Тень Одержимого

— Видеокамера повреждена, — пробасил незнакомец. — Прошу отнестись с пониманием.

— Ладно, — протянул диспетчер. — Двадцать империалов за три часа. Прочее потом доплатите.

— Хорошо, — произнёс неизвестный. — Деньги переведены на счёт.

— Ваш док — одиннадцатый. И ведите себя, это самое, хорошо, иначе Вершители вас повяжут!

— Благодарю за гостеприимство и радушный приём.

Запись оборвалась. Пиксель пристально посмотрел на Бэзила, а затем — на разлёгшуюся на диване команду.

— Что ж, — задумался капитан. — Пора нам лететь на Рейвенхольд.

Глава 9

Тщетные мысли

Звездоскрёб, где жила Ефросинья, тянулся к пасмурному небу, похожий на длинный серый карандаш. За ним высился частокол таких же ровных, однообразных, ничем не примечательных зданий. Конечно, Земля как столица Империи могла похвастать чудесами архитектуры, но почти вся её поверхность была покрыта незатейливыми муравейниками, где ютилось бесчисленное множество клерков и чиновников, служащих имперскому бюрократическому аппарату.

У подножия Фросиного «карандаша» темнела круглая подземная площадка. Изогнутые стены с арками, как у древней гладиаторской арены, уходили вниз сквозь гигантский пласт железобетонных опор, который удерживал жилой массив на расстоянии сотен метров от земной коры.

Ефросинья мчалась в турболифте с верхних этажей на высокой скорости. За прозрачными стенами его капсулы раскинулся серый унылый город, которому не было названия, а над острыми шпилями звездоскрёбов нависала громадина Пирамидиона. Здание своим видом напоминало Фросе о работе — и том, что тайна человека в маске оставалась неразгаданной. Но сейчас Пронина просто хотела отдохнуть.

Турболифт привёз её на один из уровней парковки. Тусклые лампы на бетонных столбах едва освещали тёмное помещение. На изогнутой стене Фрося заметила нарисованное кем-то граффити. Сначала она хотела возмутиться нарушению порядка, но разноцветная непонятная загогулина заставила её улыбнуться — тем более что там не было тлетворных символов Тёмного Замка.

Ефросинья шла на свет — солнечный свет, который пробивался на площадку сквозь арки. За одной из них стоял её флаер. Она чувствовала, как вместе со светом усилился и ветер, который трепал её волосы и белую куртку. Прикрывая лицо от суровых воздушных потоков, Пронина отыскала ячейку, за которой стояла белая летающая машина. Со всех сторон флаер был обнесён решётками.

Охранительница поднесла идентификатор к считывающему устройству, и два из четырёх заграждений — перед ней и под аркой для вылета — опустились. Фрося приблизилась к белому сияющему корпусу легкового флаера и подняла водительскую дверь. Внутри салон был отделан бежевой, приятной на вид и ощупь кожей. Пронина неторопливо опустилась в мягкое и удобное водительское кресло и завела машину.

Реактивные двигатели едва заметно заурчали — их шум сдерживала звукоизоляция, а кондиционер сохранялв салоне ненавязчивое, спокойное тепло. Фрося взглянула на икону святой Натальи, покровительницы её родного города, и почувствовала умиротворение — впервые за много месяцев напряжённой работы. Одной рукой Пронина взялась за руль, а другой стала медленно поднимать рычаг взлёта.

Слушаясь хозяйку, флаер плавно завис над ангаром и затем так же неторопливо поднялся над парковкой. Круглая площадка казалась всё меньше, как и жилые звездоскрёбы. Фрося сильнее надавила на педаль газа. Набирая скорость, она отдалялась от жилого массива в направлении Пирамидиона. Но не штаб-квартира была целью охранительницы — флаер нырнул вниз, в туман под городом.

За стёклами было не видно дороги — одни клубы серого смога, который стелился у подножий башен. Ефросинья включила навигатор, и на маленьком экранчике возникла трёхмерная модель окружения. Ориентируясь по схеме, охранительница уверенно повела флаер ещё ниже. Фрося снова вспомнила уговоры Нади купить робота-автопилота — с такими доходами можно было его себе позволить. Но Прониной куда интереснее вести машину самой, даже сквозь туман. Ведь жизнь — это посланное Императором испытание, и Фросе нельзя расслабляться и в мелочах, чтобы быть готовой к настоящим трудностям.

За лобовым стеклом по-прежнему стелился туман, но экран показывал, что нужный объект всё ближе. Огромный круглый биокупол подсвечивался красным, и пунктирная линия отмечала, куда нужно было подлететь, чтобы попасть внутрь. Ефросинья крутила руль, следуя инструкциям навигатора. В нужном месте она включила устройство связи.

— Ефросинья Пронина, Охранительное Бюро, — громко произнесла она.

— Доступ разрешён, — ответил механический женский голос.

Затем Фрося услышала шипящий звук — это значило, что всё прошло нормально. Пролетев ещё немного вперёд, она перевела флаер в стационарный режим, и он завис над землёй.

Из-за стен салона раздался низкий гул. Серый дым рассеивался, исчезая в трубах, и за окнами машины проступили белые стены шлюза. Перед флаером и за ним блестели круглые автоматические двери.

— Просьба совершить посадку, — говорил голос. — Просьба совершить посадку.

Фрося аккуратно поставила флаер на небольшую металлическую площадку.

— Производится очистка.

Шлюз наполнился дымом, только на этот раз белым. Ефросинья наблюдала за этим почти безразлично — она уже давно привыкла к подобной рутине. Через несколько минут трубы опять откачали пар.

— Добро пожаловать, мадемуазель, — безразлично оповестил голос.

Створки круглой двери раскрылись, подобно пасти огромного чудовища, и Ефросинья на флаере продолжила путь. За стеклом было ясно — никакого тумана. Рассеянный свет прожекторов на границе купола отражался от его внутренней стороны, имитируя солнце. Яркие белые полосы переливались на серой поверхности сооружения, словно полярное сияние. А под этим искусственным небом простирался город, сквозь который сверкающим серпантином вилась река.

Фрося снижалась, опуская рычаг и покручивая руль. Вот уже она могла разглядеть прямые улицы и проспекты, дома с закруглёнными крышами и зеленеющие парки. В душе Ефросиньи потеплело — она хорошо знала это место и любила там погулять. Она кружила над большим парком у реки, где поднималась ажурная полуразрушенная башня. В центре зелёного массива находился круг из аллей, который пересекала серая дорога.

Пронина посадила флаер именно там, на асфальте, и вышла навстречу городу. Её кожа тут же ощутила свежий, отфильтрованный сложными системами воздух, а в голове появилось чувство свободы, которое словно поднимало на крыльях. Будто бы Фрося оказалась не на Земле… но это была именно Земля. Древняя, доимперская — точнее, одно из немногих мест, что от неё остались.

Вокруг росли деревья с кубическими кронами, а перед ней раскинулся аккуратно подстриженный газон, за которым стояло основание башни из железных балок. Башни, которая некогда служила символом гнилого либерализма и безудержного прогресса. И которую разрушили войска Императора, пересёкшие пролив. Потом другие постройки, так же пострадавшие от войны, восстановили, но ржавеющий каркас не трогали — как напоминание о том, что ждёт всех отступников.

Раньше этот город был полон людей. Они ходили по дорожкам мимо деревьев и вычурных фонарей, снимая всё подряд примитивными фотокамерами. Но теперь там гуляла одна лишь Фрося. Другие тоже посещали это место — позже над городом зависнут роскошные яхты, где молодые охранители устраивали вечеринки… Однако утром, до начала рабочего дня он обычно пустовал.

Это был Париж, одна из столиц старого мира, на руинах которого выросла Империя. Главный город страны под названием Франция — а сейчас никто не мог представить, что Земля когда-то была разобщена. Париж, Лондон, Рим, Нью-Йорк, Москва… Эти названия былисовсем из другой эпохи. Когда-то известные всем, сейчас они стали легендой, бледной тенью прошлого.

И мало кто из подданных Империи вообще знал, что эти древние полумифические города, эти памятники доимперской цивилизации на самом деле сохранились. Они были отреставрированы после Войн Объединения и превратились в музеи — однако не открытые всем желающим, как средние ярусы Имперского Дворца или Галерея Тысячи Побед. Только богачи, крупные дворяне и высокопоставленные служащие имели право попасть за стены биокуполов, окруживших останки древней эпохи. И ознакомиться с культурой, которая для большинства подданных находилась под запретом и была известна массам лишь по искажённым упоминаниям в учебниках.