Темный час

Я открыла рот, чтобы спросить, что это значит, но захлопнула его, когда в комнату вошел Грей Ван Дорен с двумя мужчинами, ни один из которых не был мне знаком.

ГЛАВА 41

Ярость и гнев столкнулись в моей груди, бурля внутри меня, готовые уничтожить все на своем пути. Боль, которую чувствовала Эннистон, обвилась вокруг ее голоса, как колючая проволока, и прорвалась сквозь меня, когда ее слова заплясали в воздухе.

Он причинил ей боль.

Мне тоже, но я оставил следы своих грехов снаружи. Он оставил ее сердце разбитым и искореженным.

Ее боль была моей. Потому что я знал, как овладеть ею и превратить ее в удовольствие.

Ее слезы были моими. Потому что я ценил их вкус.

Ее тело было моим. Ее душа была моей, чтобы взять ее.

И если и была одна истина, которую я принял, одна доктрина, по которой я жил, так это то, что я защищаю то, что принадлежит мне.

— Чендлер… — Ее сладкий голос и невинные глаза только подпитывали моих демонов. Им нравилось это дерьмо, они пировали на нем. Воспоминания об этих глазах, смотрящих на меня, когда я трахал ее рот, и о сладком голосе, выкрикивающем мое имя, врезались мне в память.

Я хотел снова услышать этот звук, увидеть ее губы, обхватившие мой член. Я не мог позволить себе заставить ее возненавидеть меня, а она возненавидит меня за то, что я собирался сделать. Некоторые вещи в жизни невозможно не заметить.

— Тебе пора идти, принцесса. — Ни за что на свете я не использовал прозвище, которое дал ей. Прозвища были интимными и личными, яркий, блядь, неоновый знак, указывающий прямо на слабость. Я не хотел, чтобы кто-то знал, что она забралась ко мне под кожу и вырыла яму прямо в мою душу. По крайней мере, пока это не закончится.

— Что бы это ни было, ты не должен этого делать, — ее голос дрожал. Она умоляла сохранить ему жизнь.

Какого черта она защищала его?

Потому что, несмотря на то, что она принимает твою тьму, она по своей сути добрая. Он все еще ее отец, и она почувствовала всю жестокость, на которую ты способен.

Эннистон только попробовала мою жестокость. В тени таилось гораздо больше, за злобной ухмылкой и холодными глазами скрывался монстр. Я мог бы показать ей, кто я на самом деле. Но она уже достаточно страдала от эгоизма своего отца, и я не хотел причинять ей боль. Не таким способом. Больше не хочу.

— Лиам, забирай свою сестру и убирайся.

Ему тоже не нужно было здесь находиться. Лиам проигнорировал меня, его отрешенный взгляд был устремлен на Каспиана. Его грудь вздымалась с каждым вдохом.

— Я думал, ты умер.

— Долгая история. Мы наверстаем упущенное позже, — ответил Каспиан. Суровое выражение лица, с которым он вошел в комнату, смягчилось, когда он посмотрел на Эннистон.

— Она действительно не должна быть здесь для этого.

Лиам тяжело сглотнул, обращаясь только к Каспиану, как будто он не доверял остальным. Я не винил его. Никто из нас не был образцовым гражданином, а Линкольн выглядел чертовски сомнительным. Это была его фишка.

— Я отведу ее в комнату, но потом вернусь. — Лиам схватил Эннистон за руку. Она выдернула ее обратно. Я ухмыльнулся. Моя Маленькая Бунтарка. — Что бы это ни было, — он жестом показал между королем и нами, — Что бы он ни сделал, я хочу убедиться, что он за это ответит.

В его тоне была явная резкость, намекающая на более мрачную историю, чем та, которую он рассказывал. А я-то думал, что он целыми днями бегает за кисками. Он напомнил мне Лео. Неудивительно, что Каспиан назвал его другом. Взгляд Эннистон задержался на мне, боль и страх окрасили ее великолепное лицо. Боже, как мне хотелось взять это лицо в руки, прижать ее к стене и зацеловать до смерти. Почему я еще не поцеловал ее? Почему я до сих пор не попробовал ее на вкус? Желание было настолько сильным, что мне пришлось сдерживать себя, чтобы не отпихнуть всех со своего пути, пока я не прижал ее тело к себе. Как только все закончится, это было первое, что я планировал сделать — прикусить ее пухлую нижнюю губу и трахнуть ее рот своим языком.

Я хотел бы пообещать ей, что не причиню вреда ее отцу, но нарушение обещаний — это тот вид кармы, с которым я предпочитал не связываться.

Больше не протестуя, она схватила Лиама за руку и позволила ему вывести ее из комнаты. У меня защемило в груди от ее отсутствия, от догадки, что за дерьмо она сейчас думает обо мне, и от осознания того, что это правда. Я хотел последовать за ней, чтобы доказать ей, что я не тот мужчина, за которого она меня принимает. Но это была бы ложь. И эта история с ее отцом была больше, чем она, больше, чем я, больше, чем мы.

Блять.

Я посмотрел на Линкольна: — Все готово? — Я весь день переписывался с ним, Греем и Каспианом, готовясь к этому моменту.

Линкольн был единственным человеком, кроме меня, который знал, куда мы отвезли четырех девушек, которых спасли из Рощи. У одного из моих клиентов была хижина, расположенная глубоко в горах Голубого хребта в Теннесси. Я оформил его в собственность в обмен на долг. Кому нужна такая хрень, как 401k (прим. это пенсионный счет, на который работники могут перечислять часть своей зарплаты) и медицинская страховка, когда на работе есть такие преимущества, как у меня? Мы называли это убежищем. Мы с Линком по очереди ездили туда раз в неделю, чтобы убедиться, что там есть еда и все остальное, что может понадобиться четырем девчонкам, живущим в горах. Теперь, когда Лирика вернулась в жизнь Линка, он планировал брать ее с собой в поездки. Лирика сама прошла через токсичное дерьмо, так что, надеюсь, им будет с кем пообщаться. Их физические раны уже давно зажили, но душевное дерьмо оставалось. Я знал, каково это. Я жил в своем собственном аду каждый гребаный день.

Глаза Линкольна встретились с моими.

— Да. Лирика сейчас там.

— Хорошо. — Если все сложится так, как я надеялся, то очень скоро у нее будет большая компания. Каспиан и Грей подошли и встали прямо перед охранниками, не дрогнув. Неподвижно. Остальная часть комнаты молчала, пока я сузил взгляд на Линкольна и пробормотал: — Три… Два… Один.

Не успел я сделать следующий вдох, как Линкольн налетел на короля, как муха на дерьмо. Он выдернул его из кресла и прижал к соседнему столу, заложив руки за спину. Линкольн взял его за локоть и прижал лицо короля к твердой ореховой поверхности. Его голова со стуком ударилась о дерево, а из уголков рта потекла слюна. Жаль, что этот ублюдок не умеет играть по правилам. Из него получился бы отличный профессиональный боец ММА. Вместо этого ему нравилось подпольное дерьмо.

Уинстон издал рев, когда Линк потянул его за руки так, что лопатки почти соприкоснулись.

Линк оглянулся через плечо на остальных: — Кто возьмет его отсюда?

Я расправил плечи и прочистил горло: — Слушайте, я не пытаюсь задеть чье-то самолюбие, но, думаю, мы все знаем, что у меня самый большой член.

Линкольн рассмеялся.

— Ты и есть самый большой член.

— И это тоже. Но Грей на втором месте.

Грей хихикнул, что было редкостью, насколько я знал. Я видел его только холодным и пустым: — Ты продолжай.

С гребаным удовольствием.

Я медленно подошел к столу. Мои руки обхватили запястья короля. Мое тело удерживало его своим весом, когда я склонился над ним, в то время как Линкольн держал свой локоть на щеке Уинстона. Я даже не пытался скрыть веселье в своем тоне.

— Вы слышали это? Совет проголосовал. Теперь моя очередь. — Я приблизил свое лицо прямо к его лицу.

— Поскольку другие наши тактики не сработали, мы решили попробовать другой подход. — Поскольку ты скормил свою дочь большому плохому волку, чтобы сохранить свой фетиш, я собираюсь отыметь тебя. Глаза Уинстона полыхнули огнем. Или, может быть, это был страх. Трудно было сказать. — Мы сделаем все просто и назовем это «Око за око». — Я встал на ноги. — Что я должен сделать первым? Трахнуть твою волосатую задницу? Заставить тебя истекать кровью, как я сделал с твоей дочерью? — Я не собирался вставлять свой настоящий член в задницу этого ублюдка, но… жертвы и все такое прочее дерьмо. Я был уверен, что одного лишь кончика было достаточно, чтобы напугать его до смерти.