, сначала я даже поверил. Даже оголтелый сепаратист не станет врать перед смертью, значит, он действительно в это верил. Верил, что мстит. Но это отчаянно не сходится.

– С чем?

– С чем?! – недоумённо хохотнул Хант и покачал головой. – Канцлер, эта Мэй никому не нужна. Она никто и никогда не станет чем-то действительно важным. Она ничтожна, и мстить мне, убивая, в общем-то, рядового безымянного работника – пускай, действительно талантливого, – это шизофрения. Полный бред!

– Бунтовщики редко бывают адекватными, – пожал плечами Канцлер. – Не вижу с этим проблемы.