Тень Одержимого

— Хм, — вестница революции бросила взгляд на его ноги. — Как интересно. Надеюсь, инициаты в восторге?

— Да, им нравится, — натянуто улыбнулся Ариан.

— Только смотрите, чтобы не понравилось слишком сильно, — Ребеллия погрозила ему пальцем. — Ходят слухи, что вы используете свои лекции для пропаганды идей, которые отрицают плюрализм мнений и вносят раздор между нашими фракциями.

— Вовсе нет, миледи, — заверил её разрушитель. — Наоборот, хаос по своей природе очень терпим и беспристрастен.

«Слабые и глупые просто утонут в нём», — мысленно добавил он.

— Поверю вам на слово, Ариан, — поморщилась Ребеллия. — Только учтите, что если будет много жалоб, то вас отстранят от должности.

— Я вас понял, миледи.

«Плюрализм мнений… А сама она признаёт его? Или она им прикрывается, чтобы давить неугодные идеологии?»

— Здесь Тёмный Замок, а не Кригсхайм, — снисходительно добавила Ребеллия. — Вам придётся считаться с другими.

На её берете блестел золотой секатор — символ Всегалактического Союза Социалистических Миров, почившего тридцать девять лет назад.

— Миледи, время Кригсхайма прошло. Я оставил учение Высшего Лорда Велеса и теперь придерживаюсь хаосизма и либертарианства.

— Хорошо, если так, — улыбнулась вестница революции. — Ибо ваши уличные банды тогда сильно отклонились от общего дела.

«Или твоего собственного?» — мелькнуло в голове у Ариана.

— Уверяю вас, миледи, — сказал он вслух, — подобное не повторится.

— Посмотрим… — загадочно ответила Ребеллия. — И хорошо, что вы сбрили усы.

— Конечно, миледи.

Когда вестница революции ушла, Ариан выдохнул. Она была коммунисткой. Она всячески изображала борца за свободу, но, придя к власти, могла бы стать тираном. Ведь даже сам Айнур Алмазов, кровавый диктатор из далёкого прошлого, некогда тоже учился в стенах Тёмного Замка и был Высшим Лордом Разрушения по имени Адамантиус. Конечно, Ребеллия отрицала его методы. Говорила, что он в действительности был контрреволюционером, а ВССМ, который он возглавил, из государства свободы и равенства превратился в правую тиранию ничуть не лучше Империи.

Многие инициаты восхищались Ребеллией. Видели, что она приветливая и добрая, что поладила с другими Высшими Лордами и Леди — утончённым гомосексуалом Автандилем, экзальтированной Пассионатой, сумасбродной Керулеей и своим возлюбленным Штейнштейном, помешанным на зомби и химическом оружии. И только некоторые вроде Ариана понимали, в чём истинный деспотизм её убеждений.

Те строились на так называемых общечеловеческих ценностях, которые в древности распространялись через религию, а затем — через коммунизм.Эти ценности — любовь к ближнему, альтруизм, доброта и прочее — виделись такими хорошими и прекрасными, что несущие их люди не замечали, что часто насаждают свои убеждения насильственно, с оружием в руках. И это самое авторитарное навязывание якобы очевидных идеалов меньше всего нравилось Ариану в Ребеллии, Штейнштейне и им подобных. Оно казалось ему гораздо страшнее жёстких, но прямых и честных «человеконенавистнических» мировоззрений и коварнее Культа Императора, который и не скрывал своей тоталитарной сути.

Ариан проследовал по коридору в широкую крытую галерею. На одной длинной стене из камня высокие готические окна тянулись к сводчатому потолку, с которого свисали сиреневые светильники, а на другой висели движущиеся портреты великих Лордов и Леди Разрушения. Инициаты сидели на подоконниках, а совсем рядом с ними, за толстыми, герметичными и утеплёнными фиолетовыми стёклами зияла космическая пустота. Как и в фойе, ученики готовились к занятиям с компьютерами или друзьями. Некоторые же выбрали подоконники как место для любовных утех — к счастью для Ариана, в пределах разумного. Разнообразные парочки целовались и обнимались на виду у проходивших мимо обитателей Замка.

Подобное проявление чувств раздражало Ариана. И дело не в том, что он относился с предубеждением к однополой любви — он давно свыкся с реалиями разрушителей. Но и разнополых пар в его представлении это тоже касалось. Просто в большинстве случаев эти люди тешили себя иллюзиями, которые надеялись укрепить игрой на публику. Инициаты и инициатки часто влюблялись в искусственные образы, которые всячески поддерживали.

Пылкие революционеры, страстные борцы за свободу, таинственные мистики, суровые гюнтеристы и прочие существа… Ни дать ни взять костюмы в честь Дня Имперских Святых, которые юные разрушители напяливали, подменяя свою личность и подлинное развитие. С одной стороны, Ариана это коробило. А с другой, он чувствовал — и любил чувствовать — себя крупным хищником посреди мелких рыбёшек в пруду. Единственным здоровым человеком посреди ментальных (да и физических порой) калек и убожеств. Тёмный Замок предоставлял огромные возможности — нужно было только знать, где их найти, и уметь ими воспользоваться.

Лорд Разрушения не дошёл до самого конца галереи, ведущей в Сад Хрустальных Деревьев и Башню Безумия. Вместо этого он направился к одной из автоматических дверей, чернеющих посреди множества портретов. Блестящие створки обрамляла серая готическая арка. Ариан нажал на кнопку на стене, и сверху приехал лифт. Двери раздвинулись, и он шагнул в маленькую коробочку, отделанную деревянными панелями. Внутри уже ехали два человека: девушка в широкополой шипастой шляпе и Высший Лорд Хотеус — лысый, невероятно толстый мужчина с раскосыми глазами. Его ярко-оранжевый балахон был расстёгнут сверху, обнажая выступающую грудь и круглый лоснящийся живот.

— О, Рубер, мой мальчик! — благодушно произнёс Хотеус.

— Милорд, сейчас меня зовут Ариан.

Когда двери захлопнулись и лифт тронулся вниз, разрушитель поневоле поморщился — девушка пользовалась резкими духами.

— Приношу извинения, — мягко ответил толстяк. — Я хорошо помню вас — вы были лучшим в своей группе, — но помню под старым именем.

— Бывает, милорд, — задумчиво ответил Ариан.

— Как вы поживаете? Я слышал, ваши лекции о хаосе интересны многим.

— Именно так, хотя не всем они по душе, — он вспомнил возмущённых инициатов и Ребеллию.

— Конечно, недовольные всегда будут, но это не повод всё бросать!

— Я это хорошо понимаю, милорд.

— И что же заставило вас вернуться в Замок? — полюбопытствовал Хотеус.

Ариан мог бы рассказать старику многое, но не стал. Уши у Ребеллии и ей подобных были повсюду, и не стоило забывать о подозрениях Леди Серпентиры насчёт другого, более таинственного заговора.

— Я в определённый момент понял, что уже староват для приключений, милорд, — с поддельной горечью ответил Ариан. — Что я хочу жить более спокойно и при этом приносить пользу делу Разрушения.

— Староват? — выпучил глаза Хотеус. — В тридцать один год?

— Недавно исполнилось тридцать два, — уточнил Ариан.

Перед его взором будто пронёсся вечер с близкими друзьями, проведённый в одном безопасном месте.

— Ох, какой вы большой, Руб… Ариан, — Хотеус сам себя поправил. — А для меня вечный инициат…

Лифт остановился, и автоматические двери разъехались.

— Простите, милорд, но мне пора идти.

— Ничего, мой мальчик, ничего! — добродушно ответил Высший Лорд. — Удачи вам в преподавании!

— Спасибо, и вам удачи!

Пожелание было искренним — Ариан много за что был благодарен Лорду Хотеусу. Этот толстый разрушитель, похожий на древнее языческое божество, неплохо умел объяснять философию и космологию пространства, основные лекции по которым читал до сих пор. Именно его семинары во многом сформировали мировоззрение Ариана. Точнее, помогли сформировать — Хотеус лишь дал инструменты, а не вложил в голову готовые убеждения и взгляды.

Выйдя из лифта, Ариан оказался в длинном узком коридоре. К его радости, духами больше не пахло. По шахматному полу тянулась зелёная ковровая дорожка. Нефритовые колонны были обвиты металлическими змеями, а в факелах в виде змеиных голов пылал лиловый огонь. Конечно, ненастоящий — требования к безопасности в Замке, как и на любой космической станции, были строгими. Деревянные готические двери вели в апартаменты Лордов и Леди Разрушения.