Тень Одержимого

Ариан порылся в карманах брюк и достал оттуда связку ключей. Открыв замок, он вошёл в свою старую квартиру, которую уже давно обставил по вкусу. Небольшая комната, одновременно кухня и гостиная, выглядела тёмной и пустой. Ариан включил круглые светильники, и перед ним выросли кроваво-красные стены, увешанные рамками. За стеклом были не портреты, а газетные вырезки и скриншоты с новостных порталов. «Рождение новой нации», «Братство Ариана», «Преступления Грюнвальда» — эти заголовки напоминали о былых достижениях разрушителя, когда тот ещё вёл пропагандистскую работу среди населения Кригсхайма. В центре комнаты стояли два кожаных кресла, а чуть ближе к стене, под окном — компьютерный стол.

Ариан наконец-то снял мантию и повесил её в шкаф в соседней комнате. Под облачением лектора на разрушителе были чёрные вельветовые брюки и светло-зелёная рубашка. Лорд устало плюхнулся в одно из кресел, предварительно смешав в стакане коктейль из вина с пинпиновым соком. Он хотел отдохнуть и расслабиться после рабочего дня, но должен был обдумать проблему, возникшую с Ребеллией.

После гибели Высшего Лорда Велеса при попытке отвоевать Антею и перестановок в Совете Тринадцати вестница революции по-настоящему обнаглела, усиленно распространяя свою общечеловеческую ложь. Она и Ариану недвусмысленно намекала, что содержание его лекций должно соответствовать новым негласным стандартам. Поэтому разрушитель не мог сейчас сидеть смирно. Он вернулся в полутёмную спальню, порылся в шкафу и достал с самой верхней полки красную коробку из твёрдого картона. Внутри находились «артефакты» (как Ариан сам их называл), которые принадлежали той далёкой эпохе, когда он был молодым инициатом.

Разрушитель вернулся в кресло, поставил коробку на журнальный столик и достал оттуда несколько книг, которые давно оставил в прошлом. Украденное из библиотеки «Руководство охранителя» Матвея Руденко, где «главный инквизитор» Великородины описывал физиологические и психологические признаки потенциальных предателей Империи. Учебник «Мятежеведение для начинающих» за авторством самой Ребеллии. Белый том с Чёрной Звездой на обложке — та книга Высшего Лорда Велеса, откуда Ариан некогда почерпнул свои представления о древнем язычестве. Тоненький «Манифест коммунистической партии» Маркса и Энгельса, напоминавший о юношеских иллюзиях. «Бегство от свободы» Фромма — воплощение общечеловеческих идей, которое можно было использовать в лекциях о хаосе разве что как отрицательный пример. А вот «Дорога к рабству» фон Хайека больше соответствовала замыслам Ариана. Помимо этого, она была написана в так любимом Ребеллией заумно-научном стиле и потому могла хорошо прикрыть истинное содержание лекций, не противореча их сути.

Ариан отложил «Дорогу к рабству» и, на всякий случай, «Бегство от свободы», а остальные книги собрался положить назад. Но вдруг обратил внимание на то, что было вложено в «Манифест». Поддавшись искушению, Ариан вытащил из брошюры помятую бумажку и старую фотографию. Он развернул шершавый, потрёпанный временем листок, который оказался большим плакатом с изображением белых шпилей. Надписи поверх башен гласили: «ПРОЕКТ „ЛОГИКА“ ПРЕДСТАВЛЯЕТ: ДВОРЦЫ СПРАВЕДЛИВОСТИ». А внизу более мелким шрифтом шло: «Самодостаточные города будущего и прогресса, живая мечта о справедливом обществе. По всем вопросам обращайтесь к Руберу (комната 1259) и Авису (комната 1006)».

Фридрих Грюнвальд заболел этой мечтой, когда впервые ознакомился с теорией коммунизма. Как говорил преподаватель Лорд Вальдемар, молодёжь в политике начинает с поиска простых решений. Фридрих-Рубер тогда был убеждён, что все скопившиеся за тысячу лет проблемы Империи уйдут, если построить утопические города, где люди будут жить в мире и гармонии под присмотром мудрых стражей.

Этими же идеями Грюнвальд заразил и Карла Птитса, или Ависа — того, кто позже чуть было его не взорвал. Они перестали дружить ещё задолго до событий на Зекарисе. Тогда Фридрих понял бесперспективность «Логики» и углубился в гюнтеризм и язычество в интерпретации Велеса, а Карл воспринял это как личное оскорбление и предательство идеалов — его, Ависа, и общечеловеческих идеалов, которые Грюнвальд не особо разделял, даже когда его мозги были промыты либерально-коммунистической пропагандой.

Выходец из трущоб Заксенвельта, который подростком попал в плен к космоварварам — тупым, но сильным и безжалостным чужакам — и выжил, просто не мог всерьёз поверить в гуманистическую чушь о любви к ближним и даже о взаимном уважении. В отличие от Карла, который, как и многие в Замке, вырос в благополучных, почти тепличных условиях, и подсознательно мечтал превратить Вселенную в гигантский парник. Авис со временем тоже забросил проект «Логика» и променял жёсткую и радикальную теорию нового общества на распространённую в Замке леволиберальную кашу.

Следом Ариан достал фотографию. Снимок был сделан в инициатской комнате в общежитии. Три человека стояли у тёмно-зелёной стены, где висела пара плакатов: тот самый, ныне уже потрёпанный, и другой — просто лист белой бумаги с крупными надписями:

'ПЛАН ГРЮНВАЛЬДА (он существует?)

1. Построить дворцы.

2.???

3. Уничтожить Империю.

4. ПОБЕДА!!!'

Людям на фото было совсем немного лет — всего восемнадцать-девятнадцать. В центре стоял юноша с орлиным носом и бледной кожей. Это был Авис, или Карл Птитс. Чёрные волосы чуть ниже плеч, стройная фигура и фиолетовый плащ с ремнём, подчёркивающим талию, придавали Карлу андрогинный вид. Птитс не улыбался. В его чёрных глазах были решимость творить революцию и какая-то едва уловимая тоска.

Карл держал за руку девушку, которая была ниже его на голову, но гораздо шире за счёт мышц и жира. Это была Донни Хардред. Она стригла волосы коротко и красила их в малиновый цвет. Носила она ярко-зелёную футболку с символом Разрушения и мешковатые джинсы. Щекастое лицо не было обременено интеллектом — она толком не понимала ни построений «Логики», ни философии Хотеуса. Всё же она чем-то понравилась неглупому Авису — возможно, он искал бунта против гендерных стереотипов.

С другой же стороны от Карла стоял сам Грюнвальд — тогда ещё Рубер. Тот Фридрих выглядел гораздо моложе. Черты лица были тоньше, а на щеках отсутствовала небритость, от которой теперь ему так тяжело избавиться. Молодой Грюнвальд был облачён в длинный плащ из чёрной кожи, за который инициаты прозвали его Охранителем. Он положил правую руку на сердце, а в левой держал «Манифест коммунистической партии» Карла Маркса и Фридриха Энгельса, с которыми некогда сравнивал себя и своего друга. Лицо Грюнвальда было так же исполнено революционных идей и чаяний, только он выглядел более сурово и собранно, чем лирично-задумчивый Птитс. За спиной Фридриха на столе была воздвигнута из детского конструктора модель белого города с острыми шпилями, где горели миниатюрные голограммы, а на мосту стоял поезд.

Сам того не ожидая, Ариан ощутил тоску по своему инициатскому прошлому, когда жизнь казалась простой и понятной, а прогресс — линейным. Однако его рациональная часть говорила, что «Логика» была лишь этапом развития личности, как впоследствии гюнтеризм и как он, возможно, будет воспринимать свою нынешнюю смесь хаосизма и либертарианства. И на предыдущих этапах не стоило останавливаться.

Отвлечься от ностальгии заставил звонок коммуникатора. Лорд Разрушения поднялся и подошёл к компьютерному столу, где включил голографический проектор. Над круглой металлической пластиной воспарила миниатюрная голограмма женщины в зелёном платье.

— Хелен? Привет. У тебя что-то срочное? — удивился Ариан.

Хелен Нельсон, она же Леди Йаванна, попала вместе с ним в тюрьму космоварваров и позже училась в Тёмном Замке. Спустя много лет она осталась едва ли не самым верным его товарищем.

— Да, Фридрих, — ответила Хелен. — Это касается равнобедренных треугольников.

— О, а я уж бился над той задачкой несколько дней, — Ариан понял, что она подразумевала на самом деле.

— Давай это обсудим у меня.